Александр Петрович Казанцев

Алекса́ндр Петро́вич Каза́нцев (20 августа (2 сентября) 1906 — 13 сентября 2002) — советский и российский писатель-фантаст.

Александр Казанцев

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Статьи и эссе

	Кирилл Константинович Андреев <…> был не только проникновенным знатоком научно-фантастической литературы, но и наставником многих современных фантастов, в первую очередь автора этих строк. Его мысли о существе этого важнейшего вида литературы и поныне представляют собой сокровищницу для тех, кто посвятил себя фантастике, кто хочет попробовать свои силы на этом поприще.
	— «Кирилл Андреев о фантастике», 1982

Влияние бездумного перепечатывания американской фантастики у нас в СССР безусловно сказывается на путях и исканиях молодых фантастов <…> резко расходится с решениями коллегии Госкомиздата СССР, где главным в научной фантастике было признано создание произведений, которые бы увлекали молодых читателей, прививали им интерес к науке и технике и способствовали бы возрождению интереса молодёжи к техническим втузам, который ослаб за последние годы, нанося урон нам в деле развития научно-технической революции, поскольку во втузы идут всё менее способные и подготовленные молодые люди. <…> идеологическая борьба происходит не только между нашим социалистическим лагерем и капиталистическим миром, но и даже внутри нашей страны, в частности, в области научно-фантастической литературы. И потому, конечно, любая книга в любимом читателями жанре научной фантастики не может рассматриваться без учёта решений коллегии Госкомиздата <…>. И мне <…> искренне жаль, что руководство на семинарах заводит начинающих фантастов в тупик. <…> Нельзя забыть критических завываний недавнего времени апологетов так называемой „философской фантастики“ (не обязательно марксистской), где одну из главных скрипок играл „критик“ Нудельман, который вещает теперь перед микрофоном радиостанции „Свобода“, оказавшись агентом ЦРУ. К сожалению, даже такой орган, как „Литературная газета“, не понял сути идеологической диверсии „нудельманов“, которые хором кричали о том, что в „истинно философской фантастике“ нужно отказаться от всяких технических побрякушек в стиле „устаревшего Жуля Верна“, и прославляли произведения, где в скрытом виде критиковались не только недостатки нашего времени, но и пути, избранные нашим народом для построения коммунизма.

— внутренняя рецензия на сборник «Ты, и никто другой» Е. и Л. Лукиных, 1984

	Голое фантазирование не достигнет достоверности вероятного, не пробудит в читателе Мечту, а потому и не всякая литература поднимется до уровня Мечты, если разуметь под этим направленное желание.
	— «Приглашение к Мечте»,1986

От планеты смерти до облака мечты

… ярко оснащённый пессимизм современной западной фантастики…

Творчество Лема — это впитывание тем, приёмов и стиля американской научной фантастики, преодоление её влияния и потом воинствующая борьба с нею за победу в литературе о будущем великой социальной Мечты.

Интересные рассказы Станислава Лема — ступени крутой лестницы, по которой он поднимался к своему роману «Магелланово облако». <…> Интересен был замысел автора показать значение авангардной роли тех, кто и в ту далёкую пору именуется коммунистами. Он ставит всех улетевших к звезде героев в труднейшее положение, когда в связи с достижением субсветовой скорости начинается «мерцание сознания». Полуобезумевшие, они рвутся к выходу из корабля, чтобы погибнуть… И на пути их встают люди, способные выдержать испытание, способные повести других за собой. Однако замысел писателя выше исполнения. Замысел воплотился бы полнее, если бы роль членов экипажа, сохранивших самообладание, не была приравнена к, роли людей, не подверженных «космической морской болезни». Писатель упускает возможность острого конфликта, который мог бы выразиться не в массовой попытке самоубийства, а в стремлении более слабых повернуть вспять, отказаться от выполнения задания. Тогда роль «коммунистов будущего», которые оказались бы в состоянии противостоять этому, была бы подлинно ведущей.

… фантастика — не пророчество, она лишь зеркало, отражающее действительность в её лучшем воплощении, — Мечта нашего времени. Но Мечта направляющая, заставляющая думать, способствовать тому, чтобы человечество пришло к своему будущему, пусть и не вполне похожему на Мечту, но рождённому ею и, в свою очередь, рождающему новую Мечту.

Линза совести

Заглянув на страницы западной научно-фантастической литературы, словно попадаешь в «сельву фантазии». Пробиваясь сквозь неё с помощью мачете критики, разрубая преграждающие путь лианы вымысла, украшенные орхидеями выдумки, приходится остерегаться клыкастой пасти мрачных прогнозов, приучать слух к ужасающему звериному рыку, который повергает то в жар, то в холод.

В дискуссии по научной фантастике, проведённой лет пятнадцать назад «Литературной газетой», один уважаемый зарубежный фантаст выступил в защиту творческого метода, при котором писатель как бы поднимается над обществом, над его классовостью, над своим временем. Такой метод якобы позволяет каждый раз с новых позиций проникать в грядущее <…>. Разумеется, такое, с позволения сказать, «свободное» творчество скорее говорит об отсутствии у писателя какой бы то ни было позиции, ибо на деле он уподобляется флюгеру, подчиняясь ветрам книжного рынка, направляемым через коммерчески зависимые издательства всё теми же монополистами прессы.

Звёздные войны из развлекательных становятся пропагандистскими. И вот уже отставной пентагоновский генерал с трибуны конгресса американских фантастов в Балтиморе в 1983 г. опробует на них «фантастическую» идею создания в космосе некой электронно-лазерной «китайской стены», якобы непреодолимой ни для каких объектов в космосе. В этой затее истинно фантастической была лишь сумма в сотни миллиардов долларов. К чести американских фантастов надо сказать, что они не только не выразили никакого восторга по поводу проекта, но и осудили эту бредовую идею.

А ведь суть здесь не в выдуманной, намеренно преувеличенной ситуации, даже не в предупреждении — вот, мол, до чего может дойти человек в стремлении выжить после ядерных войн. Читатель и зритель содрогнутся главным образом потому, что узнают в «мальчике с собакой» не столько «послеядерного» человека, сколько своего современника, живущего в «свободном мире», где каждый должен быть готов пожертвовать ближним ради того, чтобы выжить самому! И «человек» этот воспринимается не как плод изуродованного грядущего, а как ныне существующий обитатель «счастливого свободного» мира! Такого «героя» там можно встретить на каждом шагу.

Истинно французский юмор Жерара Клейна окрашивает в особый цвет рассказ <…> «Уведомление директорам зоопарков». Автор откровенно высмеивает стереотипные западные утверждения о том, что всякий внеземной разум, пусть даже и высший, должен быть непременно агрессивным, стремящимся к захвату и колонизации Земли. <…> Пусть напыщенные носители человеческого разума, порабощающие ради своих империалистических интересов людей разных стран и рас, узнают себя в «пришельцах с другой планеты», которых автор не случайно поместил за решёткой зоопарка. Закрывая сборник произведении Жерара Клейна, убеждаешься, что ироничное перо французского фантаста не только разоблачает, но и учит, убеждает, вселяет веру в светлое будущее человечества.

Статьи о произведениях

• См. в отдельной категории

О Казанцеве

Совещание секции научно-фантастических писателей Союза писателей имело цель <…> подготовить материал для выступления Л. Соболева на предстоящем съезде писателей <…>. И вот тут началось самое страшное. Выступил Казанцев. Первая половина его выступления была целиком посвящена Альтову и Журавлёвой. Вторую я уже не слушал, потому что мучился, не зная, как поступить. Вот тезисы того, что он говорил. Альтовское направление в фантастике, слава богу, так и не получило развития. И это не удивительно, потому что в массе советские фантасты — люди идейные. <…> В «Полигоне „Звёздная река“» Альтов выступает против постулата скорости света Эйнштейна. Но в тридцатых годах фашисты мучили и преследовали Эйнштейна именно за этот его постулат. Все вещи Альтова так или иначе играют на руку фашизму (стенографистки пишут! Не думай, я не преувеличиваю, мне самому показалось, что я во сне). Мало того, все вещи Альтова так далеки от жизни, настолько пусты и лишены жизненного содержания, что можно смело назвать его абстракционистом в литературе, это мазила, дёгтемаз и прочее. Дальше я не слушал. У меня холодный пот выступил. Все сидели, как мёртвые, уставясь в стол, никто ни звука протеста не проронил, и вот тогда я понял, что в первый раз в жизни столкнулся с Его Величеством Мстящим Идиотом, с тем, что было в 37-м и 49-м. Выступить с протестом? А если не поддержат? Откуда мне знать, что у них за пазухой? А если это уже утверждено и согласовано? Трусость мною овладела страшная, да ведь и недаром, я же боялся и за тебя. А потом я так рассвирепел, что трусость исчезла. И когда Казанцев кончил, я заорал: — Разрешите мне! <…> Альтова можно любить и не любить, я сам его не очень люблю, но подумайте, что вы говорите. Альтов — фашист! Это же ярлык, это же стенографируется, мы не в пивной сидим, это черт знает что, это просто непорядочно! (Это я помню, но я ещё что-то нёс, минут на пять.) Секунда мёртвой тишины. Затем <другие в своих репликах меня поддержали>. Казанцев начал объяснять, что он хотел сказать <…>. Война объявлена <…>. Мне было бы стыдно тебе в глаза глядеть, если бы эти гадости про Альтова остались в стенограмме и были бы опубликованы в выступлении Соболева. Это же верная гибель писателя. Сам ведь Соболев ничего этого не читает. — выступление Казанцева было проявлением охлаждения Оттепели

— Аркадий Стругацкий, письмо Борису Стругацкому 27 марта 1963

Должен отметить, что подобный вздор А. П. Казанцев усиленно распространяет после того, как в ноябре прошлого года в «Комсомольской правде» появилась моя заметка об одном из произведений Казанцева. Будучи беспринципным интриганом, А. П. Казанцев способен — в порядке мести — обвинять меня в чем угодно; если бы сейчас, например, критиковали не абстракционистов, а аквалангистов, Казанцев тотчас же объявил бы, что я — типичный аквалангист…

— Генрих Альтов, письмо Г. П. Тушкану 30 марта 1963

	15–20 лет назад он писал, подавал надежды. Потом переключился на интриги, переиздавался, халтурил… А теперь поздно писать новые вещи. Думаешь, Казанцеву легко смотреть, как люди читают не «Мол Северный», а книги Стругацких, Днепрова, твои новые вещи?..
	— Генрих Альтов, письмо Г. П. Тушкану 15 мая 1963

	В суетливости, с какой А. Казанцев хватается за каждое «доказательство» визита [пришельцев], нет никакой системы. <…> Недостаток обоснованности своей «фантастической» фантазии А. Казанцев пытается возместить категоричностью, выдавая самые произвольные догадки за несомненные факты.
	— Анатолий Бритиков, «Эволюция научно-фантастического романа»

	А. Казанцев <…> существенно изменил свои взгляды [на] <…> фантастику <…>. Стоит заметить, что [от этого] суть романов А. Казанцева, регулярно выпекаемых в любые времена, не менялась…
	— Войцех Кайтох, «Братья Стругацкие», 1992

	… наш классик фантастики Александр Казанцев потребовал посадить Пастернака в тюрьму. Единственный писатель в стране! Фантастика пробивала себе дорогу в партийную литературу.
	— Кир Булычёв, «Как стать фантастом. Записки семидесятника», 2003

О произведениях

«Многопроблемная» пестрота «Пылающего острова» не могла бы существовать в рамках художественного целого без приключенческих подпорок, тогда как в «Арктическом мосту» все главные сюжетные линии сведены в комплексный фантастический замысел. <…> В 1940 г., когда страну опаляло дыхание второй мировой войны, Казанцева вдохновила идея мирного моста между Советским Союзом и Америкой. Нерасчётливость трансарктического подводного туннеля <…> отчасти тем и объяснялась, что писатель торопился проложить в будущее магистраль сотрудничества. Казанцев по сути дела иллюстрировал известную ленинскую мысль о необходимости разработать в будущем такие проекты, которые могли бы послужить базой для международного сотрудничества <…> в обстановке мира и дружбы. Критика, придираясь к научной стороне фантастического проекта, не увидела вложенной в него политической метафоры. <…> «Генератор чудес» Долгушина и отчасти «Арктический мост» Казанцева примечательны одной важной для эволюции научно-фантастического романа особенностью. Здесь не только изображена группа людей, занятых решением одной задачи, но выдвинута — впервые, вероятно, в нашей фантастике — проблема научного коллектива в современном понимании. <…> Декретирование принципа «ближних» фантастов <…> несомненно затормозило развитие советского научно-фантастического романа. Вот как переделывал Казанцев свой роман «Мол „Северный“» в «Полярную мечту». В первом автор писал об отеплении приарктического района с помощью искусственного мола. Гигантская ледяная дамба должна была отгородить прибрежье от холодных вод Ледовитого океана. Критика с цифрами в руках, словно речь шла об инженерном расчёте, а не о художественном произведении, доказала, что это не достигнет цели: природного тепла не хватит. Во втором варианте писатель, выправляя дело, погрузил в океан ядерное солнце. Атомная «печка» должна была пополнить недостачу природного тепла. Цифры приблизились к реальным, а мечта реальней не стала. Ведь по арифметической логике вроде бы рановато было тратить драгоценное ядерное топливо на разогрев Арктического бассейна. Да и к чему бы это повело? <…> В повести «Чёрные звёзды» (1960) В. Савченко, касаясь возможности искусственно поднять температуру арктических вод, предупреждает о последствиях нарушения климатического равновесия.

— Анатолий Бритиков, «Русский советский научно-фантастический роман», 1969

Ссылки

• Официальный сайт