Предисловие Эрнеста Хемингуэя к антологии «Люди на войне»
Эрнест Хемингуэй написал предисловие к антологии военной прозы «Люди на войне» (Men At War), вышедшей в октябре 1942 года. В переиздании 1955 года было сокращено[1].
Цитаты
правитьСамые гнусные генералы, которых только можно вырастить за тысячу лет путём специального отбора, всё равно не сумеют устроить бойню хуже, чем Пашендаэль или Галлиполи. | |
The worst generals it would be possible to develop by a process of reverse selection of brains carried on over a period of a thousand years could never make a worse mess than Passchendaele and Gallipoli. |
Мы должны победить. Любой ценой и как можно быстрее. Мы должны победить, не забывая ни на минуту, ради чего мы сражаемся, чтобы, воюя против фашизма, не скатиться к приятию его идей и идеалов. | |
We must win it. We must win it at all costs and as soon as possible. We must win it never forgetting what we are fighting for, in order that while we are fighting Fascism we do not slip into the ideas and ideals of Fascism. |
… французы вовсе отказывались учиться из-за иллюзии, будто они выиграли прошлую войну, меж тем как на самом деле они были в моральном отношении разбиты весной 1917 года и не сумели оправиться от этого поражения. <…> | |
… the French refused to learn anything ever because of their illusion that they had won the last war when, in fact, they were completely morally defeated by the Spring of 1917 and never recovered from it. <…> |
Мы способны вести тотальную войну, не превращаясь в тоталитаристов, если только не станем упорствовать в своих ошибках и замалчивать их — ошибках <…> в военной и политической областях;.. | |
We can fight a total war without becoming totalitarians if we do not stand on our mistakes to try and cover them; our military; our political <…> mistakes;.. |
За полных четыре года, что тянулась прошлая война, о ней не появилось ни одной хорошей книги. Настоящая литература о войне дошла до нас только в стихах. Первое тому объяснение, что поэтов арестовывают не столь поспешно, как прозаиков, пишущих критически, ибо если они — хорошие прозаики, то гневный смысл их книг чересчур ясен. Прошлая война, в 1915, 1916, 1917 годах, была величайшей, безжалостнейшей и бездарнейшей бойней в истории. И если кто-то скажет о ней иначе, он просто лгун. Писатели занимались тогда либо пропагандой, либо молчали, либо шли воевать. Из тех, кто попал на фронт, многие погибли, и нам уже не узнать, какие замечательные писатели могли из них получиться после войны. | |
In the last war there was no really good true war book during the entire four years of the war. The only true writing that came through during the war was in poetry. One reason for this is that poets are not arrested as quickly as prose writers would be if they wrote critically since the latter’s meaning, if they are good writers, is too uncomfortably clear. The last war, during the years 1915, 1916, 1917, was the most colossal, murderous, mismanaged butchery that has ever taken place on earth. Any writer who said otherwise lied. So the writers either wrote propaganda, shut up, or fought. Of those who fought many died and we shall never know who were the fine writers who would have come out of the war who died in it instead. |
Есть много книг, <…> которые звучат так же захватывающе, как хорошая новая пьеса, в момент публикации, а через несколько лет они так же мертвы, как декорации от той пьесы, попавшиеся вам на театральном складе. <…> | |
There are books <…> which are as exciting as a fine new play when they come out and, when you return to them after years, are as dead as the scenery of that play if you should happen on it in a storage house. <…> |
О нашей Гражданской войне ничего стоящего не было написано, если не считать забытую вещь Де Фореста «Мисс Равенел уходит к северянам», до тех пор, пока Стивен Крейн не выпустил «Алый знак доблести». <…> Крейн написал книгу прежде, чем увидел какую бы то ни было войну. Но он прочёл все воспоминания современников тех событий, прослушал множество историй от старых солдат (а они тогда были не так уж и стары), но главное — он внимательно изучил великолепные фотографии Мэтью Брэйди. Создавая на основе этих материалов свою книгу, он описал представление взрослых мальчишек о войне, которое ближе к истинной войне, чем всё, что пришлось увидеть позднее на полях сражений самому автору. Это одна из лучших книг в нашей литературе, <…> по цельности она не уступает великим поэмам. | |
There was no real literature of our Civil War, excepting the forgotten ‘Miss Ravenall’s Conversion’ by J. W. De Forest, until Stephen Crane wrote ‘The Red Badge of Courage.’ <…> Crane wrote it before he had ever seen any war. But he had read the contemporary accounts, had heard the old soldiers, they were not so old then, talk, and above all he had seen Matthew Brady’s wonderful photographs. Creating his story out of this material he wrote that great boy’s dream of war that was to be truer to how war is than any war the boy who wrote it would ever live to see. It is one of the finest books of our literature, <…> it is all as much of one piece as a great poem is. |
Я люблю «Войну и мир», люблю за изумительные, проникновенные и правдивые описания войны и людей, но я никогда не преклонялся перед философией великого графа. И мне жаль, что возле него не нашлось никого, кто, пользуясь его доверием и с его разрешения, устранил бы самые неудачные и тяжёлые примеры его философских размышлений, оставив ему только путь подлинного художника. Толстой мог придумывать по глубине проникновения и правдивости несравненные вещи. Но его громоздкая мессианская философия была ничуть не лучше, чем откровения любого евангелистского профессора истории, и у Толстого я научился не доверять своей собственной Философии с большой буквы и старался писать так достоверно, прямо, объективно и скромно, насколько это в моих силах. | |
I love ‘War and Peace’ for the wonderful, penetrating and true descriptions of war and of people but I have never believed in the great Count’s thinking. I wish there could have been someone in his confidence with authority to remove his heaviest and worst thinking and keep him simply inventing truly. He could invent more with more insight and truth than anyone who ever lived. But his ponderous and Messianic thinking was no better than many another evangelical professor of history and I learned from him to distrust my own Thinking with a capital T and to try to write as truly, as straightly, as objectively and as humbly as possible. |
Лучший рассказ о том, как ведут себя люди в моменты всемирных потрясений, принадлежит Стендалю: портрет юного Фабрицио в битве при Ватерлоо. <…> Однажды прочитав это описание, вы словно сами побываете при Ватерлоо, и никто уже не в силах отнять у вас этот опыт. <…> Стендаль показал нам малую часть войны так близко и с такой ясностью, с какой это не удавалось раньше никому. У него дано классическое описание побеждённой армии, и рядом с этим все нагромождение деталей в «Разгроме» Золя представляется мёртвым и неубедительным, как гравюра на стали. Стендаль служил в наполеоновской армии и повидал несколько величайших битв в истории. Однако о войне он написал только один длинный эпизод в «Le Chartreuse de Parme»… | |
The best account of actual human beings behaving during a world shaking event is Stendhal’s picture of young Fabrizio at the battle of Waterloo. <…> Once you have read it you will have been at the battle of Waterloo and nothing can ever take that experience from you. <…> You will have seen a small piece of war as closely and as clearly with Stendhal as any man has ever written of it. It is the classic account of a routed army and beside it all of Zola’s piled on detail in his ‘Debacle’ is as dead and unconvincing as a steel engraving. Stendhal served with Napoleon and saw some of the greatest battles of the world. But all he ever wrote about war is the one long passage from ‘Le Chartreuse de Parme’… |
Когда эта война будет выиграна, Германия должна быть уничтожена так эффективно, чтобы нам не пришлось снова сражаться с ней в течение ста лет или, если это будет сделано достаточно хорошо, никогда. Вероятно, этого можно добиться только стерилизацией. | |
When this war is won, Germany should be so effectively destroyed that we should not have to fight her again for a hundred years, or, if it is done well enough, forever. This can probably only be done by sterilization. |
Несмотря на любую цензуру, народ в конце концов всегда узнаёт правду, потому что много народу было на войне. <…> | |
In spite of all censorship that can be imposed, the people always finally know in the end because enough of them have been there. <…> |
Перевод
правитьБ. Т. Грибанов (с некоторыми дополнениями) // Эрнест Хемингуэй. Старый газетчик пишет. — М.: Прогресс, 1983. — С. 158-164.
Примечания
править- ↑ 1 2 3 Richard K. Sanderson, "Cold War Revisions of Hemingway's Men at War." The Hemingway Review, University of Idaho Department of English, Vol. 20, N. 1, Fall 2000, pp. 49-60.