Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина (Аммосов)
«Последние дни жизни и кончина А. С. Пушкина. Со слов бывшего его лицейского товарища и секунданта К. К. Данзаса» — очерк А. Н. Аммосова, изданный брошюрой в 1863 году вместе с некоторыми важнейшими документами о дуэли Пушкина с Дантесом, опубликованными впервые. Во вступлении Аммосов написал: «рассказы Константина Карловича, тотчас по окончании наших бесед, старались мы записывать по возможности слово в слово и сделанные нами заметки прочитывать потом ему». Данзас был единственным свидетелем преддуэльных часов Пушкина и единственным (со стороны поэта) свидетелем самой дуэли. В очерке впервые печатно было заявлено о причастности князей П. В. Долгорукова и И. С. Гагарина к составлению анонимного пасквиля, послужившего одним из поводов к дуэли, оба выступили в печати с опровержениями[1].
Цитаты
править… Дантес, при довольно большом росте и приятной наружности, был человек неглупый и хотя весьма скудно образованный, по имевший какую-то врождённую способность нравиться всем с первого взгляда. <…> |
И барон Гекерен, и усыновлённый им барон Дантес вели жизнь совершенно светскую — рассеянную. <…> по Петербургу вдруг разнеслись слухи, что Дантес ухаживает за женой Пушкина. Слухи эти долетели и до самого Александра Сергеевича, который перестал принимать Дантеса. Вслед за этим Пушкин получил несколько анонимных записок на французском языке; все они слово в слово были одинакового содержания, дерзкого, неблагопристойного. |
Гекерен, между прочим, объявил Жуковскому[2], что если особенное внимание его сына к г-же Пушкиной и было принято некоторыми за ухаживание, то всё-таки тут не может быть места никакому подозрению, никакого повода к скандалу, потому что барон Дантес делал это с благородною целью, имея намерение просить руки сестры г-жи Пушкиной, Катерины Николаевны Гончаровой. |
Пушкин <…> очень любил и уважал свою жену, <…> он возненавидел Дантеса и, несмотря на женитьбу его на Гончаровой, не хотел с ним помириться. На свадебном обеде, данном графом Строгановым в честь новобрачных, Пушкин присутствовал, не зная настоящей цели этого обеда, заключавшейся в условленном заранее некоторыми лицами примирения его с Дантесом. Примирение это, однако же, не состоялось, и когда после обеда барон Геккерен, отец, подойдя к Пушкину, сказал ему, что теперь, когда поведение его сына совершенно объяснилось, он, вероятно, забудет всё прошлое и изменит настоящие отношения свои на более родственные, Пушкин отвечал сухо, что, не взирая на родство, он не желает иметь никаких отношений между его домом и г. Дантесом. <…> |
На стороне барона Гекерена и Дантеса был, между прочим, и покойный граф Бенкендорф, не любивший Пушкина. Одним только этим нерасположением, говорит Данзас, и можно объяснить, что дуэль Пушкина не была остановлена полицией. Жандармы были посланы, как он слышал, в Екатерингоф, будто бы по ошибке, думая, что дуэль должна была происходить там, а она была за Чёрной речкой около Комендантской дачи… |
27 января 1837 г. К. К. Данзас, проходя по Пантелеймонской улице, встретил Пушкина в санях. В этой улице жил тогда К. О. Россет: Пушкин, как полагает Данзас, заезжал сначала к Россету и, не застав последнего дома, поехал к нему. Пушкин остановил Данзаса и сказал: |
Не прочитав даже условий, Пушкин согласился на всё. <…> |
Пушкин был ранен в правую сторону живота; пуля, раздробив кость верхней части ноги у соединения с тазом, глубоко вошла в живот и там остановилась. |
Увидя жену, Пушкин начал её успокаивать, говоря, что рана его вовсе не опасна… |
… он сказал Данзасу, что не хочет, чтоб кто-нибудь мстил за него и что желает умереть христианином. |
У подъезда была давка. |
Поутру 29 января <…> собравшиеся доктора нашли Пушкина уже совершенно в безнадёжном положении <…>. |