Алексей Фёдорович Мерзляков
Алексе́й Фёдорович Мерзляко́в (17 [28] марта 1778 — 26 июля [7 августа] 1830) — русский поэт, литературный критик, переводчик, доктор философии, цензор.
ЦитатыПравить
Может быть, некоторые скажут, что у нас литература ещё не весьма богата и не может удовлетворить всем требованиям общества; что критика ещё не найдёт обильного для себя поля и что ею заниматься рано. <…> Мы уже имеем превосходных писателей почти во всех родах словесности. Один Державин представляет огромнейший, разнообразный сад для ума и вкуса разборчивого! <…> Но на что, возразят, касаться сих почтенных имён? Они уже освящены общим мнением! — Странное благоговение к мужам великим — думать, что мы делаем им честь, когда не смеем заглянуть в их сочинения, не смеем сказать об них ни слова! Такого рода уважение похоже на набожность китайцев, благоговеющих перед старыми своими книгами, которые, будучи неприступны для ума просвещённого, остаются корыстию мышей и времени! <…>
Почему же мы, имея такие сокровища на языке российском, хотим знать их только по имени или, что ещё хуже, повторять об них чужие мысли, часто неверные? Для чего самому не иметь своего мнения, самому не наслаждаться? Мне докажут, что мнения мои ложны — отступаюсь; но я человек и имею право — мыслить. Но у нас мало писателей! Итак, хотите ли, чтоб их число умножалось? Будьте к ним внимательнее, или то же, разбирайте их; от этого они умножаются и скорее достигают совершенства. Умножаются — почему? Внимание публики возбуждает соревнование.[1][2] | |
— «Об изящной словесности, её пользе, цели и правилах» |
ПоэзияПравить
Из рук свирепой смерти хладных | |
— «Ночь», <1796> |
Атлант! сын Норда знаменитый, | |
— «К Уралу», <1798> |
Чернобровый, черноглазый, | |
— «Чернобровый, черноглазый…», 1803 |
- см. «Ах, что ж ты, голубчик…», 1806
— «Велизарий», 1806 |
Вылетала бедна пташка на долину, <…> | |
— «Вылетала бедна пташка на долину…», 1810 |
Среди долины ровныя, | |
— «Среди долины ровныя…», 1810 |
Чертоги праздности возносятся блестящи | |
— «Труд», 1825 |
— «Не липочка кудрявая…», <1830> |
… подсолнечник растёт: | |
— «Мой безмолвный друг…», <1830> |
О МерзляковеПравить
Мерзляков подарил публику занимательными разборами и характеристикою наших лучших писателей. В оных, без сухости, без педантства, показав твёрдое знание языка, умел он оттенить каждого с верностью и разновидностию. <…> Но должно признаться, что его стихосложение небрежно и утончённый вкус не всегда водил пером автора. | |
— Александр Бестужев, «Взгляд на старую и новую словесность в России», декабрь 1822 |
Мерзляков был моим цензором. Мерзляков — добрейшая душа, но на ней сидит Каченовский и какой-то пар университетского навоза. | |
— Пётр Вяземский, письмо А. А. Бестужеву 9 марта 1824 |
… о современных двум поколениям писателях — несогласиям конца нет! Говорим не о великих и вековых, но о писателях хотя и не великих, но достойных памяти и уважения. Спросите у стариков о Мерзлякове — это гений, это глубокомысленный критик, поэт великий, оратор чудный. Спросите у молодых — другая крайность! | |
— Николай Полевой, «Песни и романсы А. Мерзлякова», февраль 1831 |
… у нас, <…> кроме Мерзлякова, редкие были ораторами-профессорами. По крайней мере, все издаваемые ими книги носили на себе печать суровой важности, отличались большею или меньшею основательностью, стройностью, последовательностью, без притязания на увлекательность и живость. | |
— Николай Надеждин, рецензия на «Историю поэзии» С. Шевырёва, февраль 1836 |
Виссарион БелинскийПравить
Мерзляков был человек с необыкновенным поэтическим дарованием и представляет собою одну из умилительнейших жертв духа времени. Он преподавал теорию изящного, и между тем эта теория оставалась для него неразгаданною загадкою во всё продолжение его жизни; он считался у нас оракулом критики и не знал, на чём основывается критика; наконец, он во всю жизнь свою заблуждался насчёт своего таланта, ибо, написавши несколько бессмертных песен, в то же время написал множество од, в коих где-где блистают искры могущего таланта, которого не могла убить схоластика, и в коих всё остальное голая риторика. Несмотря на то, повторяю: это был талант мощный, энергический: какое глубокое чувство, какая неизмеримая тоска в его песнях! как живо сочувствовал он в них русскому народу и как верно выразил в их поэтических звуках лирическую сторону его жизни! Это не песенки Дельвига, это не подделки под народный такт — нет: это живое, естественное излияние чувства, где всё безыскусственно и естественно! | |
— «Литературные мечтания», декабрь 1834 |
Критиковать тогда значило хвалить, восхищаться, делать возгласы и много-много, если указывать на некоторые неудачные стишки в целом сочинении <…>. Мерзляков вздумал было напасть на авторитет Хераскова[4] и, взявши ложные основания, высказал много умного и дельного, но как его критицизм был явным анахронизмом, то и не принёс никаких плодов. | |
— «Ничто о ничём, или Отчёт г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы», январь 1836 |
Да много ли его русских песен-то? «Среди долины ровныя» — <…> разве сантиментально-мещанская песня. «Чернобровый, черноглазый» и «Не липочка кудрявая» — прекрасные и выдержанные песни; все другие — с проблесками национальности, но и с «чувствительными» против неё обмолвками. В поэзии Мерзлякова есть чувство, но нет мысли. Теория его — французско-классическая; следовательно, об ней можно и не говорить. Переводы его из древних не изящны: в них не веет жизнию эллинского духа. Мерзляков смотрел на древних сквозь лагарповские очки. | |
— «Русская литература в 1841 году», декабрь |
К знаменитейшим деятелям литературы карамзинского периода принадлежит Мерзляков. <…> Оды его — образец надутости, прозаичности выражения, длинноты и скуки. <…> Сверх того, на древних он смотрел сквозь очки французских критиков и теоретиков <…> и потому видел их не в настоящем их свете, хотя и читал их в подлиннике. <…> | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья третья, октябрь 1843 |
С Мерзлякова начинается новый период русской критики: он уже хлопотал не об отдельных стихах и местах, но рассматривал завязку и изложение целого сочинения, говорил о духе писателя, заключающемся в общности его творений. Это было значительным шагом вперёд для русской критики, тем более, что Мерзляков критиковал с жаром, основательностию и замечательным красноречием. Но, несмотря на то, его критика была бесплодна, потому что была несвоевременна: он критиковал на основаниях, <…> которые не более как через пять лет и в самой России сделались анахронизмом. | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья пятая, январь 1844 |
Мы сами слышали однажды, как глава классических критиков, почтенный, умный и даровитый Мерзляков, сказал с кафедры: «Пушкин пишет хорошо, но, бога ради, не называйте его сочинений поэмами!» Под словом поэма классики привыкли видеть что-то чрезвычайно важное. | |
— «Сочинения Александра Пушкина», статья шестая, февраль 1844 |
ПримечанияПравить
- ↑ Вестник Европы. — 1813. — Ч. LXVIII. — № 7 и 8 (апрель). — С. 224-6.
- ↑ [Белинский В. Г.] Русская литература в 1843 году // Отечественные записки. — 1844. — № 1. — Отд. V. — С. 24.
- ↑ 1 2 Мерзляков, Алексей Федорович // Цитаты из русской литературы / составитель К. В. Душенко. — М.: Эксмо, 2005.
- ↑ В статьях 1815 г. о «Россиаде».