Задиг, или Судьба
«Задиг, или Судьба» (фр. Zadig ou la Destinée) — первая философская повесть Вольтера. Написана весной 1747 года и впервые издана летом под заглавием «Мемнон. Восточная повесть». В сентябре 1748 вышло новое издание, в котором она получила окончательное название и была дополнена главами «Ужин», «Свидания», «Рыбак»; довольно значительные изменения сделаны для издания 1756 года и небольшие — 1775. После смерти Вольтера найдены черновые главы «Танец» и «Голубые глаза», написанные, видимо, до 1756[1].
Цитаты
править… самолюбие — это надутый воздухом шар и что, если его проколоть, из него вырываются бури. — Кривой (Le borgne) | |
… l’amour-propre est un ballon gonflé de vent, dont il sort des tempêtes quand on lui a fait une piqûre. |
… нарыв, образовавшийся на раненом глазу, возбуждал серьёзные опасения. Послали даже в Мемфис за великим врачом Гермесом[1], который приехал с многочисленной свитой. Он осмотрел больного, объявил, что тот потеряет глаз, и предсказал даже день и час этого злополучного события. | |
… un abcès survenu à l’œil blessé fit tout craindre. On envoya jusqu’à Memphis chercher le grand médecin Hermès, qui vint avec un nombreux cortège. Il visita le malade, et déclara qu’il perdrait l’œil ; il prédit même le jour et l’heure où ce funeste accident devait arriver. « Si c’eût été l’œil droit, dit-il, je l’aurais guéri ; mais les plaies de l’œil gauche sont incurables. » Tout Babylone, en plaignant la destinée de Zadig, admira la profondeur de la science d’Hermès. Deux jours après l’abcès perça de lui-même ; Zadig fut guéri parfaitement. Hermès écrivit un livre où il lui prouva qu’il n’avait pas dû guérir. |
За ужином Кадор стал жаловаться на сильную боль в селезёнке <…>. | |
Au milieu du souper, Cador se plaignit d’un mal de rate violent <…>. « Elle me met quelquefois au bord du tombeau et il n’y a qu’un seul remède qui puisse me soulager : c’est de m’appliquer sur le côté le nez d’un homme qui soit mort la veille. — Voilà un étrange remède, dit Azora. — Pas plus étrange, répondit-il, que les sachets du sieur Arnoult[ contre l’apoplexie. » (l y avait dans ce temps un Babylonien, nommé Arnoult, qui guérissait et prévenait toutes les apoplexies, dans les gazettes, avec un sachet pendu au cou. |
Задиг направлял свой путь по звёздам. <…> Он любовался этими громадными светящимися шарами, которые представляются нашим глазам маленькими искорками, между тем как земля, незаметная пылинка, затерянная во вселенной, кажется нам, алчным людям, необъятной и величественной. Задиг видел в ту минуту человеческие существа такими, каковы они на самом деле, то есть насекомыми, поедающими друг друга на маленьком комке грязи. — Избитая женщина (La femme battue) | |
Zadig dirigeait sa route sur les étoiles. <…> Il admirait ces vastes globes de lumière qui ne paraissent que de faibles étincelles à nos yeux, tandis que la terre, qui n’est en effet qu’un point imperceptible dans la nature, paraît à notre cupidité quelque chose de si grand et de si noble. Il se figurait alors les hommes tels qu’ils sont en effet, des insectes se dévorant les uns les autres sur un petit atome de boue. |
… он обратился к судье со следующими словами: | |
… il parla ainsi au juge : « Oreiller du trône d’équité…» |
Египтянин был в сильном гневе. | |
L’Égyptien paraissait fort en colère. « Quel abominable pays que Bassora ! disait-il ; on m’y refuse mille onces d’or sur le meilleur effet du monde. <…> Sur le corps de ma tante, répondit l’Égyptien ; c’était la plus brave femme d’Égypte. Elle m’accompagnait toujours ; elle est morte en chemin : j’en ai fait une des plus belles momies que nous ayons ; et je trouverais dans mon pays tout ce que je voudrais en la mettant en gage. » |
Во время путешествия Задига в Бассору жрецы звёзд[1] решили, что его надо покарать. Драгоценные камни и украшения молодых вдов, которых они отправляли на костёр, принадлежали им по праву, и им казалось недостаточным даже сжечь Задига за злую шутку, которую он с ними сыграл . Поэтому они обвинили его в еретических взглядах на небесные светила и поклялись, что слышали, как Задиг утверждал, будто звёзды не заходят в море. Это ужасающее кощунство привело судей в содрогание; они едва не разорвали на себе одежды, услышав столь нечестивые слова, и, без сомнения, сделали бы это, будь у Задига чем заплатить за них;.. — Свидания (Le rendez-vous) | |
Pendant son voyage à Bassora, les prêtres des étoiles avaient résolu de le punir. Les pierreries et les ornements des jeunes veuves qu’ils envoyaient au bûcher leur appartenaient de droit ; c’était bien le moins qu’ils fissent brûler Zadig pour le mauvais tour qu’il leur avait joué. Ils accusèrent donc Zadig d’avoir des sentiments erronés sur l’armée céleste ; ils déposèrent contre lui, et jurèrent qu’ils lui avaient entendu dire que les étoiles ne se couchaient pas dans la mer. Ce blasphème effroyable fit frémir les juges ; ils furent prêts de déchirer leurs vêtements, quand ils ouïrent ces paroles impies, et ils l’auraient fait, sans doute, si Zadig avait eu de quoi les payer ;.. |
Дикие племена <…> вторглись во владения доброго Набусана. Он попросил у своих подданных денежной помощи, но бонзы, владевшие половиной государственных доходов, ограничились тем, что воздели руки к небу и отказались опустить их в свои сундуки, чтобы помочь царю. — Голубые глаза (Les yeux bleus) | |
Les peuples sauvages <…> firent une irruption dans les États du bon Nabussan. Il demanda des subsides à ses sujets ; les bonzes, qui possédaient la moitié des revenus de l’État, se contentèrent de lever les mains au ciel, et refusèrent de les mettre dans leurs coffres pour aider le roi. |
«… была некогда песчинка, которая печалилась, что она — ничто среди песков пустыни; через несколько лет она стала алмазом и считается теперь лучшим украшением короны индийского царя». — Разбойник (Le brigand) | |
« … il y avait autrefois un grain de sable qui se lamentait d’être un atome ignoré dans les déserts ; au bout de quelques années il devint diamant, et il est à présent le plus bel ornement de la couronne du roi des Indes. » |
Говорят, что при виде чужого горя люди чувствуют себя менее несчастными; <…> дело тут не в себялюбии, а во внутренней потребности. К несчастному человека влечёт в таких случаях сходство положений. Радость счастливца была бы оскорбительной, а двое несчастных — как два слабых деревца, которые, опираясь друг на друга, противостоят буре. — Рыбак (Le pêcheur) | |
On prétend qu’on en est moins malheureux quand on ne l’est pas seul ; <…> ce n’est pas par malignité, c’est par besoin. On se sent alors entraîné vers un infortuné comme vers son semblable. La joie d’un homme heureux serait une insulte ; mais deux malheureux sont comme deux arbrisseaux faibles qui, s’appuyant l’un sur l’autre, se fortifient contre l’orage. |
— Я побежал в дом к господину Задигу <…> и нашёл там полицейских великого Дестерхама[1], которые, запасшись царским приказом, на законном основании и с соблюдением порядка грабили его дом. — там же | |
— Je courus chez le seigneur Zadig, <…> je trouvai les archers du grand Desterham, qui, munis d’un papier royal, pillaient sa maison loyalement et avec ordre. |
— Нет такого зла, которое не порождало бы добро. | |
— … il n’y a point de mal dont il ne naisse un bien. — Mais, dit Zadig, s’il n’y avait que du bien, et point de mal ? — Alors, reprit Jesrad, cette terre serait une autre terre, l’enchaînement des événements serait un autre ordre de sagesse ; et cet ordre, qui serait parfait, ne peut être que dans la demeure éternelle de l’Être suprême, de qui le mal ne peut approcher. Il a créé des millions de mondes dont aucun ne peut ressembler à l’autre. Cette immense variété est un attribut de sa puissance immense. <…> Faible mortel ! cesse de disputer contre ce qu’il faut adorer. — Mais, dit Zadig…. » Comme il disait mais, l’ange prenait déjà son vol vers la dixième sphère. |
Собака и лошадь (Le chien et le cheval)
правитьЗадиг <…> занимался главным образом изучением свойств животных и растений и приобрёл вскоре навык находить тысячу различий там, где другие видят лишь единообразие. | |
Zadig <…> étudia surtout les propriétés des animaux et des plantes, et il acquit bientôt une sagacité qui lui découvrait mille différences où les autres hommes ne voient rien que d’uniforme. |
Завистник (L’envieux)
править… однажды поднялся великий спор о законе Зороастра, запрещавшем есть грифов[1]. «Как можно есть грифов, — говорили одни, — когда такого животного не существует?» — «Они должны существовать, — говорили другие, — ибо Зороастр запрещает их есть». Задиг попытался примирить их, сказав: | |
… il s’éleva une grande dispute sur une loi de Zoroastre, qui défendait de manger du griffon. « Comment défendre le griffon, disaient les uns, si cet animal n’existe pas ? — Il faut bien qu’il existe, disaient les autres, puisque Zoroastre ne veut pas qu’on en mange. » Zadig voulut les accorder, en leur disant : « S’il y a des griffons, n’en mangeons point ; s’il n’y en a point, nous en mangerons encore moins ; et par là nous obéirons tous à Zoroastre. » |
Случай делать зло представляется сто раз на дню, а случай делать добро — лишь единожды в год… | |
L’occasion de faire du mal se trouve cent fois par jour, et celle de faire du bien, une fois dans l’année… |
Его вели на казнь мимо толпы зевак, из которых ни один не посмел посочувствовать ему; все теснились, стараясь разглядеть его лицо и посмотреть, достаточно ли красиво он умрёт. — вероятно, неоригинально | |
On le fit donc aller au supplice à travers une foule de curieux dont aucun n’osait le plaindre, et qui se précipitaient pour examiner son visage, et pour voir s’il mourrait avec bonne grâce. |
Костёр (Le bûcher)
правитьВ то время в Аравии ещё существовал ужасный обычай, который сперва был принят только у скифов, но затем, с помощью браминов утвердившись в Индии, стал распространяться по всему Востоку. Когда умирал женатый человек, а его возлюбленная жена желала прослыть святой, она публично сжигала себя на трупе своего супруга. День этот был торжественным праздником и назывался «костёр вдовства». Племя, в котором насчитывалось наибольшее количество предавших себя сожжению вдов, пользовалось наибольшим уважением. <…> Задиг стал доказывать Сетоку, насколько вреден для блага рода человеческого столь жестокий обычай, из-за которого чуть ли не ежедневно погибали молодые вдовы, способные дать государству детей или, по крайней мере, воспитать тех, которые у них уже были <…>. Сеток ответил: | |
Il y avait alors dans l’Arabie une coutume affreuse, venue originairement de Scythie, et qui, s’étant établie dans les Indes par le crédit des brachmanes, menaçait d’envahir tout l’Orient. Lorsqu’un homme marié était mort, et que sa femme bien-aimée voulait être sainte, elle se brûlait en public sur le corps de son mari. C’était une fête solennelle qui s’appelait le bûcher du veuvage. La tribu dans laquelle il y avait eu le plus de femmes brûlées était la plus considérée. <…> Zadig remontra à Sétoc combien cette horrible coutume était contraire au bien du genre humain ; qu’on laissait brûler tous les jours de jeunes veuves qui pouvaient donner des enfants à l’État, ou du moins élever les leurs <…>. Sétoc répondit : « <…> Y a-t-il rien de plus respectable qu’un ancien abus ? — La raison est plus ancienne, reprit Zadig. <…> je vais trouver la jeune veuve. » <…> |
Перевод
правитьН. Н. Дмитриев, 1870[1]
О повести
правитьМне было бы очень неприятно прослыть автором «Задига», книги, которую стараются очернить самыми гнусными толкованиями и в которой осмелились отыскать дерзкое учение, направленное против нашей святой религии.[1] Как это похоже на правду! | |
— Вольтер, письмо Ш.-А. де Ферриолю д’Аржанталю 14 октября 1748 |
— Андре Моруа, «Вольтер. Романы и повести» (сб. «От Лабрюйера до Пруста», 1964) |
Комментарии
править- ↑ Популярный в то время французский аптекарь, широко пропагандировавший средство от апоплексии[1].
- ↑ Использован сюжет арабской сказки, включённой в перевод 1719 г. романа Кристофоро Армено «Путешествия и приключения трёх принцев в Серендипе» (1548), из-за чего критик Эли Фрерон обвинил Вольтера в «плагиате»[2][1]. Предвосхищение «дедуктивного метода» Шерлока Холмса[3].
- ↑ Буквально, «богосоздатель» (греч.)[1].
- ↑ Под анаграммой Yébor скрыт намёк на епископа Жана-Франсуа Буайе (Boyer), заклятого врага Вольтера[2][1].
Примечания
править- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 А. Д. Михайлов. Примечания // Вольтер. Орлеанская девственница. Магомет. Философские повести. — М.: Художественная литература, 1971. — Библиотека всемирной литературы. Серия первая. — С. 679-687.
- ↑ 1 2 Œuvres complètes de Voltaire, t. 21. Paris, Garnier, 1877, p. 31-93.
- ↑ 1 2 Вольтер. Романы и повести // Андре Моруа. Литературные портреты. — М.: Прогресс, 1971. — С. 41-5.