Россия и Баторий

«Россия и Баторий» — историческая драма Егора Розена 1833 года.

Цитаты

Король громит войной святую Русь, Ругается над нами и Царём; А Иоанн, сей крепкий муж державный, Упадший духом, немощный душой, Оцепенел в каком-то чудном страхе — И Царства мощь оцепенела с ним! <…> Между царей блестящий херувим, Между людей последний окаянник, И свет и тьма, и благ и зол избранник.

О драме

В нынешнем году появились две оригинальные русские трагедии: Торквато Тассо, сочинение Нестора Васильевича Кукольника, <…> и Россия и Баторий <…>. Сии два произведения должны обратить на себя всё внимание любителей литературы <…>. В драме Барона Розена достоин преимущественного внимания язык действующих лиц. Автор отбросил стеснительные, условные законы приличия, благородства, нежности выражений: он берёт слова, которые, по его мнению, ближе, короче, сильнее выражают мысль и чувство, располагает их по русскому народному синтаксису и производит сим эффект удивительный. Можно сказать, он ломает язык (иногда и не совсем удачно), но как, не поломавшись, и освободиться от оков, наложенных на прежний язык драматический и правилами Буало, и примером Сумарокова, и привычкою в семинариях и канцеляриях! Честь и слава младому витязю!

— Николай Греч, «Письмо в Париж, к Якову Николаевичу Толстому», 6 декабря 1833

Критика <…> наша <…> менее обращает внимания на сочинения, достойные подробного и беспристрастного рассмотрения, нежели на брошюрки приятелей и неприятелей рецензентов. Этот жребий встретил, кажется, и драму барона Розена. Доныне журналы не сказали об ней ничего за недосугом, за бесполезностию разбирать хорошую книгу. <…> Цель или общая мысль сей драмы — не Россия, не Баторий, а Борис Годунов при Иоанне. — Чтобы представить сего доныне ещё неразгаданного историею мужа в самом источнике его честолюбивых помыслов, автор избрал время, богатое посторонними событиями, кои в совокупности могли разбудить в Годунове преступную мысль о престоле и для гибкого, пронырливого ума его доставляли весьма много возможности закрывать собственные действия. — Мысль о престоле, правда, не могла быть твёрдым, положительным, обдуманным планом честолюбца, ни ясною мечтою, ни даже нравственным недугом <…>. — В делах честолюбия случай и удача содействуют гораздо более, нежели выкладки и расчисления разума. <…> В драме «Россия и Баторий» мы видим начало политического поприща Годунова, <…> мы понимаем ум Бориса, понимаем, следственно, и причины любви народной; видим, как Борис, обвивая колючую правду в хлопчатую бумагу, умеет неприметно укрощать суровую душу ожесточённого Иоанна, а народу как не чувствовать льготы? <…> Характер царевича Иоанна создан не менее удачно. Желание исправиться, быть добродетельным, естественность перелома и естественность дальнейших его стремлений к добру согревают теплотою всю драму и представляют весьма много мест, где истинно движется чувство, что так трудно соблюсти в русской исторической драме от времён отдалённых до Петровых. <…> лучший, приличнейший язык для русской драмы есть язык А. С. Пушкина <…>. Язык барона Розена исполнен множества старинных слов и оборотов; они хорошо оттеняют понятия того времени; <…> но возможно ли постоянно выдержать в огромной драме язык летописей, станет ли выражений для всех характеров, а главное, приятна ли для слуха гармония языка необработанного, перешедшего к нам чрез учение и правила, чрез писателей и разговор обыкновенный в совершенно ином виде? Впрочем, и в этом отношении должно отдать справедливую честь автору; он весьма искусно управлял своими познаниями в старом языке, и можно сказать, что драма «Баторий и Россия» относительно старого русского языка — первый удачный опыт.

— Нестор Кукольник, рецензия, 21 декабря 1833

	… драма преимущественно обратила на себя лестное внимание. Она написана хорошими стихами; язык её плавен, звучен, силён, примечателен во многих отношениях; предмет чрезвычайно важен. Но, говорят, поэт решился переделать её по новому плану…
	— Осип Сенковский, рецензия на «Россию и Батория» и «Торквато Тассо», декабрь 1833

Государь велел ему переделать «Россию и Батория» для сцены, и барон переделывает. Жуковский помогает ему советами. От этой драмы хотят, чтобы она произвела хорошее впечатление на дух народный. Между бароном Розеном и Сенковским произошла недавно забавная ссора. По словам Сенковского, барон просил написать рецензию на его драму и напечатать в «Библиотеке для чтения», рассчитывая, конечно, на похвалы. Сенковский обещал, но выставил в своей рецензии баронского «Батория» в такой параллели с Кукольниковым «Тассо», что последний совершенно затмил первого. Барон рассердился, написал письмо к критику и довёл его до того, что тот решился не печатать своего разбора, не преминув, впрочем, сделать трагику не слишком-то лестные замечания. Оба были у меня, оба жаловались друг на друга.

— Александр Никитенко, дневник, 7 января 1834