Сергей Иванович Вавилов
Серге́й Ива́нович Вави́лов (12 (24) марта 1891 — 25 января 1951) — советский физик, основатель научной школы физической оптики в СССР, действительный член (1932) и президент АН СССР (1945—1951), общественный деятель и популяризатор науки. Младший брат выдающегося биолога Николая Вавилова.
Цитаты
правитьМожно и следует заниматься сколь угодно абстрактными вопросами науки, но такая абстракция всё же обязана, иметь свои корни в земле, в конкретных потребностях общества. С точки зрения службы науки народу никогда не следует забывать, что её цель — возможно большая помощь государству и обществу.[1] |
Советская наука, далёкая от крайностей, сочетает в себе здоровый, сильный практицизм, определяемый задачами социалистического строительства, с той внутренней логикой научного мышления, которая требуется для правильной постановки и решения научных проблем.[1] |
У науки имеется собственная специфическая логика развития, которую весьма важно учитывать. Наука всегда должна работать в запас, впрок, и только при этом условии она будет находиться в естественных для неё условиях.[1] — вариант распространённой мысли |
- 1943, дополненное издание (в т.ч. этими цитатами) вышло в 1945.
… письмо его к кэмбриджцу Астону [18 мая 1669 года] <…>. |
[В третьей книге «Оптики»] перед нами как бы геологические наслоения мысли, существующие, несмотря на явную противоречивость. <…> |
Если связать в одно все предположения и мысли Гука о движении планет и тяготении, высказанные им в течение почти 20 лет, то мы встретим почти все главные выводы «Начал» Ньютона, только высказанные в неуверенной и мало доказательной форме. Не решая задачи, Гук нашёл её ответ. Вместе с тем перед нами вовсе не случайно брошенная мысль, но несомненно плод долголетней работы. У Гука была гениальная догадка физика-экспериментатора, прозревающего в лабиринте фактов истинные соотношения и законы природы. С подобной редкостной интуицией экспериментатора мы встречаемся в истории науки ещё у Фарадея, но Гук и Фарадей не были математиками. Их дело было довершено Ньютоном и Максвеллом. Бесцельная борьба с Ньютоном за приоритет набросила тень на славное имя Гука, но истории пора, спустя почти три века, отдать должное каждому. Гук не мог идти прямой, безукоризненной дорогой «Математических начал» Ньютона, но своими окольными тропинками, следов которых нам теперь уже не найти, он пришёл туда же. <…> |
Почему Ньютон не обработал «Начал» с математической стороны по новому методу? <…> Написать «Начала» на новом математическом языке значило сделать их непонятными никому из современников, значило вовлечься в новые неизбежные пререкания чисто математического свойства. Даже такой математик, как Гюйгенс, уже в 1692 г. писал Лейбницу, что ему непонятны преимущества дифференциального исчисления в сравнении со старыми приёмами. Математическая сторона в «Началах» для Ньютона имела второстепенное значение в сравнении с их физическим содержанием. Ньютон снова пошёл по линии наименьшего сопротивления, ограничившись кратким указанием наличия метода флюксий и решения нескольких задач. <…> |
О Вавилове
правитьСергей Иванович — жертва. Он стал во главе Академии наук, чтобы спасти то, что ещё можно спасти. И прежде всего от лысенковского диктата.[2] — по сообщению Беляницкой М. А. Поповскому 22 мая 1967 | |
— Леон Орбели, слова В. В. Беляницкой, 1945 |
В 1945 году Сталин пригласил академика физика Сергея Вавилова в Кремль. Вождь был настроен благостно, всячески обласкал учёного, сказал, что знает и ценит его труды, рад знакомству. После этой «художественной части» последовала часть деловая: Сергея Ивановича просили возглавить Академию наук СССР. Не подготовленный к такому предложению, Вавилов-младший растерялся, стал мяться, отнекиваться, вспомнил о репрессированном брате. Однако Сталин настойчиво повторил, что объективные обстоятельства в данном случае не играют никакой роли. Сергей Иванович должен стать президентом по соображениям политическим. Такое «объяснение» оказалось решающим. Гость через силу выдавил — «да», и хозяин снова вернулся к дружелюбной, даже сердечной манере разговора. Между прочим он поинтересовался, нет ли у Сергея Ивановича каких-либо личных просьб к правительству. Не нужна ли квартира или ещё что-нибудь в этом роде. И тут, набравшись смелости, Вавилов-младший решился наконец замолвить слово о брате. Вождь позвонил куда-то по телефону, ему ответили, что наведут справки. Через несколько минут телефон зазвонил снова. Сталин выслушал короткое донесение, шмякнул трубку на рычаг и голосом, имитирующим негодование, произнёс: А чёрт побери, погубили такого учёного!.. | |
— К. И. Барулин (шурин Н. И. Вавилова), слова М. А. Поповскому, 9 июня 1965 |
В назначенный час мы с Дончо входим в вестибюль «Нескучного дворца», а затем в приёмную Сергея Ивановича. Президент поднимается из-за стола и через весь огромный кабинет идёт нам навстречу. Мы бросаемся к нему со словами соболезнования и вдруг останавливаемся как вкопанные: при упоминании о брате лицо Сергея Ивановича каменеет. Он ни слова не произносит в ответ на наши сочувственные восклицания. В официальном кабинете президент Академии наук боится выразить своё отношение к осуждённому брату. Мы поражены, нет, просто убиты этой ужасной встречей.[2] | |
— Анна Костова-Маринова, «История одной дружбы: Д. Костов и Н. Вавилов», 1967 |
Зачем понадобился Сталину весь этот фарс? <…> Назначив Сергея Ивановича президентом АН СССР, он надеялся обмануть тех учёных и общественных деятелей, которые подняли шум по поводу исчезновения Николая Ивановича. <…> Понравилась, вероятно, Сталину и созданная им «шекспировская» ситуация: убив одного брата, он ставил другого во главе Академии. Это было в традициях «корифея науки». <…> Сталинские прихвостни переносили подобные экзекуции безропотно: в ответ на репрессии они с ещё большим жаром лизали тяжёлую руку хозяина. А Сергей Вавилов? <…> В политической игре Сталин использовал даже не столько его самого, сколько его фамилию. | |
— Марк Поповский, «Дело академика Вавилова», 1980 |