Триумфальная арка

«Триумфальная арка» (фр. Arc de Triomphe) — роман Эриха Марии Ремарка, опубликованный в 1945 году.

Триумфальная арка

Статья в Википедии

Цитаты

I

Вечное дешёвое отчаяние — отчаяние ночной темноты. Приходит с темнотой и исчезает вместе с нею.

	И что бы с вами ни случилось — ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.
	Und was Sie auch haben — nehmen Sie es nicht zu wichtig. Es gibt wenig, das lange wichtig bleibt.

II

Человек никогда не может закалиться. Он может только ко многому привыкнуть.

Что сейчас могло казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на куски, как в безвоздушном пространстве.

	…умер человек. Но что тут особенного? Ежеминутно умирают тысячи людей. Так свидетельствует статистика. В этом тоже нет ничего особенного. Но для того, кто умирал, его смерть была самым важным, более важным, чем весь земной шар, который неизменно продолжал вращаться.
	Inzwischen war ein Mensch gestorben. Es war nichts dabei. Jeden Augenblick starben Tausende von Menschen. Es gab Statistiken darüber. Es war nichts dabei. Aber für den einen, der starb, war es alles und wichtiger als die ganze Welt, die weiter kreiste.

	Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?
	Was konnte man sich schon anderes geben als etwas Wärme? Und was war mehr?

Но кем бы ты ни был — поэтом, полубогом или идиотом, всё равно, — каждые несколько часов ты должен спуститься с неба на землю, чтобы помочиться

Утешает только самое простое. Вода, дыхание, вечерний дождь. Только тот, кто одинок, понимает это.

III

	Всё живое движется, а то, что движется, может быть сильным, изящным или смешным, ему недоступно лишь одно — отрешённое величие неподвижного и застывшего. Смерть — в ней было подлинное величие, в ней человек достигал завершённости, да и то на короткое время.
	Was lebte, bewegte sich — und was sich bewegte, konnte Kraft haben und Grazie und Lächerlichkeit — aber nicht die fremde Majestät dessen, das sich nie mehr bewegen, sondern nur noch zerfallen konnte. Das Vollendete allein hatte es — und der Mensch war nur im Tode vollendet — und nur für kurze Zeit.

	Когда умираешь, становишься каким-то необычайно значительным, а пока жив, никому до тебя дела нет.
	Wenn man tot ist, ist man sehr wichtig… wenn man lebt, kümmert sich niemand.

	Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить.
	Erst wenn man nichts mehr hatte, für das man lebte, war man frei.

Забыть… Какое слово! В нём и ужас, и утешение, и обман. Кто бы мог жить, не забывая? Но кто способен забыть всё, о чём не хочется помнить? Шлак воспоминаний, разрывающий сердце. Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить.

Лучше на мгновение испытать стыд, зато потом наслаждаться покоем.

IV

	Терпимость — дочь сомнения.
	Toleranz ist die Tochter des Zweifels.
	— Равик

От оскорбления можно защититься, от сострадания нельзя.

Вера легко ведёт к фанатизму. Вот почему во имя религии пролито столько крови!

	К чему пытаться что-то строить, если вскоре все неминуемо рухнет? Уж лучше плыть по течению, не растрачивая сил, ведь они — единственное, что невозможно восстановить.
	Es lag ihm nichts daran in einer Zeit, wo alles schwankte, etwas aufzubauen, das in kurzer Zeit wieder zusammenstürzen mußte. Es war besser, zu treiben, als Kraft zu verschwenden, sie war das einzige, was unersetzbar war.

	Любую вещь можно куда-нибудь поставить. Места хватит для всего. Только не для людей.
	Man kann vieles irgendwo hinstellen. Es gibt für alles genug Platz in der Welt. Nur nicht für Menschen.

	Странное дело — нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то можем отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем невмоготу.
	»Sonderbar«, sagte Morosow, »daß wir immer glauben, etwas getan zu haben, und dann aufhören, wenn es für den anderen am schwierigsten wird.«

	Легче переспать с мужчиной, чем назвать его по имени.
	... es sei leichter, mit einem Mann zu schlafen, als ihn beim Vornamen zu nennen.
	— Морозов пересказывает слова одной женщины

	…будем подобрее, если только можем и пока можем, ведь нам в жизни ещё предстоит совершить несколько так называемых преступлений. По крайней мере, мне. Да и тебе, пожалуй, тоже.
	wir sollen freundlich sein, wenn wir es können und solange wir es können — denn wir werden in unserem Leben noch einige sogenannte Verbrechen begehen. Ich wenigstens. Und du wohl auch.
	— Морозов

	Жить — значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонёк доброты… Не надо отказываться от неё. Доброта придает человеку силы, если ему трудно живётся.
	Leben heißt, von andern leben. Wir fressen alle voneinander. So ein bißchen Flimmern von Güte ab und zu — das soll man sich nicht nehmen lassen. Es stärkt, wenn man schwierig lebt.
	— Морозов

V

	От маленькой пустой комнаты веяло безнадёжностью, тоской и ноябрём.
	Das kleine, kahle Zimmer roch nach Trostlosigkeit und November.

	Нигде ничто не ждёт человека, — сказал Равик. — всегда надо самому приносить с собой всё.
	»Es wartet nirgendwo etwas«, sagte Ravic. »Man muß alles immer selbst mitbringen.«

	Одиночество — извечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нем лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.
	Allein sein — der ewige Refrain des Lebens. Es war nicht schlimmer und nicht besser als manches andere. Man sprach zuviel davon. Man war immer allein und nie.

	Раскаяние — самая бесполезная вещь на свете, вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе все мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.
	Reue ist das Nutzloseste in der Welt. Man kann nichts zurückholen. Man kann nichts gutmachen. Wir wären sonst alle Heilige. Das Leben hat nicht beabsichtigt, uns vollkommen zu machen. Wer vollkommen ist, gehört in ein Museum.

Довольно часто мне очень хотелось, чтобы кто-то хотя бы заговорил со мной! Лишь бы не чувствовать себя пустым местом, шагающим автоматом! Лишь бы на тебя взглянули чьи-то глаза — глаза, а не камни! Лишь бы не метаться по городу, как отверженная, словно ты попала на чужую планету!

VI

	Всегда ждёшь, что человек, избежав смерти, будет безмерно счастлив. Но так почти никогда не бывает.
	Man erwartet immer, Menschen müßten hemmungslos glücklich sein, wenn sie dem Tode entronnen sind. Sie sind es fast nie.

	Самый лёгкий характер у циников, самый невыносимый — у идеалистов.
	Den besten Charakter haben Zyniker; am unerträglichsten sind Idealisten.

Среди женщин, ни разу не спавших с мужчиной, больше проституток, чем среди тех, для кого это стало горьким куском хлеба. Я уже не говорю о замужних.

VII

	Всё, что можно уладить с помощью денег, обходится дёшево.
	Alles, was man mit Geld abmachen kann, ist billig.

Власть — самая заразная болезнь на свете.

Жизнь слишком серьёзная вещь, чтобы кончиться прежде, чем мы перестанем дышать.

	Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом его беда, и его обаяние.
	Der Mensch ist groß in seinen Vorsätzen, aber schwach in der Ausführung. Darin liegt unser Elend und unser Scharm.
	— Морозов

	Только мечта помогает нам примириться с действительностью.
	Wir haben unsere Träume, weil wir ohne sie die Wahrheit nicht ertragen könnten.
	— Равик

Спокойно прожить жизнь — вот что сегодня кажется самым невероятным приключением.

VIII

Помогай, пока можешь… Делай всё, что в твоих силах… Но когда уже ничего не можешь сделать — забудь! Повернись спиной! Крепись! Жалость позволительна лишь в спокойные времена. Но не тогда, когда дело идёт о жизни и смерти. Мёртвых похорони, а сам вгрызайся в жизнь! Тебе ещё жить и жить. Скорбь скорбью, а факты фактами. Посмотри правде в лицо, признай её. Этим ты нисколько не оскорбишь память погибших. Только так можно выжить.

Hilf, wenn du kannst — tu alles dann —; aber wenn du nichts mehr tun kannst, vergiß! Dreh dich um! Halt dich fest! Mitleid ist etwas für ruhige Zeiten. Nicht, wenn es ums Leben geht. Begrabe die Toten und friß das Dasein! Du wirst es noch brauchen müssen. Trauer ist eines, Tatsachen sind ein anderes. Man trauert nicht weniger, wenn man trotzdem die Tatsachen sieht und anerkennt. Nur so überlebt man.

	Если всё равно ничего нельзя сделать, незачем доводить себя до безумия.
	Wenn man nichts tun konnte, sollte man sich nicht verrückt machen.

	— Что позабудешь, того потом не хватает всю жизнь. — А всё, что запоминается, превращает жизнь в ад.
	Der Kellner blieb stehen. »Was man vergißt, das fehlt einem später im Leben, mein Herr«, erklärte er. Das Thema war für ihn noch nicht erschöpft. »Richtig. Und was man nicht vergißt, macht es einem zur Hölle.«

Дешево только то, что носишь без чувства уверенности в себе.

IX

Второй ночи не бывает. Есть только первая. А если приходит вторая, значит, всему конец.

Леса любви, словно по волшебству выросшие во мраке ночи, теперь снова маячат бесконечно далёким миражом над пустыней мира…

X

Странно, как всё, к чему прикасается тело — постель, бельё, даже ванна, — лишившись человеческого тепла, мгновенно мертвеет. Утратив тепло, вещи становятся отталкивающими.

Ни к чему не следует привыкать. Даже к телу женщины.

Комната, чемоданы, какие-то вещи, стопка потрёпанных книг — немного нужно мужчине, чтобы жить.

XI

	Любовь, подумал он. И здесь любовь. Вечное чудо. Она не только озаряет радугой мечты серое небо повседневности, она может окружить романтическим ореолом и кучку дерьма.
	Liebe, dachte er. Auch das ist Liebe. Das alte Mirakel. Es wirft nicht nur den Regenbogen der Träume an den grauen Himmel der Tatsachen — es verklärt sogar einen Scheißhaufen mit romantischem Licht —; ein Wunder und ein toller Hohn.

	— Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь. — Когда дело касается мелочей, можно и спросить, а ежели речь идёт о важном — никогда.
	»Frag nicht nach den Konsequenzen, wenn du etwas tun willst. Sonst tust du es nie.« Sie sah ihn an. »In kleinen Dingen soll man schon fragen. In großen nie.«

— Я была невероятно несчастна. — И долго? — С неделю. — Не так уж долго. — Это целая вечность, если ты по-настоящему несчастен. Я была настолько несчастна — вся, полностью, что через неделю мое горе иссякло. Несчастны были мои волосы, моё тело, моя кровать, даже мои платья. Я была до того полна горя, что весь мир перестал для меня существовать. А когда ничего больше не существует, несчастье перестает быть несчастьем. Ведь нет ничего, с чем можно его сравнить. И остается одна опустошённость. А потом всё проходит и постепенно оживаешь.

	Счастье начинается тобой и с тобой же кончится.
	»Glück«, sagte Ravic. »Wo fängt es an, und wo hört es auf?« … »Es fängt mit dir an und hört mit dir auf«, sagte Joan. »Das ist doch ganz einfach.«

	Любить — это когда хочешь с кем-то состариться.
	Lieben — das ist jemand, mit dem man alt werden will.

	Слова, сказанные в темноте, — разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.
	Worte, im Dunkeln gesprochen — wie können sie schon wahr sein? Wirkliche Worte brauchen viel Licht.

Ты смеёшься надо мной. Я это знаю, но мне всё равно. Я чувствую, что снова живу, и чувствую это всем своим существом… Я дышу не так, как дышала, мой сон уже не тот, что прежде, мои пальцы снова стали чуткими, и руки мои не пусты, и мне безразлично, что ты обо всём этом думаешь и что скажешь… И я счастлива… Я без опаски говорю тебе об этом, пусть даже ты будешь смеяться и издеваться надо мной.

	— Откуда ты всё это знаешь? — Оттого что люблю тебя. Как она обращается с этим словом, подумал Равик. Совсем не думая, как с пустым сосудом. Наполняет его чем придётся и затем называет любовью. Чем только не наполняли этот сосуд! Страхом одиночества, предвкушением другого «я», чрезмерным чувством собственного достоинства. Зыбкое отражение действительности в зеркале фантазии!
	»Woher weißt du das alles so genau?« fragte er. »Weil ich dich liebe.« Wie sie mit dem Wort umgeht, dachte Ravic. Ohne Bedenken, wie mit einer leeren Schüssel. Sie füllt sie mit irgend etwas und nennt es Liebe. Was hat man schon alles hineingefüllt! Angst vor dem Alleinsein, Aufregung an einem andern Ich, Steigerung des Selbstgefühls, schimmernde Spiegelung der Phantasie!

	— Тебя когда-нибудь бросал человек, которого ты любила? — Да. — Она взглянула на него. — Один из двух всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит.
	»Natürlich. Hat dich schon einmal jemand verlassen, den du liebtest?« »Ja.« Sie sah ihn an. »Einer verläßt doch immer. Manchmal ist der andere schneller.«

Странная ночь, — подумал он. — Где-то сейчас стреляют, где-то преследуют людей, бросают в тюрьмы, мучают, убивают, где-то растаптывают кусок мирной жизни, а ты сидишь здесь, знаешь обо всём и не в силах что-либо сделать… В ярко освещённых бистро бурлит жизнь, и никому ни до чего нет дела…

	Весь мир перестал для меня существовать. А когда ничего больше не существует, несчастье перестает быть несчастьем. Ведь нет ничего, с чем можно его сравнить и остается одна опустошённость. А потом всё приходит и постепенно оживаешь.
	Ich war so voll Unglück, daß nichts sonst existierte. Und wenn nichts anderes existiert, fängt Unglück an, kein Unglück mehr zu sein — weil nichts mehr da ist, womit man es vergleichen kann. Dann ist es nur noch völlige Erschöpfung. Und dann ist es vorbei. Man fängt langsam wieder an zu leben.

XII

	Мы слишком много времени торчим в комнатах, слишком много думаем в четырёх стенах. Слишком много живём и отчаиваемся взаперти. … А сольёшься с природой — никогда не станешь отчаиваться.
	Wir sitzen zuviel in Zimmern, sage ich. Wir denken zuviel in Zimmern. Wir leben zuviel in Zimmern. Wir verzweifeln zuviel in Zimmern. Kann man im Freien verzweifeln? … Nicht, wenn man es gewohnt ist.

Люди любят друг друга, и в этом — всё.

Мы и спим слишком много в комнатах. Превращаемся в мебель. Каменные громады домов переломили нам спинной хребет. Чем мы стали? Ходячей мебелью, сейфами, арендными договорами, получателями жалования, кухонными горшками и ватерклозетами.

	Стремление противоречить свидетельствует об ограниченности духа, свойственной Западу.
	Widerspruch zeigt abendländische Enge des Geistes.

	Насколько мне известно, только у древних греков были боги вина и веселья — Вакх и Дионис. А у нас вместо них — Фрейд, комплекс неполноценности и психоанализ, боязнь громких слов в любви и склонность к громким словам в политике. Скучная мы порода, не правда ли?
	Soviel ich weiß, hatten nur die alten Griechen Götter für das Trinken und die Lebenslust: Bacchus und Dionysos. Wir haben dafür Freud, Minderwertigkeitskomplexe und die Psychoanalyse — Angst vor zu großen Worten in der Liebe und viel zu große Worte in der Politik. Ein trauriges Geschlecht?
	— Морозов

	Мы живём в век консервов, нам больше не нужно думать. Всё за нас заранее продумано, разжёвано и даже пережито. Консервы. Остаётся только открывать банки. Доставка в дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы.
	Ich dachte, wir lebten im Zeitalter der Konserven. … Wir brauchen nicht mehr zu denken. Alles ist vorgedacht, vorgekaut, vorgefühlt. Konserven. Nur aufzumachen. Dreimal am Tage ins Haus geliefert. Nichts mehr selbst zu ziehen, wachsen zu lassen, auf dem Feuer der Fragen, des Zweifels und der Sehnsucht zu kochen. Konserven.

	Только мелочи объясняют всё, значительные поступки ничего не объясняют. В них слишком много от мелодрамы, от искушения солгать.
	Es waren immer die kleinen Dinge, die Aufschluß gaben, nie die großen. Die großen lagen zu nahe der dramatischen Geste und der Verführung zur Lüge.

	Без любви человек не более чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть.
	… ohne Liebe ist man nur ein Toter auf Urlaub, nichts als ein paar Daten und ein zufälliger Name, und man kann ebensogut sterben…

XIII

	Самое невероятное почти всегда оказывается наиболее логичным.
	Doktor Ravic hat eine Theorie, Daisy. Er nennt sie Systematik des Zufalls. Danach ist das Unwahrscheinliche immer nahezu das Logischste.

	Неважно где жить. Больше или меньше удобств — не в этом главное. Важно только, на что мы тратим свою жизнь. Да и то не всегда.
	Es ist ziemlich belanglos, wo man lebt, Kate. Es kann bequemer sein, aber es ist nie wichtig. Wichtig ist nur, was man daraus macht. Und das auch nicht immer.
	— Равик

	Ничто так не утомляет, как болтовня.
	Nichts ist anstrengender als Geschwätz.

	В клинике как в монастыре — заново учишься ценить самые простые вещи.
	»Eine Klinik ist wie ein Konvent«, sagte sie. »Man lernt die einfachsten Sachen wieder schätzen. Gehen, Atmen, Sehen.«

	Счастья кругом — сколько угодно. Только нагибайся и подбирай.
	»Ja. Das Glück liegt nur um uns herum. Wir brauchen es bloß aufzuheben.«

	Только самые простые вещи никогда не разочаровывают. Счастье достигается как-то очень просто и всегда намного проще, чем думаешь.
	Nur einfache Dinge enttäuschen nie. Und mit Glück kann man gar nicht weit genug unten anfangen.

— Жоан, — сказал он. — Я тебе ничего не хочу внушать. Лучше расскажу тебе сказку про волну и утёс. Старая история. Старше нас с тобой. Слушай. Жила-была волна и любила утёс, где-то в море, скажем, в бухте Капри. Она обдавала его пеной и брызгами, день и ночь целовала его, обвивала своими белыми руками. Она вздыхала, и плакала, и молила: «Приди ко мне, утёс!» Она любила его, обдавала пеной и медленно подтачивала. И вот в один прекрасный день, совсем уже подточенный, утёс качнулся и рухнул в её объятия. Равик сделал глоток. — Ну и что же? — спросила Жоан. — И вдруг утёса не стало. Не с кем играть, некого любить, не о ком скорбеть. Утёс затонул в волне. Теперь это был лишь каменный обломок на дне морском. Волна же была разочарована, ей казалось, что её обманули, и вскоре она нашла себе новый утёс. — Ну и что же? — Жоан недоверчиво глядела на него. — Что из этого? Утёс должен оставаться утёсом. — Волны всегда так говорят. Но всё подвижное сильнее неподвижного.

»Joan«, sagte er. »Ich will dich in nichts hineinreden. Aber ich will dir einmal die Geschichte von der Welle und dem Felsen erzählen. Es ist eine alte Geschichte. Älter als wir. Hör zu. Es war einmal eine Welle, die liebte den Felsen irgendwo im Meer, sagen wir in der Bucht von Capri. Sie umschäumte und umbrauste ihn, sie küßte ihn Tag und Nacht, sie umschlang ihn mit ihren weißen Armen. Sie seufzte und weinte und flehte ihn an, zu ihr zu kommen, sie liebte ihn und umschwärmte ihn und unterspülte ihn dabei langsam, und eines Tages gab er nach und war ganz unterspült und sank in ihre Arme.« Er nahm einen Schluck Calvados. »Und?« fragte Joan. »Und plötzlich war er kein Felsen mehr zum Umspielen, zum Umlieben und zum Umtrauern. Er war nur noch ein Steinbrocken auf dem Meeresgrund, untergegangen in ihr. Die Welle fühlte sich enttäuscht und betrogen und suchte sich dann einen neuen Felsen.« »Und?« Joan sah ihn mißtrauisch an. »Was heißt das schon? Er hätte eben ein Felsen bleiben sollen.« »Das sagen die Wellen immer. Aber alles Bewegliche ist stärker als alles Starre. Wasser ist stärker als Felsen.«

	…любовь — не зеркальный пруд, в который можно вечно глядеться. У неё есть приливы и отливы. И обломки кораблей, потерпевших крушение, и затонувшие города, и осьминоги, и бури, и ящики с золотом, и жемчужины… Но жемчужины — те лежат совсем глубоко.
	Liebe ist kein Teich, in dem man sich immer spiegeln kann, Joan. Sie hat Ebbe und Flut. Und Wracks und versunkene Städte und Oktopusse und Stürme und Goldkisten und Perlen. Aber die Perlen liegen tief.

	Никаких комплексов. Она зеркало, которое всё отражает и ничего не удерживает.
	Keine Komplexe, dachte er. Ein Spiegel, der wunderbar spiegelt — aber nichts hält.

	Кому нужна мораль в любви? Мораль — выдумка слабых, жалобный стон неудачников.
	Und wer fragte nach Moral in der Liebe? Das war eine Erfindung der Schwachen. Und der Klagegesang der Opfer.

XIV

	Покой хорош, когда ты сам спокоен.
	Stille ist nur gut, wenn man selbst still ist.

	Кто ничего не ждёт, никогда не будет разочарован. Вот хорошее правило жизни. Тогда всё что придёт потом покажется вам приятной неожиданностью.
	Wer nichts erwartet, wird nicht enttäuscht — das ist eine gute Basis. Alles, was dann kommt, ist schon ein bißchen dazu.
	— Равик

— А можно радоваться одной? — Нет. Для этого всегда нужен ещё кто-то.

Трудно вырвать деньги у француза. Трудней, чем у еврея. Еврей видит сделку, а француз — только деньги, с которыми надо расстаться.

	Самое правильное при расставании — уйти.
	Das einfachste bei einem Abschied ist immer, zu gehen.
	— Равик

XV

Жизнь есть жизнь, она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От неё можно отказаться — это нехитро. Но разве одновременно не отказываешься и от мести, от всего, что ежедневно, ежечасно высмеивается, оплёвывается, над чем глумятся, что зовётся верой в человечность и в человечество? Эта вера живёт вопреки всему. Хоть она и пуста, твоя жизнь, но её не выбросишь, как стреляную гильзу! Она ещё сгодится для борьбы, когда настанет час, она ещё понадобится. Не ради себя самого, и даже не во имя мести — как бы слепо ты ни жаждал её, — не из эгоизма и даже не из альтруизма — так или иначе, но всё равно надо вытаскивать этот мир из крови и грязи, и пусть ты вытащишь его хоть на вершок — всё равно важно, что ты непрестанно боролся, просто боролся. И пока ты дышишь, не упускай случая возобновить борьбу.

Ein Leben war ein Leben; es war nichts wert und alles; man konnte es wegwerfen, das war auch einfach. Aber warf man damit nicht auch die Rache weg, und warf man damit nicht auch das weg, was verhöhnt, bespuckt und lächerlich gemacht, täglich und stündlich, ungefähr so hieß wie Glaube an Menschlichkeit und Menschheit, trotz allem? Ein leeres Leben — das warf man nicht weg wie eine leere Patrone! Es war immer noch gut genug, um zu kämpfen, wenn die Zeit dafür kam und wenn es gebraucht werden konnte. Nicht aus persönlichen Gründen, nicht einmal aus Rache, so bluttief Rache auch war, noch aus Egoismus und auch nicht aus altruistischen Gründen, so wichtig es auch sein würde, diese Welt um eine Raddrehung aus Blut und Schutt vorwärts schieben zu helfen — aus nichts anderm zum Schluß, als daß man kämpfte, einfach kämpfte und wartete auf seine Chance zum Kämpfen, solange man noch atmete.

Жалко тратить время на сон. Ведь когда ты спишь, жизнь уходит.

Никогда ещё жизнь не была так драгоценна как сегодня… когда она так мало стоит.

	Ты хороша, как все мечты мужчины, как все его мечты и ещё одна, о которой он и не подозревал.
	Du siehst aus, wie alle Wünsche eines Mannes und noch einer mehr, den er nicht gewußt hat.

	Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову.
	Die Liebe macht die Frau scharfsinnig und den Mann konfus.

• Если сегодня любовь приходит к человеку, она пожирает его, как огонь стог сухого сена. Нет ничего, кроме неё, и она становится необычайно значительной, необузданной, разрушительной, испепеляющей.

	Кто часто убивал не станет убивать из-за любви. Иначе смерть становится чем смешным и незначительным. Но смерть никогда не смешна. Она всегда значительна.
	Wer oft getötet hat, tötet nicht mehr aus Liebe. Man macht den Tod dadurch lächerlich und klein. Und der Tod ist nie klein und lächerlich.

XVI

	Дай женщине пожить несколько дней такой жизнью, какую обычно ты ей предложить не можешь, и наверняка потеряешь её. Она попытается обрести эту жизнь вновь, но уже с кем-нибудь другим, способным обеспечивать её всегда.
	Der beste Weg, eine Frau zu verlieren, war, ihr ein Leben zu zeigen, das man ihr nur ein paar Tage bieten konnte. Sie würde versuchen, es wiederzubekommen — aber mit jemand anderem, der dazu fähig war, es ihr dauernd zu verschaffen.

	Никогда не следует мельчить то, что начал делать с размахом.
	Man sollte nicht etwas im Kleinen tun, was man einmal im Großen getan hatte.

Мне хочется думать, что у нас дети и парк, а у тебя будущее, что ради тебя я отказалась от блестящей карьеры, что через 20 лет мы всё ещё любим и ревнуем друг друга, а я для тебя по-прежнему красива и не могу уснуть ночью, если нет тебя.

	Любовь изрешетила меня насквозь, мне кажется, я могу заглянуть внутрь себя. Я так люблю тебя, и сердце моё разметалось, как женщина под взглядом мужчины на пшеничном поле. Моё сердце так бы и распласталось сейчас по земле, по лугу. Так бы и распласталось, так бы и полетело. Оно сошло с ума. Оно любит тебя.
	Ich bin durchlöchert von Liebe. Ich kann durch mich hindurchsehen vor Liebe. (далее...)
	— Жоан Маду

	Как странно… Странно, что человек может умереть… когда он любит…
	— Жоан Маду

	— Человек становится старым лишь тогда, когда уже ничего не чувствует. — Нет, когда уже не любит.
	»Alt ist man nur, wenn man nicht mehr fühlt.« »Nein, wenn man nicht mehr liebt.«

XVIII

	Время, ставшее прошлым, утрачивает в сознании людей всякую реальность. Оно утешает, пугает и внушает безразличие.
	Ich wollte dir nur die Hinfälligkeit der Zeit demonstrieren, wenn sie Vergangenheit geworden ist. Tröstet, erschreckt und macht gleichgültig.
	— Морозов

	Странно, как много человек думает, когда он в пути. И как мало, когда возвращается.
	Merkwürdig, wieviel man denkt, wenn man unterwegs ist. Und wiewenig, wenn man ankommt.

Всегда хорошо там, где нас нет. Вернёшься на старое место, и всё тебе кажется другим. А потом принимает прежний вид.

	Никаких объяснений. Они слишком отдают пошлостью. Любовь не терпит объяснений. Ей нужны поступки.
	Keine Erklärungen. Erklärungen waren zweitklassig. Im Gefühl gab es keine Erklärungen. Nur Handlungen.

XIX

	Женщин следует либо боготворить, либо оставлять.
	Frauen soll man anbeten oder verlassen. Nichts dazwischen.

Если мы перестанем делать глупости — значит мы состарились.

Он смотрел на её лицо, заслонившее весь мир, вглядывался в него и понимал, что только фантазия влюблённого может найти в нем так много таинственного. Он знал — есть более прекрасные лица, более умные и чистые, но он знал также, что нет на земле другого лица, которое обладало бы над ним такой властью. И разве не он сам наделил его этой властью?

XX

	Если ты любишь и при этом не веришь в чудеса — ты потерянный человек.
	Wer in der Liebe nicht an Wunder glaubt, ist verloren.

Выпьем за красоту… за вечную прелесть мгновения. Ты знаешь, что ещё дано человеку, и только ему? смеяться и плакать… А также упиваться. Упиваться водкой, вином, философией, женщинами, надеждой и отчаянием.

XXII

	Кто объясняется, тот уже оправдывается.
	Und wer erklärte, verteidigte bereits.

	Определённость никогда не причиняет боли. Боль причиняет лишь всякое «до» и «после».
	Gewißheit schmerzt nie. Nur das Vorher und Nachher.

	Любовь никогда не повторяется. И повторяется всегда.
	»Es ist nie dasselbe«, sagte er. »Und es ist immer dasselbe.«

	Какими жалкими становятся истины, когда высказываешь их вслух.
	Wie schäbig Wahrheiten werden können, wenn man sie ausspricht.

	Ты мой горизонт, и все мои мысли сходятся к тебе.
	Du bist der Horizont, und alle Gedanken enden in dir.

	Человек не повинен в том, что он любит.
	Im Gefühl gibt es keine Schuld.

XXIII

	Победа порождает беспечность.
	Siegen macht achtlos.

Тебя держит сама любовь, а не человек, случайно её имя. Ты ослеплён игрой воображения, разве можешь ты судить и оценивать? Любовь не знает ни меры, ни цены.

	У того, кто отовсюду гоним, есть лишь один дом, одно пристанище — взволнованное сердце другого человека.
	Nach Hause — was für ein anderes Zuhause gab es für den, der nirgendwohin gehörte, als das stürmische im Herzen eines andern für eine kurze Zeit?

Любовь! Что только не прикрывается её именем! Тут и влечение к сладостно нежному телу, и величайшее смятение духа; простое желание иметь семью; потрясение, испытываемое при вести о чьей-то смерти; исступленная похоть и единоборство Иакова с ангелом.

Если кристалл раскололся под тяжёлым молотом сомнения, его можно в лучшем случае склеить, не больше. Склеить, лгать и смотреть, как он едва преломляет свет, вместо того, чтобы сверкать ослепительным блеском. Ничто не возвращается. Ничто не восстанавливается.

XXIV

	В хладнокровных размышлениях можно растворить ненависть и обратить её в целеустремлённость.
	Man kann aber auch etwas zerdenken und dasselbe erreichen. Den Haß. Kalt zerdenken in Zweck.

Самый верный способ избавиться от любви к женщине — время от времени спать с ней. Не давать волю воображению.

XXV

	Трагедия, затянувшаяся на двадцать лет, рискует выродиться в комедию, подумал Равик. Настоящая трагедия должна быть короткой.
	Tragik, zwanzig Jahre lang, hatte die Gefahr der Lächerlichkeit, dachte Ravic. Tragik mußte kurz sein.

	Человек способен сохранить лишь то, что растёт в нём самом. … В пустой ночи одиночества, вот тогда в человеке может вырасти что-то своё, если только он не впал в отчаяние.
	… man behält nichts, als was selber in einem wächst. … Die leeren Nächte der Einsamkeit sind es, in denen es wächst — wenn man nicht verzweifelt.

Ты любишь буйную игру крови, но твоё сердце остается пустым, ибо человек способен сохранить лишь то, что растёт в нём самом. А на ураганном ветру мало что может произрастать.

XXVI

	Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть.
	Wer viel zurückschaute, konnte leicht gegen irgend etwas rennen oder abstürzen.

XXVII

	Сердце, однажды слившееся с другим, никогда уже не испытает того же с прежней силой. В какой-то уголок его души Жоан так и не удалось пробраться; только это время от времени заставляло её тянуться к нему. Но, едва проникнув и в последний уголок, она, конечно, покинет его навсегда. Кто же станет дожидаться этого? Кого удовлетворит подобный исход? Кто пожертвует собой ради этого?
	Blut, das einmal ineinander gestürzt war, konnte es nie gleich stark wieder. Was Joan immer noch hielt und ab und zu zurücktrieb zu ihm, war ein Rest in ihm, den sie noch nicht durchdrungen hatte. Wenn sie ihn durchdrungen haben würde, würde sie gehen für immer. Wer wollte darauf warten? Wer damit zufrieden sein? Wer sich aufgeben dafür?

	Человек не подозревает, как много он способен забыть. Это и великое благо и страшное зло.
	»Man glaubt gar nicht, wieviel man vergessen kann«, sagte Ravic. »Das ist ein großer Segen und ein verdammtes Elend.«

	Остаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.
	Nicht das noch. Die Formel von der Freundschaft. Der kleine Gemüsegarten auf der Lava erloschener Gefühle. Nein, wir können das nicht. Wir nicht. Man mag das können bei kleinen Affären. Und dann ist es auch schmierig. Liebe soll man nicht durch Freundschaft besudeln. Ein Ende ist ein Ende.

Потерял навсегда — безвозвратно. Нельзя уже более надеяться, что она просто ошиблась, запуталась, что она ещё может опомниться и вернуться. Хорошо знать всё до конца, особенно когда разыгравшееся воображение начнет снова затемнять рассудок. Мягкая, неумолимая, безнадежно грустная химия! Сердце, однажды слившееся с другим, никогда уже не испытывает того же с прежней силой.

XXVIII

Случайностей нет только в хорошей литературе, в жизни же они бывают на каждом шагу, и притом — преглупые.

XXIX

Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, которого ты в прошлом любил.

XXXI

	Любовь — не торгаш, стремящийся получить проценты с капитала. А для фантазии достаточно несколько гвоздей, чтобы развесить на них свои покрывала. И ей не важно, какие это гвозди — золотые, железные, даже ржавые… Где ей суждено, там она и запутается. Любой куст — терновый или розовый — превращается в чудо из «Тысячи и одной ночи», если набросить на него покрывало, сотканное из лунного света и отделанное перламутром.
	Die Liebe ist kein Händler, der seine Einlagen zurückhaben will. Und die Phantasie braucht nur ein paar Nägel, um ihre Schleier daran zu hängen. Ob es goldene, blecherne oder verrostete sind, macht ihr nichts. Wo sie sich fängt, da fängt sie sich. Dornbüsche und Rosensträucher — wenn der Schleier aus Mond und Perlmutter darüber fällt, sind beide Märchen aus Tausendundeiner Nacht.
	— Равик

XXXII

Судьба никогда не может быть сильнее спокойного мужества, которое противостоит ей.

XXXIII

	Нигде ни огонька. Площадь тонула во мраке… В кромешной тьме нельзя было разглядеть даже Триумфальную арку.
	Nirgendwo brannte ein Licht. Der Platz war nichts als Finsternis. Es war so dunkel, daß man auch den Arc de Triomphe nicht mehr sehen konnte.

Перевод

Борис Григорьевич Кремнёв, Исидор Шрайбер, 1982.