Луи Геккерн

Якоб Теодор Борхард Анна ван Геккерен (Геккерн) де Беверваард (нидерл. Jacob Derk Burchard Anne baron van Heeckeren tot Enghuizen, или Van Heeckeren van Beverweerd, 28 ноября 1792 — 28 сентября 1884) — голландский дипломат, барон Первой французской Империи с 1813 года. В Петербурге его имена начинали с Луи. Приёмный отец Жоржа Дантеса. Его роль в событиях, предшествовавших дуэли Александра Пушкина с Дантесом, не выяснена до конца (см. в той статье в т.ч. его цитаты и о нём).

Луи Геккерн

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

	Вынос тела почившего <Пушкина> в церковь должен был состояться вчера днем, но чтобы избежать манифестации при выражении чувств, обнаружившихся уже в то время, как тело было выставлено в доме покойного, — чувств, которые подавить было бы невозможно, а поощрять их не хотели, — погребальная церемония была совершена в час пополуночи.
	— письмо барону Верстолку, 14 февраля 1837

О Геккерне

Сверх того барон Геккерен, усыновивший Дантеса, был очень недоволен его браком на свояченице Пушкина, которая, говорят, старше своего жениха и без состояния. Геккерену приписывают даже следующие слова: «Пушкин думает, что он этой свадьбой разлучил Дантеса со своей женою. Напротив, он только сблизил их благодаря новому родству». Пушкин взбесился и написал Геккерену письмо, полное оскорблений. Он требовал, чтобы тот по праву отца унял молодого человека. Письмо, разумеется, было прочитано Дантесом ― он потребовал удовлетворения, и дело окончилось за городом, на расстоянии десяти шагов.

— Александр Никитенко, «Дневник», 1837

	… Геккерен был известен распутством. Он окружал себя молодыми людьми наглого разврата и охотниками до любовных сплетен и всяческих интриг по этой части;…
	— Вера Вяземская по записи П. И. Бартенева

Имея счастливую способность нравиться, Дантес до такой степени приобрел себе любовь бывшего тогда в Петербурге голландского посланника барона Гекерена (Heckerene), человека весьма богатого, что тот, будучи бездетен, усыновил Дантеса, с тем единственным условием, чтобы последний принял его фамилию. По поводу принятия Дантéсом фамилии Гéкерена кто-то, в шутку, распустил тогда в городе слух, будто солдаты Кавалергардского полка, коверкая фамилии — Дантес и Гекерен, говорили: «Что это сделалось с нашим поручиком, был дантист, а теперь вдруг стал лекарем». <...> Мы распространились несколько об этих лицах потому, что оба они играли весьма важную роль в судьбе нашего поэта. И барон Гекерен, и усыновленный им барон Дантес вели жизнь совершенно светскую — рассеянную. В 1835 и 1836 годах они часто посещали дом Пушкина и дома Карамзиных и князя Вяземского, где Пушкины были как свои. Но после одного или двух балов на минеральных водах, где были г-жа Пушкина и барон Дантес, по Петербургу вдруг разнеслись слухи, что Дантес ухаживает за женой Пушкина. <...> Сухое и почти презрительное обращение в последнее время Пушкина с бароном Гекереном, которого Пушкин не любил и не уважал, не могло не озлобить против него такого человека, каков был Гекерен. Он сделался отъявленным врагом Пушкина и, скрывая это, начал вредить тайно поэту.

— Александр Аммосов, «Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта К. К. Данзаса» 1863

	Геккерен был педераст, ревновал Дантеса и поэтому хотел поссорить его с семейством Пушкина.
	— Павел Анненков, записи

Барон <…> должен был оставить своё место. Государь отказал ему в обыкновенной последней аудиенции, и семь осьмых общества прервали с ним тотчас знакомство. Сия неожиданная развязка убила в нём его обыкновенное нахальство, но не могла истребить все его подлые страсти, его барышничества: перед отъездом он опубликовал о продаже своей всей движимости, и его дом превратился в магазин, среди которого он сидел, продавая вещи и записывая сам продажу. Многие воспользовались сим случаем, чтоб сделать ему оскорбления. Например, он сидел на стуле, на котором выставлена была цена; один офицер, подойдя к нему, заплатил ему за стул и взял его из-под него.

— Николай Смирнов, «Памятные заметки»

Геккерен, несмотря на свою известную бережливость, умел себя показать, когда требовалось сладко накормить нужного человека. В одном следовало ему отдать справедливость: он был хороший знаток в картинах и древностях, много истратил на покупку их, менял, перепродавал <…>. Квартира его была наполнена образцами старинного изделия, и между ними действительно не имелось ни одной посредственной вещи. <…> полагаю, о правде имел свои собственные, довольно широкие понятия, чужим же прегрешениям спуску не давал. В дипломатическом кругу сильно боялись его языка…

— Фёдор Торнау, воспоминания

… лица, знавшие барона Геккерена, отзываются о нём как о человеке выдающегося ума и дипломатических дарований. Пробыв некоторое время после отозвания из С.-Петербурга не у дел, он был назначен нидерландским посланником в Вену, где и пробыл беспрерывно до 1870-х гг., пользуясь там совершенно исключительным по своей влиятельности положением. Лица, близко знакомые с бароном Геккереном, говорят о нём как о крайнем скептике и неразборчивом на средства дипломате. <…> Барон Геккерен никогда не был женат, и в жизни его, по-видимому, не было романических приключений. Можно с уверенностью полагать, что Дантес не был его сыном, но наиболее близкие к Геккерену люди избегали высказываться о том, какие отношения существовали между ним и Дантесом.

— Николай Чарыков

Но нет! Воля Рока предусмотрела всё. Ей, конечно, известно, что юный Дантес до крайности, до некоторой даже женственности, красив. И ей известно также ― как известно это и всему петербургскому свету, ― что барон Геккерен страстный гомосексуалист. Никаких случайностей случай не допускает. Сорокадвухлетний барон с первого же взгляда, охваченный и светлой нежностью, и тёмной похотью, отчаянно влюбляется в очаровательного юношу. Отложив свой отъезд из захолустного городка, посол самолично ухаживает за Дантесом, ставит его на ноги и, зная о его намерениях попытать счастья на чужбине, предлагает ему ехать в Петербург с ним и под его покровительством. Вот теперь всё слажено.

— Владислав Отрошенко. Эссе из книги «Тайная история творений», 2001

Нидерландский дипломат барон Геккерн, посланник при русском дворе, самозабвенно любит Жоржа Дантеса и ради этой любви готов на всё. Карьерный дипломат никогда не был женат и не имел романов с женщинами. Его гомосексуальная связь с Жоржем не была секретом. Он усыновил смазливого Дантеса, привёз юношу в Петербург и всемерно способствовал его карьере. «Это была страстная влюблённость стареющего человека, любовь самозабвенная и безоглядная, всё готовая отдать за ответную любовь любимого существа», ― утверждал Викентий Викентьевич Вересаев. И когда бисексуал Жорж стал домогаться Натальи Николаевны Пушкиной, то барон, рискуя своей дипломатической карьерой, стал вести себя как старая сводня. Чтобы сохранить хотя бы видимость привязанности Жоржа, Геккерн забыл, что он представитель коронованной особы, и в конечном счёте расплатился карьерой. После смерти поэта барон по требованию Николая I был объявлен персоной нон грата и не по своей воле покинул Петербург.

— Семён Экштут, Странности любви и «мировая закулиса», 2007