Воспоминания старого литератора
«Воспоминания старого литератора» — мемуары Альберта Старчевского, впервые опубликованные в «Историческом вестнике» в 1886—1892 годах.
- I. Встречи и знакомства (1886, т. XXVI, № 10, с. 46-84)
- II. Моё сотрудничество в журналах в 1844—1846 годах (1888, т. XXXIV, № 10, с. 97-135)
- III. История «Справочного Энциклопедического Словаря». 1845—1855 гг. (1890, т. XLI, № 9, с. 508-550)
Цитаты
правитьIV. История «Библиотеки для Чтения», 1848—1856 гг.
править- Гл. I—III: 1891, т. XLV, № 8, с. 307-342; гл. IV, V: № 9, с. 560-592.
I
правитьТеперь смешна и забавна была бы мысль, что для того, чтобы образовать русского крестьянина и сделать его цивилизованным, — достаточно надеть на него французский, немецкий или английский крестьянский наряд. А ведь было время, когда половина нашей интеллигенции находилась в убеждении, что русских надо только нарядить европейцами и мы будем совершенно счастливы, будем благодушествовать… Таков был дух времени в сороковых годах, бороться с которым невозможно, пока оно само не пройдёт… |
… «Библиотеку для Чтения» верно нельзя охарактеризовать и оценить, не охарактеризовав прежде личности её основателя и редактора, посвятившего этому журналу с лишком двадцать лет, и честно послужившего русскому обществу в самое трудное время, когда на западе с 1833 года стали появляться разные социалистические учения, наделавшие не мало хлопот всем европейским государствам <…>. |
… с 1839 по 1843 г. включительно, журнал этот начал изменять свой характер. Сенковский стал более равнодушно относиться к своему делу, видя как всё молодое и живое стремилось в «Отечественные Записки», которые мало-помалу усиливались, поддерживаемые некоторыми влиятельными липами. <…> Но если «Библиотека для Чтения» уступала «Отечественным Запискам» в некоторой живости и пикантности, что особенно привлекает молодое поколение, зато она имела преимущество во всём остальном и в особенности в учёных статьях… |
В душе Сенковский был барин и ценил дворянство, гнушаясь в то же время всеми закоренелыми недостатками аристократии и дворянства, о чем он высказался самым резким образом в «Дневнике Виленском» в 1821 году, проехав чрез западные губернии и убедясь воочию, как там сладко было жить крепостному люду… Эти статьи Сенковского <…> были переведены <…> и напечатаны в «Вестнике Европы» в 1822 году. |
II
править… никто в свете, кроме г. Сенковского, не имел ни малейшего влияния на состав и содержание «Библиотеки для Чтения». Все её недостатки, равно как и все достоинства, <…> должны быть приписаны ему одному. Те, которые носили звание редакторов «Библиотеки для Чтения» слишком невинны в её недостатках, чтобы отвечать за них перед публикою, и слишком благородны, чтобы требовать для себя похвалы за достоинства, в которых они не имели никакого участия. Весь круг их редакторской деятельности ограничивался чтением третьей, последней корректуры, уже готовых оттиснутых листов, набранных в типографии по рукописям, которые никогда не сообщались им предварительно. <…> |
Сенковский не уважал науки? Он — сосуд стольких знаний, один ив просвещённейших и учёнейших людей своего века, посвятивший всю свою жизнь наукам и литературе, для которого умственная деятельность была такою же потребностью, как для других хлеб и вода, который жил и поддерживал свою жизнь напряжённою деятельностью ума, и угас вследствие истощения физических сил от необъятных кабинетных трудов. <…> Как учёный Сенковский вёл своего читателя к положительному просвещению; <…> но он говорил также, что в человеческой науке есть ещё предрассудки, как и в человеческом невежестве, и орудием сатиры бичевал схоластику, туманные теории, мистицизм, натур-философов, отсталые идеи и мечтательные умозрения <…>. Важность предмета не укрывала от глаз сатирика смешных сторон его: и эти-то выходки против несовершенств науки, <…> а не против самой науки, принимались за преднамеренный обскурантизм <…>. |
В «иностранной словесности» обнаруживалась наклонность редактора к литературе английской, к её спокойному анализу сердца человеческого, в противоположность тогдашней «юной школе» французской, которая жестоко преследовалась как замечаниями самого редактора, так и статьями, в том же духе, заимствованными из английских «reviews». «Библиотека для Чтения» — первый из русских журналов старалась познакомить русское общество с лучшими современными английскими писателями, до тех пор едва известными по имени в России и сообщала их статьи в переводе или оценке их сочинений. <…> статьи этого рода приносили ещё и ту пользу русским читателям, что знакомили их с духом, бытом и обычаями образованнейшего из новейших обществ, умевшего сочетать свободу с законностью. Кроме того, в отделе «Смесь» печатались ежемесячно краткие обозрения новостей английской и французской литератур <…>. Немецкая беллетристика, не любимая вообще Сенковским, была им совершенно игнорирована… В отделах «Критики» и «Литературной летописи», в первые годы издания «Библиотеки для Чтения» почти все статьи были написаны Сенковским, <…> с немногими, иногда серьёзными, но большею частью шутливыми, юмористическими заметками; отдел «Критики» всегда был серьёзнее. В первые годы, рецензии «Летописи» писались вообще спокойным тоном, хотя не без саркастических выходок и отступлений, — последние более всего и нравились публике; вскоре затем почти вся «Летопись» превратилась в непрерывную шутку: стали рассматриваться преимущественно такие сочинения, которые представляли наиболее смешных сторон; наконец, шутка дошла почти до буффа, и летописец заставлял новые книги плясать перед собою, играть комедию-водевиль и представлять из себя сцены из «Тысячи одной ночи». Но и в этой библиографической оргии, возбуждавшей неудержимую весёлость читателя, <…> бросались неожиданно, то серьёзная мысль, то учёное замечание, то меткий взгляд. «Литературная Летопись» была как бы отдыхом и гимнастикою для ума, требовавшего перемены занятий, и в то же время жертвою вкусу публики. Но шутка, даже самая остроумная, продолженная несколько лет сряду, теряет свою свежесть и утомляет, наконец, читателя: эта участь постигла и шутливую «Летопись», тем более, что под конец и перо самого редактора утомилось и стало лишь изредка писать для этого отдела журнала… <…> Учёные его критики, но всем почти отраслям наук, принадлежат к замечательнейшим его статьям. <…> |
… Сенковский принял на себя тяжкое журнальное бремя, почти превышавшее силы одного человека: заведывать одному толстым журналом, давать мысль им цвет всем его статьям, писать без устали и отдыха, почти без сотрудников. Такой труд никакое железное здоровье не могло бы выносить долго, а он выносил его более десяти лет! Только тяжкая болезнь и строгое предписание врачей могли оторвать его от любимого журнала. В 1844 году он позволил себе первый большой отдых, <…> и только в 1848 году страшная холера, несколько месяцев державшая его на краю могилы, оторвала его от «Библиотеки». С тех нор он охладел к ней, писал мало и неохотно, поручил заведывание ею мне, а в августе 1856 года совершенно оставил журнал <…>. |
Надо ещё принять во внимание и то обстоятельство, что Сенковский не мог говорить в своё время всего того, что он мог бы сказать, если бы дожил до 1866 года. Следует также принять во внимание, что цензора, зная его как фантазёра, скептика и сатирика (что тогда характеризовалось словом «либерал»), очень осторожно пропускали всё, что он писал, боясь, чтобы он, как-нибудь, не подвёл их каким-нибудь не уместным словцом и двусмысленной фразой… Очень часто ему вычёркивали то, что охотно пропускалось другому писателю. Это отчасти делалось и для того, чтобы угодить графу Уварову, который не питал расположения к Сенковскому, и вместе с тех был его начальником по университету и главным начальником цензуры… |
«Библиотека для Чтения» целых десять лет сряду первенствовала в повременной печати <…>. Она пробуждала в обществе работу мысли, не преклоняясь ни перед каким авторитетом и внушая уважение лишь к самостоятельным трудам независимой мысли. Самый скептицизм, который она не редко возбуждала, служил средством для пробуждения закоснелых умов и поводом к дальнейшим исследованиям. <…> Критики и сатиры Сенковского навлекали на него бездну неприятности: кроме печатных полемик, которых он обыкновенно не читал, были не печатные доносы, на которые он должен был писать объяснения, <…> они шли от известных литераторов того времени. <…> Заслуги «Библиотеки» в этом отношении неоспоримы. |
Отвергая обветшалые: сей, сия, оный <и т.п.>, и заменяя их употребительными, <…> Сенковский ниспровергал подпоры прежнего периода: оттого фразы рассекались иначе, и склад речи делался живее, поворотливее, и ближе подходил к разговорной. |
III
правитьРедакция «Библиотеки для Чтения» перешла ко мне тогда, когда силы Сенковского совсем ослабли и оп охладел к журнальному делу, расстроившему его здоровье; журнал, начиная с 1844 г., стал падать и, наконец, совершенно прекратился в половине 1848 года; Сенковский заболел холерой. |
Е. Н. Ахматова начала писать очень молодой, у неё был талант очень милый, женский, уменье наблюдать и верно рисовать схваченное, но, к несчастию, талант её попал в руки старика-ментора, который распоряжался им но своему усмотрению: сокращал, вставлял, исправлял написанное, как ему вздувается. Это очень вредило молодой, даровитой женщине, не смевшей пикнуть перед знаменитым мастером своего дела. |
… была напечатана[1] одна повесть, под заглавием «Коробочка» Л. В. Бранта, писавшего тридцать лет в «Северной Пчеле» под буквами Я. Я. Я. и имевшего раньше какую-то историю с «Библиотекой для Чтения» из-за своей повести «Аристократка». После появления повести Бранта, кружок Ахматовой возмутился, <…> ко мне посыпались письма от молодых литераторов; наконец, Е. Н. отправилась депутатом к Сенковскому, который <…> написал мне следующее: |
… Сенковский написал пресловутую критику на «Новые стихотворения» Жуковского, заключавшие в себе «Одиссею» Гомера, в двух статьях, стоившую ему не мало труда <…> и наделавшую страшного шуму… Сенковский разобрал всю греческую мифологию, перевёл имена всех богов и богинь на русский язык, объяснив происхождение этих имён и почему они даны; <…> затем дело дошло до Гомера: он доказывал, что это был ни более ни менее, как трубадур или по нашим понятиям слепой малороссийский кобзарь, певший на рынках рапсодии, в которых все божества мифологические являются в карикатурно-сатирическом виде и т. д. Не только читатели, но учёные и профессора не могли понять действительно ли это было так, или всё это не более как фантастический бред состарившегося барона Брамбеуса, который, надо полагать, совсем выжил из ума, или же вздумал, наконец, всех свести с ума… Каждый спешил достать «Библиотеку» и прочесть статьи Сенковского. |
IV
правитьВсе переводы, помещённые в «Библиотеке для Чтения» в 1850 году, принадлежали исключительно Е. И. Ахматовой… |
В два года своего издания под новою редакциею, «Библиотека для Чтения» показала, что она оживает и все её отделы ведутся не хуже, чем они велись в сороковых годах, и что к ней приливают новые, молодые силы. |
Так как в 1851 году О. И. стал неглижировать критикой и летописью[2] и часто не давал их вовсе, то нужно было иметь наготове чужую критику и летопись… |
«Библиотека для Чтения» представляла собою какой-то «perpetuum mobile»: она постоянно делала то шаг вперёд, то шаг назад. <…> шагая таким образом, мы много сносили сапог за семь с лишком лет, но к желанной цели не пришли… |
V
правитьВ отделе «критики» О. И. Сенковский, между прочим, написал разбор «Путешествия по святым местам» А. С. Норова[3]. С этим разбором была порядочная возня у цензора Н. И. Пейкера, который делал большие помарки, будто в пользу Норова, бывшего тогда министром народного просвещения; Норов не одобрял помарок цензора и писал Сенковскому, что цензора не понимают вовсе, чего от них требуют и восстановил всё зачёркнутое Пейкером. |
Он не мог выносить, чтобы в V и VI отделах появлялось чьё-либо писание… |
1892
править- Без заглавия; гл. I—III: т. L, № 10, с. 26-52, гл. IV —VI: № 11, с. 320-341.
Он написал в течение полугода 1856 двадцать один [«Листок Барона Брамбеуса»] и получил <…> 1050 рублей. Для журнала, только что начавшегося, <…> издержка на фельетоны Сенковского была жертва и жертва значительная, почти непосильная, но она окупилась и не погубила издателя, а напротив, обратив на «Сына Отечества» общее внимание, занимала общество, порождала толки, споры, вражду, <…> но для успеха газеты это именно и нужно. <…> |
«Листок» этот читал сперва цензор, делал свои замечания и херил, потом читал председатель и опять делал свои замечания и херил; наконец, читал князь Вяземский и тоже делал свои замечания церковным полууставом и херил, и выходила великолепная цензурная мозаика, под которой внизу рукою Лажечникова обыкновенно писалось в виде особенного личного расположения и любезности: «Слава богу, все обошлось благополучно, отстоял-таки «Листок», можете теперь печатать без опасения, кажется, ничего не изуродовали…» А между тем, в сущности, он отстоял лишь бумагу, на которой напечатан «Листок»… |
После 1857 года каждый год «Сына Отечества» кажется слабее. <…> |
О «Воспоминаниях»
правитьДва обстоятельства мешали Сенковскому распорядиться популярностью [«Листков»] так, как он хотел бы и, без сомнения, мог. С одной стороны — цензура. С другой — та деловая беспощадность, которую он сам ввёл в своё время в русскую журналистику и которую теперь применил к нему Старчевский. Разница была в том, что Сенковский был не только дельцом, но и изобретателем, а Старчевский — ни тем, ни другим. | |
— Вениамин Каверин, «Барон Брамбеус», 1966 |
Примечания
править- ↑ Библиотека для чтения. — 1849. — Т. XCVIII.
- ↑ «Литературная летопись» — VI отдел журнала.
- ↑ Путешествия А. С. Норова // Библиотека для чтения. — 1855. — Т. CXXIX, CXXXI. — Отд. V.
- ↑ Из «Альманаха гастрономов» И. М. Радецкого.
- ↑ Каверин В. А. Барон Брамбеус. — 2-е изд. — М.: Наука, 1966. — Гл. IV, 4.