Короли и капуста

«Короли и капуста» (англ. Cabbages and Kings) — сатирический роман (повесть) американского писателя О. Генри 1904 года, написанный на основе одноимённого переработанного сборника рассказов.

Короли и капуста

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Лиса-на-рассвете

Сторонники и враги правительства ревностно следили друг за другом. Но Энглхарт был дипломатом. Существовал один-единственный код, к которому можно было прибегнуть с уверенностью, что его не поймут посторонние. Это могучий и великий код [нью-йоркского] простонародного жаргона. Так что, сколько ни ломали себе голову над этим посланием чиновники почтово-телеграфного ведомства, телеграмма дошла до Гудвина никем не разобранная. Вот её текст: «Его пустозвонство юркнул по заячьей дороге со всей монетой в кисете и пучком кисеи, от которого он без ума. Куча стала поменьше на пятерку нолей. Наша банда процветает, но без кругляшек туго. Сгребите их за шиворот. Главный вместе с кисейным товаром держит курс на соль. Вы знаете, что делать, Боб».

The Ins and the Outs were perpetually on their guard. But Englehart was a diplomatist. There existed but one code upon which he might make requisition with promise of safety—the great and potent code of Slang. So, here is the message that slipped, unconstrued, through the fingers of curious officials, and came to the eye of Goodwin: "His Nibs skedaddled yesterday per jack-rabbit line with all the coin in the kitty and the bundle of muslin he's spoony about. The boodle is six figures short. Our crowd in good shape, but we need the spondulicks. You collar it. The main guy and the dry goods are headed for the briny. You know what to do. Bob."

«Его Павлинство топ-топнуло вчера по заячьей тропинке со всей монетой в копилке и с этой шелковой штучкой, от которой он без ума. Банка похудела на шесть размеров. Наше стадо в отличной форме, но нужны бабульки. Хватай его за жабры. Большой дядя и текстильные товары держат путь к солёной луже. Ты знаешь, что делать». — другой перевод того же письма

	Никакой язык не труден для человека, если он ему нужен. Я как-то ухитрился понять даже приказ улетучиться, произнесенный на классическом китайском языке и подтвержденный дулом мушкета.
	All languages come easy to the man who must know 'em. I've even failed to misunderstand an order to evacuate in classical Chinese when it was backed up by the muzzle of a breech-loader.

Ещё одна жертва купидона

	Не воображаете же вы, что член демократической партии станет работать во время первого срока пребывания в должности?
	You can't expect a Democrat to work during his first term of holding office.

Игра и граммофон

	Искусство повествования заключается в том, чтобы скрывать от слушателей все, что им хочется знать, пока вы не изложите своих заветных взглядов на всевозможные не относящиеся к делу предметы.
	The art of narrative consists in concealing from your audience everything it wants to know until after you expose your favourite opinions on topics foreign to the subject.

	Я не мог допустить, чтобы в синтаксисе меня забил какой-то индеец, представитель народа, не давшего нам ничего, кроме той земли, на которой расположены Соединенные Штаты.
	I was disinclined to be overdone in syntax by a mere Indian, a member of a race to which we owe nothing except the land on which the United States is situated.

	... предлагают взятку сенаторских размеров.
	H. P. is up against a bribe, senator's size.

Адмирал

Южные расы не обладают тем особенным юмором, который находит приятность в несчастиях и увечьях людей. Отсутствием этого юмора объясняется то, что они никогда не смеются, как смеются их братья на Севере, над юродивыми, сумасшедшими, больными, калеками. Фелипе Каррера был послан на землю с половиной ума. Поэтому жители Коралио называли его "El pobrecito loco" - бедненький помешанный - и говорили, что бог послал его на землю лишь в половинном размере и что другая его половина находится где-нибудь на небе.

The southern races are lacking in that particular kind of humor that finds entertainment in the defects and misfortunes bestowed by Nature. Owing to this defect in their constitution they are not moved to laughter (as are their northern brothers) by the spectacle of the deformed, the feeble-minded or the insane. Felipe Carrera was sent upon earth with but half his wits. Therefore, the people of Coralio called him "El pobrecito loco" the poor little crazed one"--saying that God had sent but half of him to earth, retaining the other half.

	Военный флот, не требующий у казны ассигновок, заслуживает того, чтобы быть отмеченным ярко-красными буквами в бюджете любой страны.
	Surely a self-supporting navy deserves red letters in the budget of any nation.

	Какое удовольствие служить государству, которое довольствуется столь малой службой!
	well content to serve a country that was contented with so little service.

Остатки кодекса чести

	Всякому ясно, что курс нравственности не обязателен в программе аристократического образования.
	It is clear that the college of good breeding does not necessarily maintain a chair of morals within its walls.

	Джентльмен не может шантажировать человека, с которым он пьет за одним столом.
	A gentlemen can't blackmail the man that he drink with.

	Джентльмен не может пить с человеком, которого он шантажирует.
	A gentlemen can't drink with the man that he blackmails.

Художники

Великие таланты президента Лосады — многие звали его диктатором — были бы заметны даже среди англосаксов, если бы к этим талантам не примешивались другие черты, мелочные и пагубные. Благородный патриот (в духе Вашингтона, которому он поклонялся), он обладал душевными силами Наполеона и в значительной мере — мудростью великих мудрецов. Всё это давало бы ему несомненное право именоваться «Достославным Освободителем Народа», если бы не его изумительное и несуразное чванство, которое отодвигало его в менее достойные ряды диктаторов. Правда, он сослужил своей родине великую службу. Могучей дланью он встряхнул её так, что с нее чуть не спали оковы оцепенения, лени, невежества. Анчурия чуть было не стала державой, с которой считаются другие нации. Он учреждал школы и больницы, строил мосты и шоссе, строил железные дороги, дворцы. Щедрой рукой раздавал он субсидии для поощрения наук и художеств. Он был абсолютный тиран и в то же время кумир народа. Богатства страны так и текли к нему в руки. Другие президенты грабили без толку. Лосада хоть и стяжал несметные суммы денег, всё же некоторую долю уделял и народу. Его наиболее уязвимым местом была ненасытная жажда монументов, похвал, славословий. В каждом городе он приказал воздвигнуть себе статуи и на пьедесталах высечь слова, восхваляющие его величие. В стены каждого общественного здания вделывались мраморные доски с надписями, повествующими о его великолепном правлении и о благодарности его верноподданных. Статуэтки и портреты президента наполняли всю страну, их можно было видеть в каждом доме, в каждой лачуге. Один из лизоблюдов при его дворе изобразил его в виде апостола Иоанна, с золотым ореолом вокруг головы и целой шеренгой приближенных в полной парадной форме. Лосада не усмотрел в этой картине ничего непристойного и распорядился повесить её в одной из церквей столицы. Одному французскому скульптору он заказал мраморную группу, где рядом с ним, президентом, стояли Наполеон, Александр Великий и ещё два-три человека, которых он счел достойными этой чести. Он обшарил всю Европу, чтобы добыть себе знаки отличия. Деньги, интриги, политика — все годилось как средство получить лишний орден от королей или правителей. В особо торжественных случаях вся его грудь, от одного плеча до другого, была покрыта лентами, звездами, орденами, крестами, золотыми розами, медалями, ленточками. Говорили, что всякий, кто мог раздобыть для него новую медаль или как-нибудь по-новому прославить его, получал возможность глубоко запустить руку в казначейство республики.

President Losada—many called him Dictator—was a man whose genius would have made him conspicuous even among Anglo-Saxons, had not that genius been intermixed with other traits that were petty and subversive. He had some of the lofty patriotism of Washington (the man he most admired), the force of Napoleon, and much of the wisdom of the sages. These characteristics might have justified him in the assumption of the title of "The Illustrious Liberator," had they not been accompanied by a stupendous and amazing vanity that kept him in the less worthy ranks of the dictators. Yet he did his country great service. With a mighty grasp he shook it nearly free from the shackles of ignorance and sloth and the vermin that fed upon it, and all but made it a power in the council of nations. He established schools and hospitals, built roads, bridges, railroads and palaces, and bestowed generous subsidies upon the arts and sciences. He was the absolute despot and the idol of his people. The wealth of the country poured into his hands. Other presidents had been rapacious without reason. Losada amassed enormous wealth, but his people had their share of the benefits. The joint in his armour was his insatiate passion for monuments and tokens commemorating his glory. In every town he caused to be erected statues of himself bearing legends in praise of his greatness. In the walls of every public edifice, tablets were fixed reciting his splendour and the gratitude of his subjects. His statuettes and portraits were scattered throughout the land in every house and hut. One of the sycophants in his court painted him as St. John, with a halo and a train of attendants in full uniform. Losada saw nothing incongruous in this picture, and had it hung in a church in the capital. He ordered from a French sculptor a marble group including himself with Napoleon, Alexander the Great, and one or two others whom he deemed worthy of the honour. He ransacked Europe for decorations, employing policy, money and intrigue to cajole the orders he coveted from kings and rulers. On state occasions his breast was covered from shoulder to shoulder with crosses, stars, golden roses, medals and ribbons. It was said that the man who could contrive for him a new decoration, or invent some new method of extolling his greatness, might plunge a hand deep into the treasury.

Дикки

	— Нынче вешают и женщин и мужчин, Если нет у них зеленой бумажки.
	"They're hanging men and women now, For lacking of the green."

Перевод

Корней Чуковский, 1924 (с некоторыми уточнениями)