Афанасий Афанасьевич Фет

	Афанасий Афанасьевич Фет
	Статья в Википедии
	Произведения в Викитеке
	Медиафайлы на Викискладе

Афана́сий Афана́сьевич Фет (правильно Фёт) (первые 14 и последние 19 лет жизни официально носил фамилию Шенши́н; 1820 — 1892) — русский поэт-лирик немецкого происхождения, переводчик, мемуарист, член-корреспондент Петербургской АН (1886).

Цитаты

Поэзия

	На заре ты её не буди, На заре она сладко так спит... — Положено на музыку А. Е. Варламовым.
	— «На заре ты её не буди...», 1842

	Я пришёл к тебе с приветом...
	— «Я пришёл к тебе с приветом...», 1843

	(По)д т(ен)ью сл(ад)остной (по)луд(ен)ного сада В широколист(вен)ном (вен)ке из (вино)града. [По ен с-ада по-ен-сада Вено вен вино] — Пример музыкальности
	— «Вакханка», 1843

	Прох(ладно)го она иска(ла дуно)венья... [Ладно лад-но] — Пример музыкальности
	— «Вакханка», 1843

	Я думал… не помню, что думал... — Пример наивности
	— «Я долго стоял неподвижно...», 1843

	Зреет рожь над жаркой нивой, И от нивы и до нивы Гонит ветер прихотливый Золотые переливы. — Пример музыкальности
	— «Зреет рожь над жаркой нивой...», 1850-е

	Какое счастие: и ночь, и мы одни!
	— «Какое счастие: и ночь, и мы одни!..», 1854

	Я ль несся к бездне полуночной, Иль сонмы звезд ко мне неслись? Казалось, будто в длани мощной Над этой бездной я повис... — Гениальное стихотворение, по мнению П. Чайковского^[1].
	— «На стоге сена ночью южной...», 1857

	Прямо смотрю я из времени в вечность...
	— «Измучен жизнью, коварством надежды...», 1864

	В моей руке — какое чудо! — Твоя рука... — Пример наивности
	— «Я повторял: «Когда я буду...», 1864

	И тебе не томно? И тебе не больно? — Заключение
	— «В дымке-невидимке...», 1873

	Только песне нужна красота, Красоте же и песен не надо. — Заключение
	— «Только встречу улыбку твою...», 1873

	Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали Лучи у наших ног в гостиной без огней. Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали, Как и сердца у нас за песнию твоей.
	— «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…», 1877

	Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идёт, и плачет, уходя. — Заключительная строфа
	— «А. Л. Бржеской», 1879

	Но верь весне. Ее промчится гений, Опять теплом и жизнию дыша. Для ясных дней, для новых откровений Переболит скорбящая душа. — Заключительная строфа
	— «Учись у них — у дуба, у берёзы...», 1883

	Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей. — Заключение
	— «На книжке стихотворений Тютчева», 1883

	Покуда я дышу — ты мысль моя, не боле... — О смерти
	— «Смерти», 1884

	Душа дрожит, готова вспыхнуть чище, Хотя давно угас весенний день И при луне на жизненном кладби́ще Страшна и ночь, и собственная тень.
	— «Ещё одно забывчивое слово...», 1884

	Не так ли я, сосуд скудельный, Дерзаю на запретный путь, Стихии чуждой, запредельной, Стремясь хоть каплю зачерпнуть? — Заключительная строфа
	— «Ласточки», 1884

	Хоть не вечен человек, То, что вечно, — человечно. — Заключение
	— «Целый мир от красоты...», между 1874 и 1886

	Былинки не найдешь и не найдешь листа, Чтобы не плакал он и не сиял от счастья. — Заключение
	— «Прости — и всё забудь в безоблачный ты час...», 1886

	Там человек сгорел! — Заключение. О гибели Марии Лазич, первой любви Фета.
	— «Когда читала ты мучительные строки...», 1887

	Этот листок, что иссох и свалился, Золотом вечным горит в песнопенье.
	— «Поэтам», 1890

	В нас вопиет всесильная природа...
	— «Кляните нас: нам дорога свобода...», 1891

Проза

― А много ли у вас работников в семье?
― Да вот все тут, ― прошипела жена, отчаянно махнув вокруг себя вязаньем.
― Что ж ты нейдёшь картошку-то пахать? ― сердито обратилась она к мужу.
― Глянь-ко на печку-то, ― сколько их. А ведь они есть просят.
― Не пойду, ― решительно отвечал мужик, обеими руками натягивая шапку на голову. Присоединив свой голос к убеждениям жены, я успел склонить крестьянина допахать картофель. Ему поэтому надо было идти запрягать лошадь, а я воспользовался случаем вырваться на свежий воздух. Улица уже успела оживиться. К брани и крикам мальчишек присоединился лай собак. Экипажа посредника всё ещё не было видно, и я решился от скуки идти к нему навстречу, взяв в провожатые от собак какого-нибудь мальчика. Скоро у меня явилось два таких провожатых, и, когда мы с ними стали выходить за деревню, у нас уже завязался разговор. Не приводя его содержания, скажем только, что в первый раз мы услыхали слово: пазубник, вместо лесная земляника, и слово это нам понравилось.^[2]

— из повести «Из деревни» (Часть II. «Бедные люди»), 1868

— Хотя и близкое к закату, солнце всё-таки мешает цветку, — заметил Иванов. — Позвольте я ему помогу, — прибавил он, задвигая белую занавеску окна, у которого стоял цветок.
Скоро раздались цыганские мелодии, которых власть надо мною всесильна. Внимание всех было обращено на кактус <cactus grandiflora>. Его золотистые лепестки, вздрагивая то там, то сям, начинали принимать вид лучей, в центре которых белая туника всё шире раздвигала свои складки. В комнате послышался запах ванили. Кактус завладевал нашим вниманием, словно вынуждая нас участвовать в своём безмолвном торжестве; а цыганские песни капризными вздохами врывались в нашу тишину.
Боже! Думалось мне, какая томительная жажда беззаветной преданности, беспредельной ласки слышится в этих тоскующих напевах. Тоска вообще чувство мучительное: почему же именно эта тоска дышит таким счастьем? Эти звуки не приносят ни представлений, ни понятий; на их трепетных крыльях несутся живые идеи. И что, по правде, дают нам наши представления и понятия? Одну враждебную погоню за неуловимою истиной. Разве самое твёрдое астрономическое понятие о неизменности лунного диаметра может заставить меня не видать, что луна разрослась на востоке? Разве философия, убеждая меня, что мир только зло, или только добро, или ни то ни другое, властна заставить меня не содрогаться от прикосновения безвредного, но гадкого насекомого или пресмыкающегося или не слыхать этих зовущих звуков и этого нежного аромата? Кто жаждет истины, ищи её у художников.

— из рассказа «Кактус», 1881

— Сбегай узнай-ка, есть ли комнаты, — проговорил Афанасий Иванович, и спрыгнувший с козел слуга торопливо прошел в калитку.
Через минуту послышалось шуршание засова, и в распахивающихся воротах показался не то дворник, не то жилец в синем затасканном халате. Коляска въехала по проулку во двор и остановилась в нём перед деревянным крылечком, на пороге которого стояла небольшая востроносая и черномазая женщина, слегка раскидывавшая руками и повторявшая: «пожалуйте». Она указала проезжим довольно просторную комнату с двумя окнами во двор и двумя в тесный переулок, отделявший самый дом от соседнего забора. Незатейливая меблировка состояла из крашеного столика между окнами во двор, нескольких стульев, кровати против окон в переулок и подозрительного дивана спиною к переулку. На подоконниках стояли тщательно содержимые горшки с растениями: геранью, миртами и даже кактусом.
– Нет ли тут клопов? – спросил Афанасий Иванович, ни к кому специально не обращаясь.

— из рассказа «Вне моды», 1889

Критика

Как самая поэзия — воспроизведение не всего предмета, а только его красоты, поэтическая мысль только отражение мысли философской и опять-таки отражение ее красоты; до других ее сторон поэзии нет дела. — Отсюда: «Художнику дорога только одна сторона предметов: их красота».

— «О стихотворениях Ф. Тютчева», 1859

	Кто не в состоянии броситься с седьмого этажа вниз головой, с непоколебимой верой в то, что он воспарит по воздуху, тот не лирик.
	— «О стихотворениях Ф. Тютчева», 1859

Поэзия и музыка не только родственны, но нераздельны. Все вековечные поэтические произведения — от пророков до Гете и Пушкина включительно — песни… гармония — также истина… Ища воссоздать гармоническую правду, душа художника сама приходит в соответственный музыкальный строй... Нет музыкального настроения — нет художественного произведения.

— «Два письма о значении древних языков в нашем воспитании», 1867

...Меня всегда из определенной области слов тянуло в неопределенную область музыки, в которую я уходил, насколько хватало сил моих.^[3]

Цитаты о Фете

	И откуда у этого добродушного толстого офицера берется такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?^[4]
	— Лев Толстой

Считаю его поэтом абсолютно гениальным… Фет в лучшие свои минуты переходил из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область. Поэтому часто Фет напоминает мне Бетховена. ...Это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом.^[5]

— Пётр Чайковский

Был тихий вечер. В воздухе пахло. Соловей пел во всю ивановскую. Деревья шептались. В воздухе, выражаясь длинным языком российских беллетристов, висела нега... Луна, разумеется, тоже была. Для полноты райской поэзии не хватало только г. Фета, который, стоя за кустом, во всеуслышание читал бы свои пленительные стихи.

— Антон Чехов, «Скверная история», 1882

	Всё торжество гения, не вмещенное Тютчевым, вместил Фет.^[6]
	— Александр Блок

Вчера ещё читал «Вечерние огни» Фета — в который раз! (Теперь, верно, уже в последний в жизни.) Почти всё из рук вон плохо. Многое даже противно — его старческая любовь. То есть, то, как он её выражает. Хорошая тема: написать всю красоту и боль такой поздней любви, её чувств и мыслей при всей гадкой внешности старика, подобного Фету, — губастого, с серо-седой бородой, с запухшими глазами, с большими холодными ушами, с брюшком, в отличном сером костюме (лето), в чудесном белье, — но чувств и мыслей тайных, глубоко ото всех скрытых.

— Иван Бунин, «Устами Буниных»

Лишь сын шинкарки из-под Кенигсберга
Так рваться мог в российские дворяне
И так толково округлять поместья.
Его прозванье Афанасий Фет.
Об этом, впрочем, нам не надо знать ―
Как втерся он в наследственную знать.
Не надо знать! И в этом счастье Фета.
В его судьбе навек отделена
Божественная музыка поэта
От камергерских знаков Шеншина.
Он не хотел быть жертвою прогресса
И стать рабом восставшего раба.
И потому ему свирели леса
Милее, чем гражданская труба.
Он этим редок, Афанасий Фет.
Другие, получив свои награды,
Уже совсем не слышали природы
И, майской ночи позабыв отрады,
Писали твердокаменные оды.
А он, с почтеньем спрятав в гардеробе
Придворные доспехи Шеншина,
Вдруг слышал, как в пленительной природе
Ночь трелью соловья оглашена.^[7]

— Давид Самойлов, «Афанасий Фет», 1979

Примечания

↑ М. Чайковский. Жизнь Петра Ильича Чайковского, т. III, M.-Лейпциг, 1902, стр. 272.
↑ Фет А.А. Проза поэта. — Москва, «Вагриус», 2001 г.
↑ Письмо к К. Р. от 8 октября 1888 г.
↑ Письмо к В. П. Боткину от 9/21 июля 1857 г.
↑ М. Чайковский. Жизнь Петра Ильича Чайковского, т. III. M.-Лейпциг, 1902, стр. 266-267.
↑ Цит. по: Е. Винокуров. Лирика Афанасия Фета // Фет А. А. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1976. С. 12.
↑ Давид Самойлов. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.

[1] М. Чайковский. Жизнь Петра Ильича Чайковского, т. III, M.-Лейпциг, 1902, стр. 272.

[2] Фет А.А. Проза поэта. — Москва, «Вагриус», 2001 г.

[3] Письмо к К. Р. от 8 октября 1888 г.

[4] Письмо к В. П. Боткину от 9/21 июля 1857 г.

[5] М. Чайковский. Жизнь Петра Ильича Чайковского, т. III. M.-Лейпциг, 1902, стр. 266-267.

[6] Цит. по: Е. Винокуров. Лирика Афанасия Фета // Фет А. А. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1976. С. 12.

[7] Давид Самойлов. Стихотворения. Новая библиотека поэта. Большая серия. Санкт-Петербург, «Академический проект», 2006 г.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]