Вергилий

Пу́блий Верги́лий Маро́н (лат. Publius Vergilius Maro) часто просто Вергилий (15 октября 70 близ Мантуи — 21 сентября 19 до н. э.) — знаменитый древнеримский поэт. Его главные сочинения — цикл стихов «Буколики», поэмы «Георгики» и «Энеида».

Вергилий

Статья в Википедии

Произведения в Викитеке

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты о без первоисточника

Мудрость сильнее рока.

Мы должны стремиться не к тому, чтобы нас всякий понимал, а к тому, чтобы нас нельзя было не понять.

Сокрытие зла питает и оживляет его.

Цитаты о Вергилии

• см. Светоний, соотв. главу «О знаменитых людях», около 120

	… Вергилий, ты родник бездонный, Откуда песни миру потекли. <…> О, мантуанца чистая душа, Чья слава целый мир объемлет кругом И не исчезнет, вечно в нём дыша… — Ад: I, 79-80; II, 58-60 (перевод М. Л. Лозинского)
	… Virgilio e quella fonte che spandi di parlar sì largo fiume. <…> O anima cortese mantoana, di cui la fama ancor nel mondo dura, e durerà quanto ’l mondo lontana…
	— Данте, «Божественная комедия», 1321

	Гомер и Вергилий! С каким же трепетом священным Привлекают звуками чистыми мира вниманье! <…> А ведь эти гигантские души так же изумлены, Как и всё остальное племя людское!
	Homer and Virgil! with what sacred awe, Do those mere sounds the world's attention draw! <…> So these gigantic souls, amaz'd, we find As much above the rest of human kind.
	— Джон Шеффилд, «Эссе о поэзии» (Essay on Poetry), 1723

Сошествием Орфея в Тартар завершается последняя книга «Георгик», сошествие Энея занимает всю шестую книгу «Энеиды». <…> Непонятная в своём пророческом стиле эклога IV «Буколик», подробно изложенная в эклоге VII церемония волшебства, неоднократное упоминание Кумской сивиллы и схождения в загробный мир, описанный с такой ощутимой конкретностью, — всё это овеяло образ Вергилия таинственностью, перед которой опасливо трепетали и благоговейно изумлялись. Уже начиная с времени самого Августа, более чем на тридцать лет пережившего своего поэта, Вергилий стал приобретать легендарные черты, всё более отдалявшие подлинный его облик. Суеверному простолюдину он стал представляться чародеем, описанные им заклинания или посещения обители умерших принимались за личный опыт. Всегда отличавшийся примитивным суеверием Неаполь особенно усердствовал в нагромождении на память Вергилия умственного хлама. <…> Гению Данте суждено было перекинуть мост между античностью и миром молодой, обновляющейся Европы. «Анима кортэзэ» мантуанского лебедя нашла родственную душу в авторе «Божественной комедии». Вергилий стал провожатым Данте по загробному миру. Так, по выходе из легенд суеверья, новая Европа создала свой миф о Вергилии.

— Сергей Шервинский, «Вергилий и его произведения»

XIX век

	… Вергилий, со скромностью, мало подобающей его гению, хотел прослыть всего лишь подражателем, хотя он создавал заново всё, что копировал;..
	… Virgil, with a modesty that ill became his genius, had affected the fame of an imitator, even whilst he created anew all that he copied;..
	— Перси Шелли, «Защита Поэзии», 1821

	Когда чахоточный отец Немного тощей Энеиды Пускался в море наконец, Ему Гораций, умный льстец, Прислал торжественную оду, Где другу Августов певец Сулил хорошую погоду.
	— Александр Пушкин, «Давыдову», апрель 1824

	Если можно местами назвать Виргилия переводчиком Гомера, то он, конечно, лучший изо всех.
	— Павел Катенин, «Размышления и разборы» (статья I), 1830

	У Вергилия цивилизация уже стара; он полон слёз, нюансов, чувства, тонкости.
	A Virgile la civilisation est déjà vieille ; il est plein de Larmes, de nuances, de sentiment, de délicatesses.
	— Гюстав Флобер, «Рабле», 1838