Каменноостровский проспект

проспект в Санкт-Петербурге, проходящий от Троицкой площади до набережной реки Большой Невки

Каменноостро́вский проспект — проспект в Санкт-Петербурге, проходящий от Троицкой площади до набережной реки Большой Невки. Является самой протяжённой магистралью Петроградского района. Проспект пересекает Малую невку по Каменноостровскому мосту.

Каменноостровский проспект
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе
Новости в Викиновостях

В коротких цитатах

править
  •  

Ни Большого проспекта, ни Каменноостровского не существовало. По левую сторону сего последнего строение оканчивалось тою улицею, где ныне стоит церковь св. апостола Матвея.[1]

  Константин Масальский, «Чёрный ящик», 1833
  •  

Он поднял глаза и увидел, что находится на Большом Каменноостровском проспекте. Широкая, мощёная дорога пролегает между великолепными дачами и миловидными сельскими домиками.[2]

  Николай Греч, «Чёрная женщина», 1834
  •  

Так прошёл бесследно славный век Петровский…
Впрочем… есть проспект здесь ― Каменноостровский,
На проспекте зданье ― тех времен затея ―
И на оном зданьи надпись: «Ассамблея».[3]

  Василий Курочкин, «Письмо об России Фукидзи-Жен-Ициро к другу его Фукуте Чао-Цее-Цию», 17 августа 1862
  •  

Каменноостровский проспект одна из самых невозможных улиц в мире.[4]

  Леонтий Бенуа, 1900-е
  •  

Каменноостровский проспект — одна из самых лёгких и безответственных улиц Петербурга. <...> Каменноостровский — это легкомысленный красавец, накрахмаливший свои две единственные каменные рубашки, и ветер с моря свистит в его трамвайной голове. Это молодой и безработный хлыщ, несущий под мышкой свои дома, как бедный щёголь свой воздушный пакет от прачки.[5]

  Осип Мандельштам, «Египетская марка», 1927
  •  

На Каменноостровском ― тишина
И бледность белой петербургской ночи.[6]

  Дмитрий Кленовский, «Стихи о Петербурге» (из сборника «Уходящие паруса»), 1962
  •  

Каменноостровский проспект на наших глазах из скромной улицы с деревянными двухэтажными домами, садами и огородами превратился в прекрасную магистраль с большими, благоустроенными домами. Получился модный проспект с торцовой мостовой.[7]

  — Дмитрий Засосов, Владимир Пызин. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов», 1976
  •  

...если за окнами квартиры царила поэзия Каменноостровского, то в самой квартире поэта жила, увы, презренная проза.[8]

  Вячеслав Недошивин, «Прогулки по Серебряному веку» («Поэт и соломинка»), 2012

В публицистике и докуметальной прозе

править
  •  

Каменноостровский проспект одна из самых невозможных улиц в мире. Сколько было разговоров, проектов его уширения, и возбуждался вопрос своевременно, когда было возможно всё произвести без относительно больших затрат…[4]

  Леонтий Бенуа, 1900-е
  •  

Каменноостровский проспект — одна из самых лёгких и безответственных улиц Петербурга. Ни вправо, ни влево не поддавайся: там чепуха, бестрамвайная глушь. Трамваи же на Каменноостровском развивают неслыханную скорость. Каменноостровский — это легкомысленный красавец, накрахмаливший свои две единственные каменные рубашки, и ветер с моря свистит в его трамвайной голове. Это молодой и безработный хлыщ, несущий под мышкой свои дома, как бедный щёголь свой воздушный пакет от прачки.[5]

  Осип Мандельштам, «Египетская марка» (1927)
  •  

На правах значительных магистралей были Большие проспекты Васильевского острова и Петроградской стороны и, конечно, Каменноостровский. <...>
Каменноостровский проспект на наших глазах из скромной улицы с деревянными двухэтажными домами, садами и огородами превратился в прекрасную магистраль с большими, благоустроенными домами. Получился модный проспект с торцовой мостовой. Кроме больших магазинов на нем открывались увеселительные заведения, рестораны ― «Аквариум», «Эрнест», «Вилла Родэ», что подняло сразу престиж проспекта, по вечерам шла и ехала публика к Островам, особенно в белые ночи, в Старую и Новую Деревню к цыганам, хотя времена «Феди Тарасова» уже уходили в прошлое.[7]

  — Дмитрий Засосов, Владимир Пызин. «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов», 1976
  •  

Лучшие прозаики ― это поэты. Кто гениальнее всех написал об этом проспекте ― гранитной метафоре Петербурга? Конечно, Мандельштам! Он ведь и себя называл «человеком Каменноостровского проспекта» ― одной из «самых легких и безответственных улиц Петербурга». Проспект этот, по его словам, «легкомысленный красавец, накрахмаливший свои две единственные каменные рубашки, и ветер с моря свистит в его трамвайной голове»…
Трамваи ходили тогда по проспекту и развивали «неслыханную скорость»… А про квартиру на Каменноостровском скажет непонятно: время в ней, напишет, раскалывалось «на династии и столетия»… Может, мать имел в виду, на которой в семье еле держалась дружба детей и которая умерла в 1916-м именно в этой квартире. А может ― грозный год двух революций, заставший его как раз здесь… Известно точно: в 1916-м Мандельштам жил в доме № 24а по Каменноостров­скому проспекту. В стареньком, уютном домике, где во дворе сохранился какой-то доисторический фонтан. А окна ― тоже ориентир ― выходили на проспект ― красавец. И если за окнами квартиры царила поэзия Каменноостровского, то в самой квартире поэта жила, увы, презренная проза.[8]

  Вячеслав Недошивин, «Прогулки по Серебряному веку» («Поэт и соломинка»), 2012

В беллетристике и художественной прозе

править
  •  

Надев сверх кафтанов длиннополые сюртуки и взяв с собою чёрный ящик, ружьё и заступ, вышли они из дома. Пройдя всю Дворянскую улицу, поворотили они направо и вскоре вошли в лес, который покрывал почти половину Санктпетербургского острова. Начиная от того места, где ныне стоит Второй кадетский корпус, по всему берегу против Петровского и Крестовского островов не было ни одного дома. Ни Большого проспекта, ни Каменноостровского не существовало. По левую сторону сего последнего строение оканчивалось тою улицею, где ныне стоит церковь св. апостола Матвея. В этой улице находились только избы, построенные для солдат Санктпетербургского гарнизона. Означенная церковь была гораздо менее нынешней и деревянная. С левой стороны Каменноостровского проспекта строения простирались не далее того места, где стоит церковь св. Николая Чудотворца, называемая в Трунилове. Сей церкви еще тогда не было. Берега Карповки, усеянные ныне дачами, покрыты были соснами, елями и изредка берёзами.[1]

  Константин Масальский, «Чёрный ящик», 1833
  •  

Стук каретный прервал его размышления. Он поднял глаза и увидел, что находится на Большом Каменноостровском проспекте. Широкая, мощёная дорога пролегает между великолепными дачами и миловидными сельскими домиками. Этого не было здесь в его время. Но где та роща, березовая и сосновая, в которой он иногда прогуливался с приятелями? Исчезла. Место её ― большая равнина, на которой изредка поднимаются отдельные деревья, обнесено красивым забором.[2]

  Николай Греч, «Чёрная женщина», 1834

В стихах

править
 
Каменноостровский проспект возле станции метро «Петроградская»
  •  

Так прошёл бесследно славный век Петровский…
Впрочем… есть проспект здесь ― Каменноостровский,
На проспекте зданье ― тех времен затея ―
И на оном зданьи надпись: «Ассамблея».
В зданьи этом ночью множество народу,
Данмио, но-ками пьют саки, как воду,
Как пивали древле предки их славяне;
Там басят тирольки, там ревут цыгане,
Там старик стоягу, сделавшись ребенком,
Шепчет по-французски нежности чухонкам,
Там бушуют немцы, там народ толпами,
Как за диким зверем, следует за нами;
Барства и холопства там видны остатки:
Там всё сохранилось в дивном беспорядке,
Европейски-модном, азиатски-диком,
Как при Кумбо Первом, при Петре Великом![3]

  Василий Курочкин, «Письмо об России Фукидзи-Жен-Ициро к другу его Фукуте Чао-Цее-Цию», 17 августа 1862
  •  

На Каменноостровском ― тишина
И бледность белой петербургской ночи.
Уже как будто в воздухе весна,
Но щедрой стать она еще не хочет.
Лишь изредка, чем ближе, тем звончей,
Сухих торцов проснется говор ломкий,
Когда на франтоватом лихаче
Промчится Блок с влюбленной незнакомкой.[6]

  Дмитрий Кленовский, «Стихи о Петербурге» (из сборника «Уходящие паруса»), 1962
  •  

На Каменноостровском
Стоит мой дом. Балкон огромен.
Ребёнком, мальчиком, подростком
Я здесь бывал. И он построен
И для меня. Хотя, возможно,
Построен он гораздо раньше.
Недаром мой балкон роскошный
Две голых держат великанши.[9]

  Евгений Рейн, «Балкон», 1989

Источники

править
  1. 1 2 К. П. Масальский в сборнике: Предслава и Добрыня: Исторические повести русских романтиков. — М.: «Современник», 1986 г.
  2. 1 2 Н. И. Греч в сборнике: Три старинных романа: В 2 кн. Кн. 2 — М.: Современник, 1990 г.
  3. 1 2 В. С. Курочкин в сборнике: Поэты «Искры». Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1987 г. — Том 1.
  4. 1 2 Цит. по: Славина Т. А. Владимир Щуко. — Л.: Лениздат, 1978 г.
  5. 1 2 О. Э. Мандельштам. Египетская марка // Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в 4 т. — М.: Арт-Бизнес-Центр, 1999. — Том 2.
  6. 1 2 Кленовский Д. Полное собрание стихотворений. Под редакцией О. Коростелева. — М.: Водолей, 2011 г.
  7. 1 2 Д. А. Засосов, В. И. Пызин. Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов (записки очевидцев). — Л.: Лениздат, 1991 г.
  8. 1 2 В. М. Недошивин. «Прогулки по Серебряному веку». — Санкт-Петербург, «АСТ», «Астрель» 2012 г.
  9. Рейн Е. Избранное. Предисловие Иосифа Бродского. — М.; Париж; Нью-Йорк: «Третья волна», 1993 г. — 304 с., 10 000 экз.

См. также

править