Нильс Хенрик Давид Бор

Нильс Хенрик Давид Бор (дат. Niels Henrik David Bohr; 7 октября 1885 — 18 ноября 1962) — датский физик и философ, лауреат Нобелевской премии по физике (1922) за основательный вклад в развитие современного понимания структуры атома и квантовой механики. Активный участник борьбы против атомной угрозы. Отец Оге Бора.

Нильс Хенрик Давид Бор

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Обо всём

• На свете есть столь серьёзные вещи, что говорить о них можно только шутя.

• Очень трудно сделать точный прогноз, особенно о будущем.

• Правду дополняет ясность.

• Перестань указывать Богу, что делать. (Ответ на известное изречение Эйнштейна: «Бог не играет в кости». При цитировании иногда добавляют: «…с его игральными костями» )

• Никогда не выражайся чётче, чем способен мыслить.

• Ничто не существует, пока оно не измерено.

• Неподалеку от нашего загородного дома в Тисвильде живет человек, повесивший над входной дверью своего дома подкову, которая по старому народному поверью должна приносить счастье. Когда один знакомый спросил его: «Как, ты настолько суеверен? Неужели ты действительно думаешь, что подкова принесет тебе счастье?», он отвечал: «Конечно, нет; но говорят, что она помогает даже тогда, когда в это не веришь. (Перепечатка с издания: Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое: Пер. с нем. М.: Наука. Гл. ред. физ.-мат. лит., 1989. 400 с. — ISBN 5-02-012452-9.).

• Я вполне могу допустить, что хорошенькая героиня, спасаясь бегством, может оказаться на извилистой и опасной горной тропе. Менее вероятно, но все же возможно, что мост над пропастью рухнет как раз в тот момент, когда она на него ступит. Исключительно маловероятно, что в последний момент она схватится за былинку и повиснет над пропастью, но даже с такой возможностью я могу согласиться. Совсем уж трудно, но все-таки можно поверить в то, что красавец ковбой как раз в это время будет проезжать мимо и выручит несчастную. Но чтобы в этот момент тут же оказался оператор с камерой, готовый заснять все эти волнующие события на пленку, — уж этому, увольте, я не поверю!

О науке

• Обратным к верному утверждению является ложное утверждение. Однако обратным великой истины может оказаться другая великая истина.

• Эксперт — это человек, который совершил все возможные ошибки в некотором узком поле.

• Ваша теория безумна, но недостаточно безумна, чтобы быть истинной. (Сказано Вольфгангу Паули касательно электронного спина).

• Если идея не кажется безумной, от нее не будет никакого толку.

	Если квантовая теория не потрясла тебя — ты её ещё не понял. — фраза есть в нескольких вариантах, например: «Если ты думаешь, что можешь говорить о квантовой теории без лёгкого головокружения, ты ещё не понял самое важное в ней.» (If you think you can talk about quantum theory without feeling dizzy, you haven't understood the first thing about it.)
	перевод на англ.: Anyone who is not shocked by quantum theory has not understood it.

• Каждое предложение, произносимое мной, должно рассматриваться не как утверждение, а как вопрос.

• Как замечательно, что мы столкнулись с парадоксом. Теперь у нас есть надежда на продвижение!

• Наш язык напоминает мне это мытье посуды. У нас грязная вода и грязные полотенца, и тем не менее мы хотим сделать тарелки и стаканы чистыми. Точно так же и с языком. Мы работаем с неясными понятиями, оперируем логикой, пределы применения которой неизвестны, и при всем при том мы ещё хотим внести какую-то ясность в наше понимание природы.

...Самым лучшим было бы, если бы мы занимались чисто научными исследованиями, не имеющими никакой иной цели, кроме как расширение границ нашего понимания природы, частью которой мы сами являемся. :69

Об учёных

Эйнштейн сумел перестроить и обобщить всё здание классической физики и тем самым придать картине мира единство, превосходящее всё что можно было ожидать.:22

У нас вызвало громадное восхищение то обстоятельство, что двадцатитрёхлетний Гейзенберг нашёл, как одним ударом можно достигнуть цели.:22

...Вот что, пожалуй, всегда было характерно. Мы не боялись показать молодому человеку, что мы сами глупы. Мы никогда не воздерживались от заострения разногласий и противоречий.:68

Цитаты о Боре

	Бор был прежде всего философом, не физиком, но он знал, что в наше время натурфилософия только тогда обладает силой, когда она во всех мелочах выдерживает неумолимый критерий экспериментальной истинности.
	— Вернер Гейзенберг

И, увидев, с каким несвойственным ему пиететом Ландау относится к гостю, кто-то из старых профессоров пожалуется Бору, что его ученик ведет себя неподобающе ― «просто безобразничает». (Так, в физтехе ввели тогда пропуска, и Дау, вышучивая это нововведение, прикреплял свой пропуск сзади к воротнику, а затем шел через проходную спиной к вахтеру. Да и вообще…) Бор озабоченно согласится отечески поговорить с Ландау. И действительно сделает это. Он скажет укоризненно: «Так нельзя вести себя, Дау!» Но Дау незамедлительно спросит: «А почему?» И Бор задумается. Начнет вышагивать по комнате удовлетворительные доводы, не сумеет их найти и в заключение пообещает серьезно обдумать этот интересный вопрос. И уедет из Харькова, не найдя ответа.

Бор легко допустил существование тяжелой разновидности водорода. Планетарная модель это разрешала, а его, томсоновская, ― нет. Бор без всякой торжественности ― по́ходя ― предсказал сверхтяжелый изотоп водорода: тритий. (Тот, что стал через сорок лет начинкой водородных бомб.) И сразу предложил проверку такой возможности. Оправдайся она и планетарный атом праздновал бы маленькую победу в самом Кавендише, вопреки Томсону… И Хевеши верно почувствовал, в чем тут было дело. Отзвук манчестерского апреля 12-го года послышался Бору в зале конгресса. Отзвук тех долгих бесед с Хевеши, когда он, Бор, в одиночку просвечивал логикой темную глубь атома, а потом они вместе обсуждали то, что открылось ему.

Воскресным вечером 7 января <1962 года> пришла телеграмма из Москвы. Щадя старого друга, Капица адресовался к его семье. Утром по дороге в Дубну ― Бор с прошлогодней весны хорошо помнил это шоссе ― Ландау попал в автомобильную катастрофу. Он лежал без сознания. Грозил отек мозга. Бор выслал нужное лекарство на следующий день ― самолетом. И верил: Дау удастся спасти. И нисколько не удивился, когда позднее узнал, что 87 московских физиков ― учеников и друзей Ландау ― с первой минуты отдали себя в распоряжение врачей для выполнения любых поручений, став добровольными курьерами, связными, носильщиками, шоферами, мастеровыми. И то был счастливый для Бора день, когда в марте 62-го его оповестили, что к Дау вернулось наконец сознание.

Весною Бор в последний раз готовился к научному докладу. Уж очень заманчив был повод. Макс Дельбрюк ― тот, что тридцать лет назад под влиянием его лекции «Свет и жизнь» решил перекочевать из физики в генетику, ― открывал новый Институт молекулярной биологии в Кёльне. Ныне, уже в свой черед стареющему, ему захотелось, чтобы молодые биофизики обрели в начале пути тот же вдохновляющий опыт, какой некогда стал его достоянием на галерее копенгагенского Риксдага. Мог ли Бор не приехать?! Он приехал в июне. И был у него с собой черновой вариант новой лекции «Еще раз о свете и жизни». Уже в Кёльне он переводил черновик с английского на немецкий. Надеялся со временем доработать текст для печати. Не предчувствовал, что этот текст так и останется его последней ― незаконченной ― рукописью. … В том июне на германской земле он мог в последний раз почитаться нерушимо здоровым человеком. В последний: там после Кельна, во время конференции в Линдау его настиг микроинфаркт.