Потом опять теперь

«Потом опять теперь» — статья Аллы Латыниной 2004 года о Викторе Пелевине и его сборнике «ДПП (NN)» (почти всё — о романе «Числа»).

Цитаты

править
  •  

Появление критического разноса[1] Андрея Немзера можно было предсказать с той же вероятностью, как наступление осени после лета: каждый текст писателя вызывает у критика острую аллергию. Но в предыдущих статьях Немзер снисходил до аргументов, на сей же раз критик просто сравнил Пелевина с графом Хвостовым

  •  

Михаил Золотоносов <…> всегда и обо всём пишет с брюзгливой гримасой,..

  •  

Хотя Игорь Зотов[2] преследовал цель поразмашистее уязвить автора и явно не задумывался о тех коннотациях, которые придал фигуре героя[3] Достоевского литературный XX век, он нечаянно задел довольно занятную тему…

  •  

Стёпа Михайлов, чью историю рассказывает Пелевин, совершенно не годится на роль «заместителя Виктора Пелевина», никакого просветления ему не светит, и никакой нумерологической мистики Пелевин не проповедует. А вот иронии над этой и ей подобной мистикой — предостаточно. <…>
Считать, что Пелевин, приобщавший читателя к буддизму, теперь хочет всерьёз увлечь его нумерологической мистикой и «подсадить» на гадания по гексаграммам китайской «Книги перемен», — значит просто не заметить едкой иронии автора. Это в прежних романах Пелевина ученик под руководством наставника совершал путь духовного восхождения. В «Числах» пара «ученик — учитель» сохранена, только гуру оказывается гибридом стукача и шарлатана. <…>
За фантасмагоричную гомосексуальную сцену с участием «Ослика семь центов» на Пелевина сильно обиделись некоторые критики (Немзер, Архангельский, Зотов), дружно решив, что это плевок в сторону издательства «Вагриус», с которым Пелевин расстался не лучшим образом. Да, Пелевин любит втыкать шпильки в тело своих недругов. Но мне, например, сначала пришел на ум «Золотой осёл» Апулея — тот эпизод, где герой делит ложе с воспылавшей к нему страстью дамой, сжимая её четырьмя копытами, и лишь после объяснения Немзера я вспомнила об эмблеме «Вагриуса». Может, лучше было бы не объяснять? Именно с подачи Немзера — Архангельского и развернулась в Сети дискуссия о том, что значит прозвище героя и почему «семь центов».

  •  

Сатира в пелевинском романе всеобъемлюща. Осмеяны бизнес, политика, масс-медиа, осмеяны богема, театр, литературоведческое сообщество, причём то самое, которое благосклонно к Пелевину как представителю русского постмодернизма, — это ведь там читают доклады на тему «Новорусский дискурс как симулякр социального конструкта». Именно тотальность отрицания рождает то ощущение мрачной духоты, которое неприятно поражает в романе, несмотря на обилие комических ситуаций, шуток, каламбуров. <…>
Но Пелевину же принадлежит каламбур, который, на мой взгляд, лаконично и всеобъемлюще передает суть наступившей эпохи. <…> рекламный щит с эмблемой ФСБ (щит и меч) и <…> надписью «ЩИТ HAPPENS». <…>
Бандитская крыша тяготила Степу. Но бандиты соблюдали понятия. У рыцарей джедай-бизнеса аппетит тот же, возможности шире, а принципы отсутствуют.
Большой Брат в мире Оруэлла позволял по крайней мере на время любовного акта опустить занавески на прозрачном окне[4]. Джедай-бизнесмены не позволяют и этого. Степа знает, что коллеги Лебедкина «провели много часов в просмотровом зале», изучая особенности его сексуальных контактов. <…> Клиент должен помнить: джедай держит его на крючке. И в любой момент может дернуть леску.

  •  

Мелькало в критике: парадигматический сдвиг в обществе, замена бандитской крыши на фээсбэшную столь очевидны и столь замусолены в прессе, что Пелевину нечего сказать, кроме общих мест. А и не надо. Подробности узнаем из других источников. Каламбурные формулы «щит happens» и «джедай-бизнес» не описывают действительность, но моделируют.
Что в «Омоне Ра», что в «Чапаеве и Пустоте», что в «Generation 'П’» торжествовала идея иллюзорности окружающего мира, оставляющая возможность прорыва в мир подлинный.
Мир «Чисел» не подлинный. Но выхода из него что-то не видно.
Получилось, что фон поглотил героя. Из плена ума есть выход только в мир, лежащий в плену. В конструкцию романа заложена идея диалектики: единство и борьба противоположностей, число солнечное и лунное — 34 и 43, чеченская крыша и джедайская. Но сам мир статичен.

Примечания

править
  1. Андрей Немзер. Еще раз про лажу // Время новостей. — 2003. — №169 (11 сентября).
  2. Игорь Зотов. Пелевин как капитан Лебядкин // utro.ru, 17 сентября 2003.
  3. Игната Лебядкина из «Бесов».
  4. Латынина путает с романом Е. И. Замятина «Мы».

Ссылки

править