Тело (Стивен Кинг)

«Тело», или «Труп» (англ. The Body) — повесть Стивена Кинга, впервые изданная в 1982 году в составе сборника «Разные сезоны». Экранизирована в 1986 году.

Цитаты

	Мне только что исполнилось двенадцать, когда впервые в жизни я увидал покойника. Это было давно, а 1960 году,.. хоть иногда мне кажется, что с тех пор прошло совсем немного времени, особенно когда я вижу по ночам, как крупный град бьёт прямо по его открытым, безжизненным глазам. — 1
	I was twelve going on thirteen when I first saw a dead human being. It happened in 1960, a long time ago... although sometimes it doesn’t seem that long to me. Especially on the nights I wake up from dreams where the hail falls into his open eyes.

Я ведь отлично понимаю, что никакой это, конечно, не шедевр, и что на каждой странице моего опуса следовало бы поставить штамп: «Творение литературного ремесленника-недоучки», чем сие сочинение и является на самом деле. Сплошное заимствование, да ещё с претензией: хемингуэевский стиль (исключая явное злоупотребление настоящим временем — к месту и не к месту), фолкнеровский сюжет… В общем, несерьёзно. Нелитературно. Но даже явная претенциозность не в состоянии завуалировать тот факт, что эта чрезвычайно эротическая вещь вышла из-под пера молодого человека, чрезвычайно неопытного в таких делах (прежде чем написать «Стад-сити», я переспал всего лишь с двумя девушками, причём в обоих случаях показал себя гораздо слабее моего героя Чико). Отношение автора к прекрасному полу выходит за рамки простой враждебности, неся в себе некое омерзение: две героини «Стад-сити» — потаскухи, а третья — глупенькая пустышка, из которой так и сыплются пошлости <…>. Напротив, Чико — настоящий парень-работяга, не выпускающий сигарету изо рта, прямо-таки передовой представитель трудящейся молодежи, любимый герой Брюса Спрингстина (которого, по правде говоря, никто ещё не знал в то время, когда рассказ мой появился в студенческом литературном альманахе — между поэмой под названием «Воплощения моего Я» и эссе о молодёжном матерном жаргоне, написанном на этом самом жаргоне). Короче, неопытность и неуверенность автора в себе ощущается в каждой фразе этого, с позволения сказать, произведения. И в то же время «Стад-сити» стал первым действительно моим произведением после пяти лет довольно бесплодных литературных упражнений, первым, которого я мог бы не стыдиться, несмотря на все его огрехи, весьма корявым, но, согласитесь, жизненным. — 8; рассказ «Стад-сити» был впервые опубликован Кингом в осеннем номере университетского журнала Ubris за 1969 год

The world has seen one or two better stories, I know that—one or two hundred thousand better ones, more like it. It ought to have THIS IS A PRODUCT OF AN UNDERGRADUATE CREATIVE WRITING WORKSHOP stamped on every page . . . because that’s just what it was, at least up to a certain point. It seems both painfully derivative and painfully sophomoric to me now; style by Hemingway (except we’ve got the whole thing in the present tense for some reason—how too fucking trendy), theme by Faulkner. Could anything be more serious? More lit’ry? But even its pretensions can’t hide the fact that it’s an extremely sexual story written by an extremely inexperienced young man (at the time I wrote “Stud City,” I had been to bed with two girls and had ejaculated prematurely all over one of them—not much like Chico in the foregoing tale, I guess). Its attitude toward women goes beyond hostility and to a point which verges on actual ugliness—two of the women in “Stud City” are sluts, and the third is a simple receptacle who says things <…>. Chico, on the other hand, is a macho cigarette-smoking working-class hero who could have stepped whole and breathing from the grooves of a Bruce Springsteen record—although Springsteen was yet to be heard from when I published the story in the college literary magazine (where it ran between a poem called “Images of Me” and an essay on student parietals written entirely in lower case). It is the work of a young man every bit as insecure as he was inexperienced. And yet it was the first story I ever wrote that felt like my story—the first one that really felt whole, after five years of trying. The first one that might still be able to stand up, even with its props taken away. Ugly but alive.

	Свалка навсегда осталась в моей памяти как одно из самых сильных воспоминаний о детстве в Касл-Роке. Почему-то она ассоциируется у меня с картинами сюрреалистов: часовыми циферблатами без стрелок, свисающими с ветвей деревьев, меблированными комнатами в викторианском стиле, торчащими посреди песков Сахары, или старинными паровозами, выезжающими прямо из каминов. — 11
	The dump is one of my strongest memories of Castle Rock. It always reminds me of the surrealist painters when I think of it—those fellows who were always painting pictures of clockfaces lying limply in the crotches of trees or Victorian living rooms standing in the middle of the Sahara or steam engines coming out of fireplaces.

	У любви есть зубы, и она кусается, любовь наносит раны, которые не заживают никогда, и никакими словами невозможно заставить эти раны затянуться. В этом противоречии и есть истина: когда заживают раны от любви, сама любовь уже мертва. — 30
	Love has teeth; they bite; the wounds never close. No word, no combination of words, can close those lovebites. It’s the other way around, that’s the joke. If those wounds dry up, the words die with them.

Перевод

В. Филипенко, 1993 («Труп»)

О повести

	«Рита Хейуорт и спасение из Шоушенка» <…> и «Тело» <…> значительно превосходят произведения автора в жанре ужасов.
	Rita Hayworth and the Shawshank Redemption <…> and <…> The Body <…> depend on conventions of horror, yet also transcend them by a considerable margin.
	— Кристофер Леман-Хаут, 1982

	«Тело» — реквием Кинга по друзьям детства, из которых в люди выбрался только он один. Повесть задает ностальгический тон всему сборнику. — глава 2.4. King size
	— Вадим Эрлихман, «Король тёмной стороны», 2006