Братья Гонкуры

Братья Гонкуры (фр. frères Goncourt) — французские писатели-натуралисты Жюль (1830—1870) и Эдмон де Гонкур (1822—1896). Наиболее известны своим «Дневником».

Гонкуры

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

В провинции и дождь — развлечение. — возможно, из «Дневника»

Англичане коллективно, как народ, плуты, индивидуально честны. Наоборот, французы, честные как народ, индивидуально — плуты. — аналогично

О Гонкурах

См. также Категория:Литература о братьях Гонкур

	Размышляя о том, насколько мы с братом по самой своей природе не похожи на других людей, насколько необычной была наша манера видеть, чувствовать, судить, — причём безо всякой надуманности или позы, — короче говоря, насколько естественно своеобразие нашего мы, <…> — я не могу не прийти к выводу, что и наше творчество в целом — явление совершенно исключительное.
	En réfléchissant combien mon frère et moi, nous sommes nés différents des autres, combien notre manière de voir, de sentir, de juger était particulière, — et cela tout naturellement et sans affectation et sans pose — combien en un mot notre nous, <…> je ne puis m’empêcher de croire que l’œuvre que nous avons produit, ne soit pas un œuvre très différent de celui des autres.
	— Эдмон Гонкур, «Дневник», 18 июля 1878

Почему же наряду с успехами, которые слишком легко достаются иным, такая любовь к искусству, такой усердный труд и столько драгоценных качеств, присущих этим исследователям и творцам, принесли братьям Гонкурам запоздалое и как бы вынужденное признание? При поверхностном взгляде на вещи это может показаться непонятным. В чём же дело? А в том, что эти изысканные лотарингцы, эти аристократы духа были в искусстве подлинными революционерами, а французская публика, во многом напоминающая Жозефа Прюдома, любит революцию лишь в политике. Своими страстными поисками материалов о современности, своим интересом к автографам и эстампам братья Гонкуры положили начало новому методу не только в истории искусства, но и в истории вообще. Если бы они избрали какую-нибудь специальность — во Франции многое прощается специалистам, — скажем, остановились бы на истории, то, быть может, вопреки своей оригинальности и получили бы признание и мы увидели бы неугомонных братьев восседающими под пыльным куполом Академии рядом с Шампаньи и герцогами де Ноай. Но нет! Стремясь и в литературе к жизненной правде, к документальной точности, они стали — ведь теперь в моде всякие школы — во главе школы молодого поколения романистов. Историки, которые пишут романы! Пусть бы исторические романы, но нет! Таких романов, какие сочиняют Гонкуры, ещё никто не читал: это не перепев Бальзака, не опошление Жорж Санд, а серия картин — вот что значит быть любителями эстампов! — с едва намеченной завязкой и огромными пробелами между главами — подлинными ловушками для воображения буржуазного читателя. Прибавьте к этому совершенно новый стиль, исполненный неожиданностей, исключающий штампы, стиль, в котором оригинальность оборотов и образов преграждает доступ избитым мыслям. Вспомните, кроме того, обескураживающие вольности писателей, разъединение слов, привыкших ходить в одной упряжке, как пара волов на пашне, стремление к их отбору, скандальную манеру говорить обо всем, и удивляйтесь после этого, что Гонкуры не сразу завоевали признание толпы!

— Альфонс Доде, «Чтение у Эдмона Гонкура», 1877

	Всё их творчество — нуль, сплошной нуль, а если что-нибудь и есть в нём, то совершенно случайно, вопреки их желанию и неведомо для них самих. — пересказ Эдмона Гонкура
	— Альфред Мишиель, серия статей «Последователи Бальзака» в Le Constitutionnel августа 1882

	<В своих критических работах о живописи> они обладают удивительным умением воспроизводить гармонические сочетания тонов, легчайшие мазки и взаимовлияния красок.
	— некий современный им критик

Я редко интересуюсь произведениями моих собратьев, но я чувствовал порой искушение сбить спесь с этих литературных хлыщей, которых зовут Гонкурами, будь их двое или один. Это хладнокровные животные, ничего не чувствующие и ничему не сочувствующие… Их описания — совершенно в духе какого-либо стряпчего, притязающего на хороший стиль… Роялисты в истории, что мешает им ясно видеть, искусные составители ежегодников, никогда не слывшие открывателями широких умственных горизонтов, ученики, вернее, лакеи Гаварни, чересчур увлекавшегося остротами в ущерб своему карандашу и шиком, ныне вызывающим уже насмешки, любимцы принцессы Матильды, приказавшей распахнуть для них двери Французской Комедии, — они остались дилетантами в области литературы точно так же, как и в области гравюры, нахватавшись всего, что только есть фальшивого у Флобера, Золя, Валлеса и пр. — нападки; см. комментарий Эдмона Гонкура в «Дневнике» от 28 апреля 1884

— Шанфлёри, письмо Э. Рауль-Дювалю, 1884

	Гонкуры — сами клоуны, они только прикидывались серьёзными. Изучали жизнь по книжкам, написанным такими же выдумщиками, как сами они, и думали, что это серьёзное дело, а это никому не нужно. — Максим Горький, «Лев Толстой», 1902-3 [1923]
	— Лев Толстой, слова М. Горькому

О произведениях

	Везде сквозь тело [«Любовниц Людовика XV»] просвечивает душа; обилие деталей не заслоняет психологической стороны повествования. Мораль кроется в самих фактах, а не преподносится в напыщенных словах и отступлениях! Книга полна жизни — заслуга редкая.
	On y voit toujours l'âme sous le corps; l'abondance des détails n'étouffe pas le côté psychologique. La morale court sous les faits et sans déclamation, sans digressions ! Cela vit, rare mérite.
	— Гюстав Флобер, письмо им мая 1860