Прибавление к «Философским мыслям» (Дидро)

«Прибавление к «Философским мыслям», или Разные возражения против сочинений различных богословов» (фр. Addition aux Pensées philosophiques, ou objections diverses contre les écrits de différents théologiens) — сочинение Дени Дидро, анонимно опубликованное в Голландии в 1770 году. Помещая его в 1798 в «Древней и новой философии», Ж. А. Нежон отметил, что Дидро, окрылённый успехом «Философских мыслей» среди учёных, которых он признал единственными судьями, решил продолжить рассуждения ещё критичнее, видимо, в конце 1747 — начале 1748.

Цитаты

Большая часть процитирована полностью и почти, поэтому оригиналы в связи с нумерацией см. в Викитеке.

Допускать некоторое соответствие между разумом человека и верным разумом, т. е. богом, и думать, что бог требует отказа от человеческого разума, значит утверждать, что бог чего-то хочет и не хочет одновременно. — II

Если бог, от которого мы получили разум, требует отказа от него, значит он фокусник, который тут же отнимает то, что дал. — III

Если разум — дар неба и если то же самое можно сказать о вере, значит небо ниспослало нам два дара, которые несовместимы и противоречат друг другу. — V

Чтобы устранить эту трудность, надо признать, что вера есть химерический принцип, не существующий в природе. — VI

Я заблудился ночью в дремучем лесу, и слабый огонёк в моих руках — мой единственный путеводитель. Вдруг предо мной вырастает незнакомец и говорит мне: «Мой друг, задуй свою свечу, чтобы верней найти дорогу». Этот незнакомец — теолог. — VIII

Если мой разум дан мне свыше, значит через него со мною говорит небо; я должен внимать ему. — IX

Понятия заслуги и провинности неприменимы к употреблению разума, потому что никакая добрая воля в мире не поможет слепому различать цвета. — X (1-е предложение)

Если творец природы не вознаградит меня за мой ум, он также и не осудит меня за мою глупость. — XI

И он не осудит тебя даже за то, что ты был злым. Разве твоя злоба уже не сделала тебя достаточно несчастным? — XII

Если для праведности ещё требуется благодать, то к чему была смерть Иисуса Христа? — XIV

Если на одного спасённого приходится сто тысяч погибших, то значит дьявол всё-таки остался в выигрыше, и не послав на смерть своего сына. — XV

Бог христиан— это отец, который чрезвычайно дорожит своими яблоками и очень мало — своими детьми. — XVI

Отнимите у христианина страх перед адом, и вы отнимете у него веру. — XVII

Истинная религия, важная для всех людей всегда и повсюду, должна была бы быть вечной, всеобщей и: очевидной; но нет ни одной религии с тремя этими признаками. Тем самым трижды доказана ложность всех. — XVIII

События, свидетелями которых могут быть только несколько человек, недостаточны для доказательства истинности религии, в которую должны одинаково верить все. — XIX

События, которые полагаются в основу религий, древни и чудесны, т. е. самое сомнительное, что только может быть, приводится в доказательство самого невероятного. — XX

Но что сделает бог тем, которые ничего не слышали о его сыне? Неужели он накажет глухих за; то, что они не слышали? — XXII

Что сделает он тем, которые слышали о его религии, но не могли её постигнуть? Неужели ой накажет пигмеев за то, что они не сумели угнаться за гигантами? — XXIII

Но, конечно, все евреи, бывшие в Иерусалиме, обратились при виде чудес Иисуса Христа? Нисколько! Они не только но поверили в нет, они его распяли. Следует признать, что эти евреи — вне всякого сомнения; все другие народы теряли голову от одного единственного ложного чуда, а Иисус Христос ничего не мог поделать с евреями, несмотря на бесконечное множество сотворённых им истинных чудес. — XXV

Вот над этим-то чудом неверия евреев стоит призадуматься, а вовсе не над чудом воскресения Иисуса Христа. — XXVI

	… когда какой-то монах отравил причастие, германский император умер, едва только проглотил его. Здесь было нечто большее, чем только внешний вид хлеба и вина, — или же придётся утверждать, что яд внедрился в плоть и кровь Иисуса Христа. — XXVIII и XXIX
	… qu’un moine ayant empoisonné une hostie consacrée, un empereur d’Allemagne ne l’eut pas plus tôt avalée qu’il en mourut. Il y avait là autre chose que les apparences du pain et du vin, ou il faut dire que le poison s’était incorporé au corps et au sang de Jésus-Christ.

Эта плоть покрывается плесенью, эта кровь окисляется. Этого бога пожирают клещи на его собственном алтаре. — XXX (1 и 2-е предложения)

Религия Иисуса Христа, возвещавшаяся невеждами, создала первых христиан. Та же религия, проповедуемая учёными и профессорами, создаёт ныне только неверующих. — XXXI

Указывают, что подчинение законодательной власти освобождает от необходимости мыслить. Но где же на поверхности земли религия без подобной власти? — XXXII

Усвоенные с детства взгляды мешают магометанину креститься; усвоенные с детства взгляды мешают христианину совершить обряд обрезания; разум зрелого человека одинаково презирает крещение и обрезание. — XXXIII

Ты будешь рождать в муках, сказал бог согрешившей жене. Но что сделали ему самки животных, которые тоже рождают в муках? — XXXVII (без 1-го предложения)

«Бог, который посылает на смерть бога, чтобы умилостивить бога» — превосходное выражение барона де ла Онтана. Сто фолиантов, написанных за или против христианства, не содержат в себе столько убедительности, сколько две эти смехотворные строчки. — XL

Платон рассматривал божество под тремя видами — благости, мудрости и могущества. Надо сознательно закрыть глаза, чтобы не увидеть в этом христианскую троицу. Около трёх тысяч лет назад афинский философ называл Логосом (λογὸς) то, что мы называем Словом. — XLV

К чему только наказывать виновного, когда из его наказания уже нельзя извлечь никакой пользы? — XLIX

Надо быть очень жестоким и злым, чтобы наказывать ради одного себя. — L

Ни один добрый отец не захотел бы походить на нашего отца небесного. — LI

Есть ли какая-нибудь соразмерность между оскорбителем и оскорблённым? Между оскорблением и наказанием? Какое нагромождение глупостей и жестокостей! — LII

И отчего он приходит в такую ярость, этот бог? Не похоже ли на то, что я могу как-то способствовать или противодействовать его славе, его покою, его блаженству? — LIII

Всё зло, на какое способен человек, не есть всё возможное зло; но только тот, кто мог сотворить всё возможное зло, мог бы заслужить вечную кару. В вашем стремлении представить бога, существом бесконечно мстительным вы превращаете ничтожного червя в бесконечно могущественное существо. — LVI

Когда слушаешь, как какой-нибудь богослов безмерно раздувает поступок человека, который родился по воле бога распутником и провёл ночь со своей соседкой, люзезной и красивой по воле того же бога, — то кажется, зто речь идёт, по крайней мере, о пожаре всей вселенной! — LVII (1-е предложение)

Паскаль сказал: «Если ваша религия есть ложь, вы ничем не рискуете, считая её истинной; если она истинна, вы рискуете всем, считая её ложной». Какой-нибудь имам мог бы сказать то же самое, что Паскаль. — LIX

Бог даёт первый закон людям; затем он отменяет его. Не напоминает ли это несколько поведение законодателя, который ошибся и о течением времени сознал свою ошибку? Может ли совершенное существо одуматься? — LXV

Возьмём отца семейства, католика, убеждённого, что надо буквально выполнять евангельские наставления, чтобы не попасть в так называемый ад; в виду крайней трудности достигнуть такой степени совершенства, несовместимой с человеческой слабостью, я не вижу для этого отца иного выхода, как взять своего ребёнка за; ноги и размозжить ему голову о землю или задушить его в момент ого рождения. Этим он спасёт его от мук ада и обеспечит ему верное блаженство; и я утверждаю, что этот поступок не только не будет преступным, но должен считаться бесконечно добродетельным, как основанный на чувстве отцовской любви, которая требует, чтобы отец, делал всё возможное для блага своих детей. — LXIX (без 1-го предложения)

Заповедь религии и гражданский закон, воспрещающий убийство невинного, не оказываются ли, в самом деле, крайне нелепыми и крайне жестокими, раз, убивая его, мы обеспечиваем ему вечное блаженство, а оставляя в живых, обрекаем, почти наверное, на вечное мучение? — LXIX

Один человек был предан своими детьми, своей женой и своими друзьями; его неверные сотоварищи по делу разорили его и ввергли в нищету. Проникнутый ненавистью и глубоким презрением к человеческому роду, он покинул общество людей и удалился в пещеру. Там, закрыв лицо руками и погрузившись в размышления, как утолить свою жажду мести, он шептал: «Негодяи! Что предпринять, чтобы наказать их за их беззакония и причинить им такое горе, какое они заслужили? О, если бы я мог измыслить… если бы мог вбить им в голову какую-нибудь небылицу, которой бы они стали дорожить больше, чем собственной жизнью, и относительно которой никогда не могли бы сговориться!..» И вдруг он бросился вон из пещеры, восклицая: «Бог! бог!» Тысячеустое эхо повторяет за ним: «Бог! бог!» Это страшное имя проносится от одного полюса до другого, поражая всех, кто его слышит. Сначала люди падают ниц, затем поднимаются, вопрошают друг друга, спорят, раздражаются, предают друг друга анафеме, ненавидят и убивают один другого: роковое желание нашего человеконенавистника исполнилось, ибо такова была в прошлом и таковою останется навек роль существа, всегда для нас в равной мере важного и непостижимого. — «Философская мысль», около 1770, опубл. в 1875 (парафраз есть в его «Разговоре философа с женой маршала де***», 1774)

см. здесь от Un homme avait…

Перевод

И. Б. Румер, 1935