Эра подозрения
«Эра подозрения» (фр. L'Ère du soupçon) — эссе Натали Саррот 1950 года, вошедшее в отредактированном виде в одноимённый авторский сборник 1956 года. Название взято из цитируемой фразы Стендаля.
Цитаты
правитьПохоже, что не только сам романист перестал верить в своих персонажей, но и читателю также уже не удаётся в них поверить. В результате персонаж романа, лишённый этой двойной опоры, <…> благодаря которой он прочно стоял на ногах, неся на своих широких плечах весь груз рассказываемой истории, шатается и рушится на наших глазах. Начиная с блаженных времён «Евгении Гранде», когда, достигнув вершины своего могущества, персонаж восседал на троне между читателем и романистом как объект их совместного поклонения, подобно Святому, изображённому простодушным художником между фигурами дарителей, он только и делает, что утрачивает мало-помалу свои атрибуты и прерогативы. |
Самый беглый взгляд на окружающее, самый поверхностный контакт с действительностью открывает читателю больше, чем эти внешние подобия, вся задача которых придать персонажу достоверность. Читателю достаточна обратиться к огромному запасу впечатлений, непрерывно накапливающемуся у него в результате его собственного жизненного опыта, чтобы найти замену этим скучным описаниям. |
… как это ни покажется странным, автор, на которого нагоняет страх растущая проницательность и подозрительность читателя, сам испытывает к нему все большее недоверие. |
… смелый и плодотворный опыт Фолкнера (очень показательный для поисков современных романистов) — приём, употреблённый автором в «Шуме и ярости», где два разных персонажа названы одним и тем же именем (дядю и племянницу зовут Квентин, мать и дочь — Кадди). Это имя, которым автор дразнит читателя, поводя им от персонажа к персонажу, словно куском сахара перед носом собаки, вынуждает читателя всё время быть начеку. Он уже не может, предавшись привычной лени и спешке, плестись на поводу у подсовываемых ему знаков, руководствуясь своими повседневными навыками. Чтобы понять, о ком идет речь, он вынужден, подобно самому автору, распознавать персонажи изнутри, с помощью указаний, которые обнаруживает, только если откажется от тяги к интеллектуальному комфорту, погрузится во внутреннюю жизнь персонажей так же глубоко, как сам автор, и освоит авторское ви́дение. |
Подобно тому как фотография заняла и обрабатывает земли, покинутые живописью, кино подбирает и совершенствует то, что ему отдал роман. <…> |
Перевод
правитьЛ. А. Зонина // Писатели Франции о литературе. — М.: Прогресс, 1978. — С. 312-320.