Новая Атлантида

«Новая Атлантида» (англ. New Atlantis) — сюжетно незаконченная утопическая повесть Фрэнсиса Бэкона, написанная в 1623—24 годах и впервые опубликованная в 1627, через год после его смерти. Содержит большое количество верных научно-технических предсказаний.

Цитаты

Все цитаты — слова жителей Бенсалема. Оригиналы приведены в почти современной орфографии.

	Мы, жители острова Бенсалем, <…> благодаря нашему отдалённому расположению, тайне, к которой обязываем мы наших путешественников, и редкому допущению к себе чужестранцев, хорошо осведомлены о большей части обитаемых земель; сами же остаёмся неизвестны.
	We of this island of Bensalem, <…> have this; that by means of our solitary situation; and of the laws of secrecy, which we have for our travellers, and our rare admission of strangers; we know well most part of the habitable world, and are ourselves unknown.

Спустя около двадцати лет по воскресении Спасителя, жители Ренфузы (города на восточном побережье нашего острова) увидели однажды ночью <…> большой столп света, появившийся па море в расстоянии около мили; он имел форму колонны (или цилиндра) и подымался к небу на большую высоту; вершину его увенчивал крест, сиявший более ярко, нежели самый столп. Столь необычайное зрелище привлекло горожан на берег моря; а там некоторые сели в лодки, чтобы ещё более приблизиться к чудесному явлению. Однако, не доплыв ярдов шестидесяти до столпа, лодки оказались словно скованными и не в силах плыть дальше, хотя в других направлениях могли двигаться свободно; так что все лодки расположились полукружием, созерцая небесное знамение. Случилось, что в одной из них находился мудрец из числа членов Соломонова дома; а это <…> зеница ока нашей страны. И вот, после внимательного и благоговейного созерцания столпа и креста, человек этот склонился ниц; затем, стоя на коленях и воздев руки к небу, произнёс следующую молитву: «Боже, владыка неба и земли, милостиво даровавший нашему братству познание твоих творений и тайн их, <…> мы смиренно просим тебя благословить твоё знамение и открыть нам его значение, что ты уже отчасти обещаешь, ниспосылая его». Едва окончил он свою молитву, как почувствовал, что лодка его обрела свободу движения <…>. Но не успел он приблизиться, как сияющий столп и крест распались и рассыпались как бы на множество звёзд, вскоре также погасших; а на воде остался лишь небольшой ковчежец, или ларец, кедрового дерева, нимало не подмоченный водою, хотя и плыл по ней. Из переднего конца его, ближайшего к лодке, росла зелёная пальмовая ветвь. Когда же мудрец благоговейно взял ларец в лодку, он сам собою раскрылся, и в нём оказались книга <…>. Книга содержала все канонические книги Ветхого и Нового Завета; <…> Апокалипсис и некоторые другие книги Нового завета, в ту пору ещё не написанные, также, тем не менее, оказались тут.

About twenty years after the ascension of our Saviour, it came to pass, that there was seen by the people of Renfusa, (a city upon the eastern coast of our island,) within night <…> as it might be some mile into the sea, a great pillar of light; not sharp, but in form of a column, or cylinder, rising from the sea a great way up towards heaven; and on the top of it was seen a large cross of light, more bright and resplendent than the body of the pillar. Upon which so strange a spectacle, the people of the city gathered apace together upon the sands, to wonder; and so after put themselves into a number of small boats, to go nearer to this marvellous sight. But when the boats were come within (about) sixty yards of the pillar, they found themselves all bound, and could go no further; yet so as they might move to go about, but might not approach nearer: so as the boats stood all as in a theatre, beholding this light as an heavenly sign. It so fell out, that there was in one of the boats one of the wise men, of the society of Salomon's House; which house, or college <…> is the very eye of this kingdom; who having awhile attentively and devoutly viewed and contemplated this pillar and cross, fell down upon his face; and then raised himself upon his knees, and lifting up his hands to heaven, made his prayers in this manner. 'Lord God of heaven and earth, thou hast vouchsafed of thy grace to those of our order, to know thy works of Creation, and the secrets of them, <…> we most humbly beseech thee to prosper this great sign, and to give us the interpretation and use of it in mercy; which thou dost in some part secretly promise by sending it unto us.' When he had made his prayer, he presently found the boat he was in, moveable and unbound <…>. But ere he came near it, the pillar and cross of light brake up, and cast itself abroad, as it were, into a firmament of many stars; which also vanished soon after, and there was nothing left to be seen, but a small ark, or chest of cedar, dry, and not wet at all with water, though it swam. And in the fore-end of it, which was towards him, grew a small green branch of palm; and when the wise man had taken it, with all reverence, into his boat, it opened of itself, and there were found in it a Book <…>. The Book contained all the canonical books of the Old and New Testament; <…> and the Apocalypse itself, and some other books of the New Testament, which were not at that time written, were nevertheless in the Book.

… великая Атлантида (именуемая у вас Америкой) <…> была разрушена до основания <…> частичным потопом или наводнением; ибо реки в тех краях доныне гораздо многоводней, а горы, с которых стекают воды, — выше, чем в любой части Старого Света. Наводнение это не было, однако ж, глубоким, во многих местах покрыв землю не более чем на сорок футов; так что хотя люди и животные были уничтожены, некоторым диким лесным жителям удалось спастись. Уцелели и птицы, взлетевшие на вершины деревьев и холмов. Что касается людских жилищ, они тоже нередко возвышались над уровнем воды. Однако, вследствие того, что вода, хотя и неглубокая, стояла очень долго, жители долин, даже там, где они не утонули, погибли от недостатка пищи и других необходимых предметов. Не удивляйтесь, поэтому, редкому населению Америки, а также грубости его нравов; ибо нынешних обитателей Америки надлежит считать молодым народом, не менее чем на тысячелетие моложе остальных народов мира. Ведь именно такой срок отделяет всемирный потоп от постигшего их наводнения. Ибо жалкие остатки человеческого рода, уцелевшие в их горах, лишь очень медленно заселили страну вновь, и, будучи невежественны и дики (в отличие от Ноя и его сыновей, которые были первейшим семейством на всей земле), не смогли оставить потомству письменности, искусств и цивилизации; а привыкнув в своих горных местностях (отличающихся крайне холодным климатом) одеваться в шкуры тигров, медведей и косматых коз, которые там водятся, они, когда спустились в долины, где царит нестерпимая жара, не знали способа одеваться легче и начали ходить нагишом, каковой обычай сохранился у них и по сей день. Зато любят они украшать себя перьями птиц; и это опять-таки осталось им от их предков, обитателей гор, которых побудило к этому изобилие огромных птичьих стай, слетавшихся на возвышенные места, пока долины были затоплены.

… the great Atlantis , (that you call America,) <…> was utterly lost and destroyed <…> by a particular deluge or inundation; those countries having, at this day, far greater rivers and far higher mountains to pour down waters, than any part of the old world. But it is true that the same inundation was not deep; not past forty foot, in most places, from the ground; so that although it destroyed man and beast generally, yet some few wild inhabitants of the wood escaped. Birds also were saved by flying to the high trees and woods. For as for men, although they had buildings in many places, higher than the depth of the water, yet that inundation, though it were shallow, had a long continuance; whereby they of the vale that were not drowned, perished for want of food and other things necessary. So as marvel you not at the thin population of America, nor at the rudeness and ignorance of the people; for you must account your inhabitants of America as a young people; younger a thousand years, at the least, than the rest of the world: for that there was so much time between the universal flood and their particular inundation. For the poor remnant of human seed, which remained in their mountains, peopled the country again slowly, by little and little; and being simple and savage people, (not like Noah and his sons, which was the chief family of the earth;) they were not able to leave letters, arts, and civility to their posterity; and having likewise in their mountainous habitations been used (in respect of the extreme cold of those regions) to clothe themselves with the skins of tigers, bears, and great hairy goats, that they have in those parts; when after they came down into the valley, and found the intolerable heats which are there, and knew no means of lighter apparel, they were forced to begin the custom of going naked, which continueth at this day. Only they take great pride and delight in the feathers of birds; and this also they took from those their ancestors of the mountains, who were invited unto it by the infinite flights of birds that came up to the high grounds, while the waters stood below.

Около тысячи девятисот лет назад правил у нас король <…>. Государь этот обладал сердцем неистощимой доброты; и цель своей жизни полагал единственно в том, чтобы сделать страну и народ счастливыми. Видя, сколь богата наша земля и способна прокормиться без помощи чужеземцев <…> и сколь страна наша счастлива и благополучна; и сколько есть способов ухудшить это положение, тогда как едва ли найдётся хоть один способ улучшить его, — решил он, что для осуществления его благородной цели (насколько это доступно человеческому предвидению) требуется лишь увековечить столь счастливое состояние. Поэтому в число изданных им основных законов нашего королевства включил он запреты, касающиеся посещения нас чужеземцами; <…> подобный закон <…> с древних времён и доныне существует в Китае. Однако там это нечто жалкое… <…> всем чужеземцам, получившим дозволение высадиться, в любое время разрешать возвращение, но всем, кто пожелал бы остаться, предлагать отличные условия и содержание за счёт государства. В этом оказался он столь дальновиден, что за все века, прошедшие с тех пор, мы не помним, чтобы хоть один корабль от нас возвратился; и только тринадцать человек были, в разное время, доставлены на родину на наших судах. Что эти немногие могли рассказать по возвращении — я не знаю. Но всё, что они рассказывали, должно было, как вы сами понимаете, показаться сном. Что касается наших путешествий в чужие края, то наш законодатель счёл нужным запретить их совершенно. Не то мы видим в Китае, ибо китайцы разъезжают всюду, куда хотят или могут. Наш же запрет допускает лишь одно, и притом замечательное исключение, позволяющее извлечь всю возможную пользу из сношений с чужестранцами, но избежать вреда… <…> древние летописи иногда называют Дом Соломона Коллегией шести дней творения; откуда очевидно, что достойный государь, <…> учреждая Общество для познания истинной природы всех вещей (дабы прославить бога, создавшего их, а людей научить плодотворному пользованию ими), дал ему также и это второе название. <…> он постановил, чтобы каждые двенадцать лет из королевства нашего отплывало в разных направлениях два корабля; чтобы на каждом из них отправлялось по три члена Соломонова дома для ознакомления с делами тех стран, куда они направляются, в особенности с науками, искусствами, производствами и изобретениями всего мира, и для доставки нам всевозможных книг, инструментов и образцов; и чтобы привезшие их корабли возвращались, сами же они оставались в чужой земле до следующей такой поездки. Корабли эти грузятся провиантом и запасом золота, который остаётся у членов Соломонова дома для закупок и оплаты различных услуг по их усмотрению. <…> те, кто высаживается на берег, выдают себя за представителей других наций <…>. Но, как видите, мы ведём торговлю не ради золота, серебра или драгоценностей; не ради шелков, пряностей или иных материальных ценностей; но единственно ради того, что создано господом раньше всех других вещей, т. е. света — чтобы обрести свет, в каком бы конце земли он ни забрезжил.

There reigned in this land, about nineteen hundred years ago, a king <…>. This king had a large heart, inscrutable for good; and was wholly bent to make his kingdom and people happy. He therefore, taking into consideration how sufficient and substantive this land was to maintain itself without any aid (at all) of the foreigner; <…> and, recalling into his memory the happy and flourishing estate wherein this land then was; so as it might be a thousand ways altered to the worse, but scarce any one way to the better; thought nothing wanted to his noble and heroical intentions, but only (as far as human foresight might reach) to give perpetuity to that which was in his time so happily established. Therefore amongst his other fundamental laws of this kingdom, he did ordain the interdicts and prohibitions which we have touching entrance of strangers; <…> the like law <…> is an ancient law in the kingdom of China, and yet continued in use. But there it is a poor thing… <…> of the strangers that should be permitted to land, as many (at all times) might depart as would; but as many as would stay should have very good conditions and means to live from the state. Wherein he saw so far, that now in so many ages since the prohibition, we have memory not of one ship that ever returned, and but of thirteen persons only, at several times, that chose to return in our bottoms. What those few that returned may have reported abroad I know not. But you must think, whatsoever they have said could be taken where they came but for a dream. Now for our travelling from henna into parts abroad, our Lawgiver thought fit altogether to restrain it. So is it not in China. For the Chinese sail where they will or can; which sheweth that their law of keeping out strangers is a law of pusillanimity and fear. But this restraint of ours hath one only exception, which is admirable; preserving the good which cometh by communicating with strangers, and avoiding the hurt… <…> in ancient records this Order or Society is sometimes called Salomon's House, and sometimes the College of the Six Days Works; whereby I am satisfied that our excellent king <…> instituting that House for the finding out of the true nature of all things, (whereby God might have the more glory in the workmanship of them, and insert the more fruit in the use of them), did give it also that second name. <…> he made nevertheless this ordinance; that every twelve years there should be set forth, out of this kingdom two ships, appointed to several voyages; That in either of these ships there should be a mission of three of the Fellows or Brethren of Salomon's House; whose errand was only to give us knowledge of the affairs and state of those countries to which they were designed, and especially of the sciences, arts, manufactures, and inventions of all the world; and withal to bring unto us books, instruments, and patterns in every kind: That the ships, after they had landed the brethren, should return; and that the brethren should stay abroad till the new mission. These ships are not otherwise fraught, than with store of victuals, and good quantity of treasure to remain with the brethren, for the buying of such things and rewarding of such persons as they should think fit. <…> they that must be put on shore for any time, color themselves under the names of other nations <…>. But thus you see we maintain a trade not for gold, silver, or jewels; nor for silks; nor for spices; nor any other commodity of matter; but only for God's first creature, which was Light: to have light (I say) of the growth of all parts of the world.

Где люди имеют под рукой средство более приятное для их извращённой похоти, там брак почти упраздняется. <…> Извращённая склонность к переменам и пристрастие к ласкам блудниц (превращающих грех в искусство) отбивают всякий вкус к браку и делают из него некую повинность. Мы слышали, что вы защищаете всё это в качестве меньшего зла, во избежание прелюбодейств, обесчещения девушек, противоестественных пороков и тому подобного. Но здесь эти предосторожности считают нелепыми и называют щедростью Лота, который, желая избавить своих гостей от бесчестья, предложил своих дочерей. К тому же, по нашему мнению, от всего этого мало проку; ибо названные пороки и вожделения сохраняются в изобилии. Ведь недозволенная похоть подобна печи, где стоит закрыть выход пламени, как оно затухает: а стоит дать ему волю, начинает бушевать. — вариант распространённых мыслей

When men have at hand a remedy more agreeable to their corrupt will, marriage is almost expulsed. <…> The depraved custom of change, and the delight in meretricious embracements, (where sin is turned into art,) maketh marriage a dull thing, and a kind of imposition or tax. They hear you defend these things, as done to avoid greater evils; as advoutries, deflowering of virgins, unnatural lust, and the like. But they say this is a preposterous wisdom; and they call it Lot's offer, who to save his guests from abusing, offered his daughters: nay they say farther that there is little gained in this; for that the same vices and appetites do still remain and abound; unlawful lust being like a furnace, that if you stop the flames altogether, it will quench; but if you give it any vent, it will rage.

… есть у нас обширные и глубокие рудники различной глубины <…>. Эти рудники называются у нас нижнею сферой и применяются для всякого рода сгущения, замораживания и сохранения тел. Мы пользуемся ими также для воссоздания природных рудников и для получения новых, искусственных металлов из составов, которые закладываем туда на многие годы. Иногда <…> мы пользуемся ими для лечения некоторых болезней и для продления жизни отшельников, которые соглашаются поселиться там, снабжённые всем необходимым, и живут, действительно, очень долго; так что мы многому от них научились. <…> Есть у нас высокие башни; самые высокие из них достигают полумили, а некоторые выстроены на высоких горах; так что если прибавить ещё и высоту горы, то в самой высокой из башен будет не менее трех миль. Эти места называем мы верхнею сферой, а то, что находится посредине — среднею сферой. Эти башни служат нам, сообразно с их высотой и расположением, для прокаливания на солнце, для охлаждения или для сохранения тел, равно как и для наблюдений над атмосферными явлениями, <…> а также некоторыми огненными метеорами. В некоторых из этих башен обитают отшельники, которых мы по временам навещаем, чтобы поручить то или иное наблюдение. Есть у нас обширные озёра, как солёные, так и пресные, служащие <…> также для погружения некоторых тел; ибо мы обнаружили, что тела сохраняются различно, смотря по тому, погребены ли они в земле, хранятся в подземелье, или же погружены в воду. Есть у нас также водоёмы, где мы получаем пресную воду из солёной или, наоборот, солёную из пресной.

We have large and deep caves of several depths <…>. These caves we call the Lower Region; and we use them for all coagulations, indurations, refrigerations, and conservations of bodies. We use them likewise for the imitation of natural mines; and the producing also of new artificial metals, by compositions and materials which we use, and lay there for many years. We use them also sometimes, <…> for curing of some diseases, and for prolongation of life in some hermits that choose to live there, well accommodated of all things necessary, and indeed live very long; by whom also we learn many things. <…> We have high towers; the highest about half a mile in height; and some of them likewise set upon high mountains; so that the vantage of the hill with the tower is in the highest of them three miles at least. And these places we call the Upper Region; accounting the air between the high places and the low, as a Middle Region. We use these towers, according to their several heights, and situations, for insolation, refrigeration, conservation; and for the view of divers meteors; <…> and some of the fiery meteors also. And upon them, in some places, are dwellings of hermits, whom we visit sometimes, and instruct what to observe. We have great lakes, both salt, and fresh; whereof we have use <…> them also for burials of some natural bodies: for we find a difference in things buried in earth or in air below the earth, and things buried in water. We have also pools, of which some do strain fresh water out of salt; and others by art do turn fresh water into salt.

Немало у нас искусственных колодцев и источников, подражающих природным и содержащих примеси купороса, серы, железа, меди, свинца, селитры и других веществ. <…> И среди них один, называемый райским источником; ибо мы придали ему могучие свойства, способствующие сохранению здоровья и продлению жизни. Есть у нас обширные помещения, где мы искусственно вызываем и показываем различные явления природы, как-то: снег, дождь, искусственный дождь из различных твёрдых тел, гром, молнию, а также зарождений из воздуха живых существ <…>. Есть у нас особые комнаты, называемые комнатами здоровья, где мы наделяем воздух теми свойствами, которые считаем целебными при различных болезнях и для сохранения здоровья. <…> Есть у нас всевозможные парки и заповедники для животных и птиц, которые нужны нам не ради одной лишь красоты или редкости, но также для вскрытий и опытов; дабы знать, что можно проделать над телом человека. При этом нами сделано множество необычайных открытий, как, например, сохранение жизнеспособности после того, как погибли и были удалены органы, которые вы считаете жизненно важными; оживление животных после того, как, по всем признакам, наступила смерть, и тому подобное. На них испытываем мы яды и иные средства, хирургические и лечебные. <…> Есть у нас особые места для разведения червей и бабочек, имеющих какие-либо полезные свойства, вроде наших пчёл или шелковичных червей. <…> Есть у нас также целебные напитки из трав, кореньев и пряностей; куда добавляют иной раз белого мяса; причём некоторые из них могут служить одновременно и питьём и пищею; так что немало людей, особенно в преклонных летах, питаются ими, почти или вовсе не употребляя мяса и хлеба. Особенно стараемся мы изготовлять напитки из мельчайших частиц, которые проникали бы в тело, но при этом не были бы на вкус едкими и раздражающими, и уже получаем такие, что, будучи вылиты на тыльную сторону руки, вскоре просачиваются до ладони, вкус же имеют приятный.

We have also a number of artificial wells and fountains, made in imitation of the natural sources and baths; as tincted upon vitriol, sulphur, steel, brass, lead, nitre, and other minerals. <…> And amongst them we have a water which we call Water of Paradise, being, by that we do to it made very sovereign for health, and prolongation of life. We have also great and spacious houses where we imitate and demonstrate meteors; as snow, hail, rain, some artificial rains of bodies and not of water, thunders, lightnings; also generations of bodies in air <…>. We have also certain chambers, which we call Chambers of Health, where we qualify the air as we think good and proper for the cure of divers diseases, and preservation of health. <…> We have also parks and enclosures of all sorts of beasts and birds which we use not only for view or rareness, but likewise for dissections and trials; that thereby we may take light what may be wrought upon the body of man. Wherein we find many strange effects; as continuing life in them, though divers parts, which you account vital, be perished and taken forth; resuscitating of some that seem dead in appearance; and the like. We try also all poisons and other medicines upon them, as well of chirurgery, as physic. <…> We have also places for breed and generation of those kinds of worms and flies which are of special use; such as are with you your silk-worms and bees. <…> We have drinks also brewed with several herbs, and roots, and spices; yea with several fleshes, and white-meats; whereof some of the drinks are such, as they are in effect meat and drink both: so that divers, especially in age, do desire to live with them, with little or no meat or bread. And above all, we strive to have drink of extreme thin parts, to insinuate into the body, and yet without all biting, sharpness, or fretting; insomuch as some of them put upon the back of your hand will, with a little stay, pass through to the palm, and yet taste mild to the mouth.

Есть у нас различного устройства печи, дающие и сохраняющие самую различную температуру <…>. Но важнее всего то, что мы воспроизводим жар Солнца и других небесных светил, который подвергаем различным изменениям, проводя через циклы, усиливая или уменьшая и тем достигая удивительных результатов. Мы воспроизводим также теплоту навоза, чрева животных и их пасти; теплоту их крови и тела; теплоту сена и трав, когда их сгребли влажными; теплоту негашёной извести, и другие. Есть у нас также приборы, порождающие теплоту одним лишь своим движением.

We have also furnaces of great diversities, and that keep great diversity of heats <…>. But above all, we have heats, in imitation of the Sun's and heavenly bodies' heats, that pass divers inequalities, and (as it were) orbs, progresses, and returns, whereby we produce admirable effects. Besides, we have heats of dungs; and of bellies and maws of living creatures, and of their bloods and bodies; and of hays and herbs laid up moist; of lime unquenched; and such like. Instruments also which generate heat only by motion.

Есть у нас дома света, где производятся опыты со всякого рода светом и излучением и со всевозможными цветами, и где из тел бесцветных и прозрачных мы извлекаем различные цвета (не в виде радуги, как мы это видим в драгоценных камнях и призмах), но по отдельности. Мы умеем также усиливать свет, который передаём на большие расстояния и можем делать столь ярким, что при нём различимы мельчайшие точки и линии. <…> Мы открыли также различные <…> способы получать свет из различных тел.

We have also perspective-houses, where we make demonstrations of all lights and radiations; and of all colours: and out of things uncoloured and transparent, we can represent unto you all several colours; not in rain-bows, (as it is in gems, and prisms,) but of themselves single. We represent also all multiplications of light, which we carry to great distance, and make so sharp as to discern small points and lines. <…> We find also divers means <…> of producing of light originally from divers bodies.

	Есть у нас <…> разного рода стекло, которое мы получаем не только из известных вам веществ, но также из металлов, приведённых в стеклообразное состояние. <…> Есть магниты огромной мощи и другие редкие камни, как природные, так и искусственные.
	We have <…> glasses of divers kinds; and amongst them some of metals vitrificated, and other materials besides those of which you make glass. <…> Likewise loadstones of prodigious virtue; and other rare stones, both natural and artificial.

Мы воспроизводим все звуки речи и голоса всех птиц и зверей. <…> Нам известны также способы передавать звуки по трубам различных форм и на разные расстояния. Есть у нас дома ароматов, где производятся опыты также и над вкусовыми ощущениями. Мы умеем, как это ни странно, усиливать запахи, умеем искусственно их создавать и заставлять все вещества издавать иной запах, чем свойственно им от природы. Мы умеем также подражать вкусу различных веществ, так что эти подделки способны обмануть кого угодно.

We represent and imitate all articulate sounds and letters, and the voices and notes of beasts and birds. <…> We have also means to convey sounds in trunks and pipes, in strange lines and distances. We have also perfume-houses; wherewith we join also practices of taste. We multiply smells, which may seem strange. We imitate smells, making all smells to breathe outs of other mixtures than those that give them. We make divers imitations of taste likewise, so that they will deceive any man's taste.

Есть у нас дома́ механики, где изготовляются машины и приборы для всех видов движения. Там получаем мы более быстрое движение, чем, например, полёт мушкетной пули или что-либо другое, известное вам; а также учимся получать движение с большей лёгкостью и с меньшей затратой энергии, усиливая его при помощи колёс и других способов <…>. Мы подражаем также полёту птиц и знаем несколько принципов полёта. Есть у нас суда и лодки для плавания под водой и такие, которые выдерживают бурю; есть плавательные пояса и другие приспособления, помогающие держаться на воде. Есть различные сложные механизмы, часовые и иные, а также приборы, основанные на вечном движении. Мы подражаем движениям живых существ, изготовляя для этого модели людей, животных, птиц, рыб и змей.

We have also engine-houses, where are prepared engines and instruments for all sorts of motions. There we imitate and practise to make swifter motions than any you have, either out of your muskets or any engine that you have: and to make them and multiply them more easily, and with small force, by wheels and other means <…>. We imitate also flights of birds; we have some degrees of flying in the air. We have ships and boats for going under water, and brooking of seas; also swimming-girdles and supporters. We have divers curious clocks, and other like motions of return: and some perpetual motions. We imitate also motions of living creatures, by images, of men, beasts, birds, fishes, and serpents.

Есть у нас особые дома, где исследуются обманы органов чувств. Здесь показываем мы всякого рода фокусы, обманы зрения и иллюзии и тут же разъясняем их обманчивость. Ибо вам должно быть очевидно, что, открыв столько естественных явлений, вызывающих изумление, мы могли бы также бесчисленными способами обманывать органы чувств — стоит лишь облечь эти явления тайной и представить в виде чудес. Но нам настолько ненавистны всякий обман и надувательство, что всем членам нашего Общества под угрозой штрафа и бесчестья запрещено показывать какое-либо природное явление приукрашенным или преувеличенным; а только в чистом виде, без всякой таинственности. Таковы <…> богатства Соломонова дома. <…> на наших совещаниях мы решаем, какие из наших изобретений и открытий должны быть обнародованы, а какие нет. И все мы даём клятвенное обязательство хранить в тайне те, которые решено не обнародовать; хотя из этих последних мы некоторые сообщаем государству, а некоторые — нет.

We have also houses of deceits of the senses; where we represent all manner of feats of juggling, false apparitions, impostures, and illusions; and their fallacies. And surely you will easily believe that we that have so many things truly natural which induce admiration, could in a world of particulars deceive the senses, if we would disguise those things and labour to make them seem more miraculous. But we do hate all impostures, and lies; insomuch as we have severely forbidden it to all our fellows, under pain of ignominy and fines, that they do not show any natural work or thing, adorned or swelling; but only pure as it is, and without all affectation of strangeness. These are <…> the riches of Salomon's House. <…> we have consultations, which of the inventions and experiences which we have discovered shall be published, and which not: and take all an oath of secrecy, for the concealing of those which we think fit to keep secret: though some of those we do reveal sometimes to the state and some not.

Перевод

З. Е. Александрова, 1954

О повести

«Новая Атлантида» — исток, дающий начало многим литературным ручьям. Но если мы проследим их течение, то увидим, что они не сливаются вместе, не превращаются в могучие реки, но чаще всего иссякают на полпути или теряются где-то в ненаселённых пустынях. И малая жизнеспособность многочисленных произведений, рождённых к жизни сочинением Бекона, заставляет нас снова и снова возвращаться к первоисточнику, чтобы на его скелете, как в анатомическом театре, изучить причины болезней хилого потомства этого гения нового века, родившегося во всеоружии, как Афина Паллада. Вглядимся внимательнее. Вся эта искусственная вселенная не живой мир, полный борьбы и движения, увиденный, как при вспышке молнии, в момент мгновенного прозрения, или, более прозаически, не кинофильм, остановленный в разгаре действия. Скорее, это похоже на узор, вытканный на ковре рукой терпеливого мастера — пышный и холодный, как бенгальский огонь. Это, если можно так выразиться, «потребительская» научная фантастика, не достижимая — пусть далёкая — действительность, завоёванная трудом и борьбой, но умозрительный идеал, родившийся в мозгу — пусть гениального — одиночки. Это даль, куда не указаны пути, куда не ведут дороги, край без победы и поражения, не остановка во время трудного путешествия из прошлого в будущее, но страна, где нет времени, тень от призрака, весомая не больше, чем запах или сновидение. <…> В схеме Бекона, где над миром господствует Высший Разум, человек — лишь досадное исключение, нарушающее холодную прелесть геометрически точных схем.

— Кирилл Андреев, «Три жизни Жюля Верна», 1956

Бэкон <…> был, по-видимому, удовлетворён существующим строем, и никаких планов общественного переустройства в дошедшем до нас фрагменте мы не находим. <…> Значительную роль в бенсалемском обществе играют религия и церковь. Показательно, что принципиальный противник всяких чудес и поборник естественнонаучного метода, Бэкон в этом пункте стоит на страже интересов господствующего класса. <…> Мало того: в Бенсалеме царит такая религиозная нетерпимость <…>. Торжественный въезд одного из членов Дома Соломона в город описан Бэконом необычайно пространно и весьма походит на театральную инсценировку. <…> Бэкон задался, видимо, целью подавить читателя описанием невиданно роскошных одежд, драгоценных камней, ковров, а главное благовоспитанностью бенсалемцев. Вообще предрассудки британской респектабельности, британского филистерства <…> достигают в описании этой помпезной процессии своего предела. <…> какие отрасли промышленности развиты в Бенсалеме. <…> дело идёт о добывающей промышленности, прежде всего горнорудной, о металлообрабатывающей, стекольной промышленности и целом ряде производств, связанных с военной промышленностью. <…> это как раз были те новые отрасли промышленности, которые стояли в центре внимания бэконовской Англии.

— Фаина Коган-Бернштейн «Новая Атлантида» и «Опыты» Фрэнсиса Бэкона»

Фантастика Френсиса Бэкона получила бы сейчас наименование «технической». Учёные, работающие в Доме Соломона, в большинстве случаев лишь завершили предприятия своих европейских современников. <…> Бэкон по существу сделал в своей утопии наиболее полный по тем временам обзор так называемых «опережающих открытий», или открытий, которые казались очень близкими именно в силу неразвитости науки <…>. «Чудес не бывает!» — словно восклицает Бэкон, описывая чудеса науки.

— Юлий Кагарлицкий, «Что такое фантастика?», 1973

См. также

• «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, 1602 (1623)