Геральт из Ривии

Геральт из Ривии — главный герой цикла «Ведьмак» Анджея Сапковского.

Цитаты

	Геральт: Любовь и кровь. В них могучая сила. Маги и учёные не первый год ломают себе над этим головы, но поняли только одно… Нивеллен: Что, Геральт, что? Геральт: Любовь должна быть истинной.
	Geralt: Miłość i krew. Obie mają potężną moc. Magowie i uczeni łamią sobie nad tym głowy od lat, ale nie doszli do niczego, poza tym, że… Nivellen: Że co, Geralt? Geralt: Miłość musi być prawdziwa.
	— «Последнее желание», рассказ «Крупица истины»

	Кальдемейн: В моём доме бабы ни гугу. Но так, между нами, постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином. Геральт: Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу? Кальдемейн: Нет. Я имею в виду, что ты в неё попал, хотя было темно. Геральт: Я думал, будет забавно.
	Caldemeyn: W moim domu baby nie mają głosu. Ale, między nami, nie rób przy niej tego, co ostatnim razem, podczas kolacji. Geralt: Idzie ci o to, że rzuciłem widelcem w szczura? Caldemeyn: Nie. Idzie mi o to, że trafiłeś, chociaż było ciemno. Geralt: Myślałem, że to będzie zabawne.
	— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»

	— Зло — это зло, Стрегобор, — серьёзно сказал ведьмак, вставая. — Меньшее, бо́льшее, среднее — всё едино, пропорции условны, а границы размыты. Я не святой отшельник, не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще.
	— Zło to zło, Stregoborze — rzekł poważnie wiedźmin wstając. — Mniejsze, większe, średnie, wszystko jedno, proporcje są umowne a granice zatarte. Nie jestem świątobliwym pustelnikiem, nie samo dobro czyniłem w życiu. Ale jeżeli mam wybierać pomiędzy jednym złem a drugim, to wolę nie wybierać wcale.
	— «Последнее желание», рассказ «Меньшее зло»

	Говорят, молчание — золото. Возможно. Не знаю. Во всяком случае, своя цена у него есть.
	Mówią, że milczenie jest złotem. Może. Nie wiem, czy jest aż tyle warte. W każdym razie, ma swoją cenę. Trzeba za nie płacić.
	— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»

	Но я всегда придерживался принципов. Нет, не кодекса. Иногда просто прикрывался кодексом. Людям это нравится. Тех, кто имеет кодексы и руководствуется ими, чтят и уважают. Не существует никаких кодексов, Иоля. Ещё не написан ни один кодекс для ведьмаков. Я свой себе придумал сам. Взял и придумал. И придерживался его. Всегда… Ну, скажем, почти всегда.
	Ale trzymałem się zasad. Nie, nie kodeksu. Zwykłem niekiedy zasłaniać się kodeksem. Ludzie to lubią. Takich, którzy maja jakieś kodeksy i kierują się nimi, szanuje się i poważa. Nie ma żadnego kodeksu. Nigdy nie ułożono żadnego wiedźmińskiego kodeksu. Ja sobie swój wymyśliłem. Zwyczajnie. I trzymałem się go. Zawsze… Nie zawsze.
	— «Последнее желание», интерлюдия «Глас рассудка»

	Люди […] любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлёстывая жён вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их всё-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
	Ludzie […] lubią wymyślać potwory i potworności. Sami sobie wydają się wtedy mniej potworni. Gdy piją na umór, oszukują, kradną, leją żonę lejcami, morzą głodem babkę staruszkę, tłuką siekierą schwytanego w paści lisa lub szpikują strzałami ostatniego pozostałego na świecie jednorożca, lubią myśleć, że jednak potworniejsza od nich jest Mora wchodząca do chat o brzasku. Wtedy jakoś lżej im się robi na sercu. I łatwiej im żyć.
	— «Последнее желание», рассказ «Край света»

	Только легенде и мифу не ведомы пределы возможного.
	Tylko legenda i mit nie znają granic możliwości.
	— «Меч предназначения», рассказ «Предел возможного»

	…спорит либо дурак, либо подлец. Первый — не знает, а спорит, второй знает, но спорит. — в оригинале такой реплики в тексте нет
	— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»

	Правда — это осколок льда…
	Prawda jest okruchem lodu…
	— «Меч предназначения», рассказ «Осколок льда»

	Не успел он установить источник воплей, как к ним присоединился глубокий липко-стеклянный звон. «Вишнёвое варенье, — подумал ведьмак. — Такой звук издаёт банка вишнёвого варенья, если запустить её с большой высоты и с большой силой».
	Zanim jeszcze zlokalizował źródło wrzasków, dołączył się do nich głęboki, lepko szklany brzęk. Słój wiśniowych konfitur, pomyślał wiedźmin. Taki odgłos wydaje słój wiśniowych konfitur, gdy rzucić nim w kogoś z dużej wysokości lub z dużą siłą.
	— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»

	— Я бы хотел, — проворчал он, — чтобы тот факт, что нас пытаются окружить, оказался недоразумением.
	— Życzyłbym sobie — mruknął — żeby to, że nas właśnie próbują otoczyć, okazało się nieporozumieniem.
	— «Меч предназначения», рассказ «Вечный огонь»

	Именно Лютик настаивал на том, чтобы отправиться на гулянье в Четыре Клёна. Гулянья, доказывал он, удовлетворяют глубокие и естественные потребности людей. Время от времени, утверждал бард, человеку надобно встречаться с себе подобными там, где можно посмеяться и попеть, набить пузо шашлыками и пирогами, набраться пива, послушать музыку и потискать в танце потные округлости девушек. Если б каждый человек пожелал удовлетворять эти потребности, так сказать, в розницу, доказывал Лютик, спорадически и неорганизованно, возник бы неописуемый хаос. Поэтому придумали праздники и гулянья. А коли существуют праздники и гулянья, то на них следует бывать.
	To, co ich spotkało, stało się z winy Jaskra, nie było żadnych wątpliwości. Nie kto inny, a Jaskier nalegał, by wybrali się na festyn do Czterech Klonów. Urządzanie festynów, wywodził poeta, zaspokajało głębokie i naturalne potrzeby ludzi. Od czasu do czasu, twierdził bard, człowiek musi spotkać się z innymi ludźmi w miejscu, gdzie można się pośmiać i pośpiewać, nażreć do woli szaszłyków i pierożków, napić piwa, posłuchać muzyki i pościskać w tańcu spocone wypukłości dziewcząt. Gdyby każdy człowiek chciał zaspokajać te potrzeby detalicznie, wywodził Jaskier, dorywczo i w sposób nie zorganizowany, powstałby nieopisany bałagan. Dlatego wymyślono święta i festyny. A skoro są święta i festyny, to należy bywać na nich.
	— «Меч предназначения», рассказ «Немного жертвенности»

	Когда человеку отрубают голову, от этого можно умереть.
	Jak czlowiekowi utna glowe, to mozna od tego umrzec.
	— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»

	Легко убивать из лука, девочка. Так легко спустить тетиву и думать: мол, это не я, не я, а стрела. На моих руках нет крови того мальчика. Его убила стрела, а не я. Но стреле ничего не снится по ночам. Пусть и тебе ничего не снится по ночам, голубоглазая дриада. — обращаясь к дриаде Браэнн
	Latwo zabija sie z luku, dziewczyno. Jakze latwo spuscic cieciwe i myslec, to nie ja, nie ja, to strzala. Na moich rekach nie ma krwi tego chlopca. To strzala zabila, nie ja. Ale strzale nic nie sni sie w nocy. Niech i tobie nic nie sni sie w nocy, niebieskooka driado.
	— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»

	— Нет Предназначения, — его собственный голос. — Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, — это смерть.
	— Nie ma przeznaczenia — jego wlasny glos. — Nie ma. Nie ma. Nie istnieje. Jedynym, co jest przeznaczone wszystkim, jest smierc.
	— «Меч предназначения», рассказ «Меч Предназначения»

	Жить надо. Неважно, что было. Жить надо.
	Żyć trzeba. Nieważne, co było. Trzeba żyć…
	— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»

	Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.
	Wojny prowadzi się z dwóch powodów. Jednym jest władza, drugim pieniądze.
	— «Меч предназначения», рассказ «Нечто большее»

	Тех, что сидят верхом на заборе, ненавидят обе стороны. В лучшем случае относятся к ним с недоверием.
	Takich, którzy siedzą okrakiem na palisadzie, obie strony nienawidzą, w najlepszym zaś wypadku traktują nieufnie.
	— «Кровь эльфов»

	Быть нейтральным — не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть.
	Być neutralnym to nie znaczy być obojętnym i nieczułym. Nie trzeba zabijać w sobie uczuć. Wystarczy zabić w sobie nienawiść.
	— «Кровь эльфов»

	…не думаю, чтобы твой опытный игрок сумел застать меня врасплох. Во всяком случае, после того, что я тут испытал. На меня накинулись шпионы, посыпались вымирающие гады и горностаи. Меня кормили несуществующей икрой. Не любящие мужчин нимфоманки подвергали сомнению мою мужескость, грозили изнасилованием на еже, пугали беременностью, Господи, даже оргазмом, к тому же таким, который не требует ритуальных телодвижений. — во время предваряющего чародейский Сбор банкета перед разговором с Вильгефорцом
	…żeby twój wytrawny gracz był w stanie mnie zaskoczyć. Nie po tym, co ja tu przeszedłem. Rzucili się na mnie szpiedzy, opadły wymierające gady i gronostaje. Nakarmiono mnie nie istniejącym kawiorem. Nie gustujące w mężczyznach nimfomanki podawały w wątpliwość moją męskość, groziły gwałtem na jeżu, straszyły ciążą, ba, nawet orgazmem, i to takim, któremu nie towarzyszą rytualne ruchy.
	— «Час Презрения»

	Лютик: … Говорят, конь никогда не наступит на лежащего человека… Геральт: Не уверен, — вздохнул Геральт, — что каждый конь об этом слышал. Под телегу! Быстро!
	— … Słyszałem, że koń nigdy nie nadepnie leżącego człowieka… — Nie jestem pewien — wydyszał Geralt — czy każdy koń o tym słyszał. Pod wóz! Prędko!
	— «Крещение огнём»

	Нельзя заплатить за то, что не имеет цены. Некоторые утверждают, будто каждая, абсолютно каждая вещь в мире имеет свою цену. Это неправда. Есть вещи, у которых нет цены, они бесценны. Их проще всего узнать: стоит только их потерять, и все — они уже потеряны навсегда.
	Nie można zapłacić za coś, co nie ma ceny. Niektórzy twierdzą, że każda, absolutnie każda rzecz na świecie ma swoją cenę. To nieprawda. Są rzeczy, które ceny nie mają, są bezcenne. Najłatwiej poznać takie rzeczy po tym, że raz utracone, są utracone na zawsze.
	— «Крещение огнём»

	Фулько Артевельде: Видите ли, дражайший господин ведьмак, — продолжал префект, — я поклялся себе, что на этой территории воцарится закон. Любой ценой и любыми методами, per fas et nefas. Ибо закон — не юриспруденция, не толстенная книга, забитая параграфами, не философские трактаты, не напыщенные бредни о справедливости, не истрёпанная фразеология о морали и этике. Закон — это безопасные дороги и тракты. Это городские закоулки, по которым можно прогуливаться даже после захода солнца. Это гостиницы и корчмы, из которых можно выйти в сортир, оставив кошелёк на столе, а жену у стола. Закон — это спокойный сон людей, знающих, что разбудит их пение петуха, а не красный петух! А для тех, кто закон преступает, — виселица, топор, кол и калёное железо! Наказание, отпугивающее других. Тех, кто закон нарушает, следует хватать и карать. Всеми доступными средствами и методами… Эх, ведьмак, ведьмак! Неодобрение, которое я вижу на вашем лице, относится к цели или методам? Я думаю — к методам! Потому что методы критиковать легко, а в безопасном мире жить-то хочется, а? Ну, говорите. Геральт: Не о чем говорить. Фулько Артевельде: Я думаю, есть о чём. Геральт: Мне, господин Фулько, — спокойно сказал Геральт, — даже нравится мир вашей картинки и вашей идеи. Фулько Артевельде: Серьёзно? Ваша мина свидетельствует о противном. Геральт: Мир вашей картинки — это мир аккурат для ведьмака. В нём никогда не будет недостатка в работе. Кодексы, параграфы и напыщенную фразеологию о справедливости ваша идея заменяет беззаконием, анархией, самоволием и корыстолюбием принцев и самодуров, она предполагает сверхусердие карьеристов, стремящихся польстить покровителям, слепую мстительность фанатиков, жестокость палачей, реванш и садизм. Ваша картинка — это мир ужаса, мир, в котором люди опасаются выходить в сумерки, боясь не бандитов, а стражей закона, ибо как ни крути, но в результате крупных облав бандиты валом валят в ряды блюстителей порядка. Ваша картинка — это мир взяточничества, шантажа и провокаций, мир коронных и подставных свидетелей. Мир шпионства и признаний, полученных под пытками. Доносительства и страха перед доносом. И неизбежно наступит день, когда в вашем мире, господин префект, станут рвать клещами грудь не того человека, когда повесят либо посадят на кол невинного. Вот тогда-то как раз и наступит мир преступлений и преступников. Короче говоря, — докончил он, — мир, в котором ведьмак будет чувствовать себя как рыба в воде.
	— Wiedzcie, mój panie wiedźminie — podjął po chwili prefekt — że ja poprzysiągłem sobie, że na tym terenie zapanuje prawo. Za wszelką cenę i wszelkimi metodami, per as et nefas. Bo prawo to nie juryaprudencja, nie gruba książka pełna paragrafów, to nie filozoficzne traktaty, nie naburmuszone brednie o sprawiedliwości, nie wyświechtane frazesy o moralności i etyce. Prawo to bezpieczne drogi i gościńce. To miejskie zaułki, którymi można spacerować nawet po zachodzie słońca. To zajazdy i karczmy, z których można wyjść do wychodka zostawiając sakiewkę na stole, a żonę przy stole. Prawo to spokojny sen ludzi pewnych, że zbudzi ich pianie kura, a nie czerwony kur! A dla tych, co prawo łamią — stryczek, topór, pal i czerwone żelazo! Kara, odstraszająca innych. Tych, którzy prawo łamią, należy chwytać i karać. Wszelkimi dostępnymi środkami i metodami… Ejże, wiedźminie! Czy dezaprobata, malująca się na twoim obliczu, odnosi się do celu, czy metod? Myślę, że do metod! Bo metody krytykować łatwo, ale w bezpiecznym świecie chciałoby się żyć, co? No, odpowiedz! — Nie ma o czym gadać. — Ja myślę, że jest. — Mnie, panie Fulko — rzekł spokojnie Geralt — nawet podoba się świat z twojej wizji i twojej idei. — Doprawdy? Twoja mina świadczy o czymś przeciwnym. — Świat z twojej idei to świat akurat dla wiedźmina. Nigdy nie zabraknie w nim dla wiedźmina roboty. Zamiast kodeksów, paragrafów i naburmuszonych frazesów o sprawiedliwości twoja idea daje bezprawie, anarchię, samowolę i prywatę królewiąt i sobiepanków, nadgorliwość chcących przypodobać się zwierzchnikom karierowiczów, zaślepioną mściwość fanatyków, okrucieństwo siepaczy, rewanż i sadystyczną zemstę. Twoja wizja to świat strachu, świat, w którym ludzie boją się wychodzić po zmierzchu nie z lęku przed bandytami, ale przed stróżami prawa, bo wszakże efektem wielkich łowów na bandziorów zawsze jest to, że bandziory gremialnie wstępują w szeregi stróżów prawa. Twoja wizja to świat łapownictwa, szantażu i prowokacji, świat świadków koronnych i świadków fałszywych. Świat szpiclostwa i wymuszonych zeznań. Donosicielstwa i strachu przed donosem. I nieuchronnie przyjdzie dzień, gdy w twoim świecie poszarpie się obcęgami piersi niewłaściwej osoby, gdy niewinnie się kogoś powiesi lub wbije na pal. A wtedy to już będzie świat zbrodni. — Krótko mówiąc — dokończył — świat, w którym Wiedźmin czułby się jak ryba w wodzie.
	— «Башня ласточки»

	Фрингилья Виго: …ты веришь в любовь с первого взгляда? Геральт: А ты? Фрингилья Виго: Верю. Геральт: Тогда я знаю, что нас соединило. Притяжение противоположностей.
	— …wierzysz w miłość od pierwszego wejrzenia? — A ty wierzysz? — Wierzę. — Teraz już wiem, co nas połączyło. Przyciągające się przeciwieństwa.
	— «Владычица Озера»

	Цинизм, говорят, доказывает наличие интеллекта.
	Cynizm podobno dowodzi inteligencji.
	— «Владычица Озера»

	Зло перестало быть хаотичным. Перестало быть слепой и стихийной силой, против которой призван был выступать ведьмак, мутант, столь же убийственный и столь же хаотичный, как и само Зло. Сегодня Зло правит законами — ибо законы служат ему. Оно действует в соответствии с заключёнными мирными договорами, поскольку о нём, Зле, подумали, заключая эти договоры. — в разговоре о предназначении дела ведьмаков и наступающих временах
	Zło przestało być chaotyczne. Przestało być ślepą i żywiołową siłą, przeciw której wystąpić musiał wiedźmin, mutant równie morderczy i równie chaotyczny jak samo Zło. Dziś Zło rządzi się prawami — bo prawa mu przysługują. Działa w myśl zawartych traktatów pokojowych, bo pomyślano o nim, owe traktaty zawierając…
	— «Владычица Озера»

Источники

Анджей Сапковский. Ведьмак = Wiedźmin / Перевод Е. Барзовой, Е. Вайсброта, Г. Мурадян. — М.: АСТ, 2012. — 1344 с. — 3000 экз. — ISBN 978-5-271-40351-4