Басни Ивана Хемницера

(перенаправлено с «Басни Хемницера»)

Иван Хемницер издал в 1779 и 1782 годах сборник своих и нескольких переводных стихотворных басен под названием «Басни и сказки N… N…». После его смерти друзья — Н. А. Львов и В. В. Капнист — отобрали в сохранившихся бумагах поэта ряд басен и вместе с ранее изданными опубликовали в 1799 году под названием «Басни и сказки И. И. Хемницера, в трёх частях». До середины XIX века книга выдержала 35 переизданий[1]. Некоторые басни были впервые опубликованы лишь в 1873 году[2].

Цитаты править

  •  

Иному и в делах лужайка — океан.

  — «Великан и карлики», 1782
  •  

Два льва, соседи меж собой,
Пошли друг на друга войной,
За что, про что — никто не знает;
Так им хотелось, говорят.
А сверх того, когда лишь только захотят, —
Как у людских царей, случается, бывает, —
Найдут причину не одну,
Чтоб завести войну. <…>
Какую ж пользу лев тот прежний получил,
Что на другого льва войною он ходил?
Родных своих зверей, воюя, потерял,
А этих для себя не впрок завоевал.
Вот какова война: родное потеряй,
А что завоевал, своим не называй.

  — «Два льва соседи», [1873]
  •  

Худой мир лучше доброй ссоры,
Пословица старинна говорит;
И каждый день нам тож примерами твердит,
Как можно не вплетаться в споры;
А если и дойдёт нечаянно до них,
Не допуская вдаль, прервать с начала их,
И лучше до суда, хотя ни с чем, мириться,
Как дело выиграть и вовсе просудиться
Иль, споря о гроше, всем домом разориться.

  — «Два соседа», 1779
  •  

Собаки добрые с двора на двор не рыщут
И от добра добра не ищут.

  — «Дворная собака», 1782
  •  

Я видел дурака такого одного,
Который всё гнался за тению своею,
Чтобы поймать её. Да как? бегом за нею.
За тенью он — тень от него. <…>
«Ты счастья ищешь, а не знаешь,
Что ты, гоняяся за ним, его теряешь.
Послушайся меня, и ты его найдёшь:
Остановись своим желаньем
В исканьи счастия, доволен состояньем,
В котором ты живёшь».

  — «Дурак и тень», [1799]
  •  

«Вот эту б тысячу мне только докопить,
А там уж стану я довольствуяся жить», —
Сказал кащей, давно уж тысячи имея.

  — «Желание кащея», 1782
  •  

Какую глупость ни затей,
Как скоро лишь нова, чернь без ума от ней.
Напрасно стал бы кто стараться
Глупцов на разум наводить, —
Ему же будут насмехаться.
А лучше времени глупцов препоручить,
Чтобы на путь прямой попали;
Хоть сколько бы они противиться ни стали,
Оно умеет их учить.

  — «Зелёный осёл», 1782
  •  

… Чтоб помощь этому подать,
Как лошадей ленивых
Вон выпрячь из возов и впрячь коней ретивых.
Повозку только лишь взвезут,
Другую их взвезти опять перепрягут.
Да что ж? Когда кормить обоз остановили,
Всех на одну траву на тот же луг пустили.

<…> вот житьё какое!
Ретивому коню всегда работы вдвое,
А тот же корм, какой ленивому дают.

  — «Ленивые и ретивые кони», [1799]
  •  

Хозяин некакий стал лестницу мести;
Да начал, не умея взяться,
С ступеней нижних месть. Хоть с нижней сор сметёт,
А с верхней сор опять на нижнюю спадёт. <…>
На что бы походило,
Когда б в правлении, в каком бы то ни было,
Не с вышних степеней, а с нижних начинать
Порядок наблюдать?

  — «Лестница», 1782
  •  

«Что оступился я, — учёный заключал, —
Причиною землетрясенье;
А в яму скорое произвело стремленье
С землёй и с ямою семи планет сношенье».

  — «Метафизический ученик» («Метафизик»), [1799]
  •  

Коня у мужика не стало,
Так он корову оседлал;
А сам о том не рассуждал,
Что, говорят, седло корове не пристало;
И, словом, на корову сел,
Затем что он пешком идти не захотел. <…>
Седок, имев в руках не хлыстик, а дубину,
Корову понуждал как вялую скотину,
Считая, что она от палки побежит.
Корова пуще лишь пыхтит,
Потеет и кряхтит.
Седок удары утрояет, —
Корова всё шагает,
А рыси, хоть убей,
Так нет у ней.

  — «Мужик и корова», 1779
  •  

В <…> здании на камне заседала
Одна премрачная из мух и размышляла,
Так, как бы, например, учёный размышлял,
Когда глубокую задачу раздробляет.
А что у мух всегда вид пасмурный бывает
И часто голова ногою подперта
И бровь насуплена, тому причина та,
Что много мухи разумеют
И в глубину вещей стараются входить,
А не вершки одни учёности схватить. <…>
«Как это здание и отчего взялося.
Случилось некогда, что собственно собой
Здесь мелких камушков так много собралося,
Что камень оттого составился большой,
В котором оба мы находимся с тобой.
Ведь это очень ясно мненье?»

Такое мухи рассужденье,
Как мухе, можно извинить;
Но что о тех умах великих заключить,
Которые весь свет случайным быть считают
Со всем порядком тем, который в нём встречают,
И лучше в нём судьбе слепой подвластны быть,
Чем бога признавать, решились?
Тех, кажется, никак не можно извинить,
А только сожалеть об них, что повредились.

  — «Муха и паук», [1873]
  •  

На простяков всегда обманщики бывали
Равно в старинные и в наши времена.
Ухватка только не одна,
Какую обмануть народ употребляли;
А первых на обман жрецов,
Бывало, в старину считали.
От наших нынешних попов
Обманов столько нет: умняе люди стали.
А чтоб обманывать народ,
Жрецов был первый способ тот,
Что разных идолов народу вымышляли:
Везде, где ни был жрец, и идолы бывали. <…>
Сперва народу дан один лишь идол был;
Потом уж идол народил
Ещё, да и ещё, и столько прибывало,
Что наконец числа не стало.
Как это разуметь, что идол мог родить?
Об этом надобно самих жрецов спросить.
Такие ли ещё их чудеса бывали!

  — «Народ и идолы», [1873]
  •  

Пёс видит, что у львов коварна жизнь идёт:
Ни дружбы меж собой, ни правды львы не знают,
Друг друга с виду льстят, а внутренно терзают. <…>
Нет, наказание достаться жить ко львам,
Где каждый час один другого рад убить,
А вся причина та (когда у львов спросить):
Лев всякий хочет львищем быть.

  — «Пёс и львы», [1873]
  •  

Где сборы,
Там и воры;
И дело это таково:
Чем больше сборщиков, тем больше воровство.

  — «Побор львиный», [1799]
  •  

Какой-то вздумал лев указ публиковать,
Что звери могут все вперёд, без опасенья,
Кто только смог с кого, душить и обдирать.
Что лучше быть могло такого позволенья
Для тех, которые дерут и без того?

  — «Привилегия», [1799]
  •  

Искусством чувств не дашь, когда природных нет.

  — «Резчик и статуя», [1799]
  •  

Вдруг спор между слепцов зашел:
Вожатым каждый быть хотел;
И спор ещё другой о палке затевают:
Какого дерева почесть её — не знают.
Кто говорит,
Что палка та кленова;
Другой твердит:
Дубова. <…>
Из спора в спор слепцы, потом до бранных слов
Уже доходит меж слепцов,
А там и в драку меж собою,
И палкою друг друга тою,
Котора им дана была, чтоб их водить,
Немилосердо бить.
Но всё не думают друг другу уступить,
Хоть умереть, готовы драться,
А в споре не поддаться.
И до того не унялись,
Пока насмерть передрались.

Вот так слепцам во вред служило,
Что в пользу их дано им было.
А этаких слепцов,
От ересей и спорных слов,
Которые они рассеяли в, законы,
На свете не одни погибли миллионы.

  — «Слепцы», 1782
  •  

О людях многие по виду заключают:
Кто наряжен богато и пригож,
Того и умным почитают.

  — «Соловей и чиж», 1782
  •  

Осёл ленивый скот, об этом всякий знает,
Так понукать его не много помогает.

  — «Стадник», 1782
  •  

Дурак уж верно сыщет средство
Счастливым в свете быть.

  — «Умирающий отец», 1779
  •  

Сатирой тронь дурных писцов
Не оберёшься бранных слов.

  — «Черви», 1780

О баснях править

  •  

… басни его наги, как истина, пренебрегшая хитрости искусства, коего союз ей нужен, когда она не столько поражать, сколько увлекать хочет, не столько покорять, сколько вкрадываться в сердца людей, пугающихся наготы и скоро скучающих тем, что их непостоянно забавляет. Согласимся, что если нравственная цель басни и постигнута им, то не прокладывал он к ней следов пиитических…

  Пётр Вяземский, «Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева», 1821

Виссарион Белинский править

  •  

Явился талантливый Хемницер и написал своего превосходного «Метафизика», который и доныне и всегда будет превосходен, как ловко написанная эпиграмма; но мы не знаем, можно ли одною эпиграммою, хотя бы и отличною, составить себе бессмертие. Кроме «Метафизика», Хемницер написал ещё басни две или три, отличающиеся хорошим, по-тогдашнему, языком и какою-то наивною игривостию ума; потом сочинил ещё басни две или три, примечательные теми же достоинствами, но уже с грехом пополам; потом ещё десятка два или три басен, в которых, кроме дурного языка и отсутствия таланта, ничего не имеется. Недавно Хемницер как-то попал в моду; его стали издавать в Москве и в Петербурге. Разумеется, порядочных изданий было по одному в обеих столицах <…>. Но как бы то ни было, а Хемницер всё-таки удержится в истории нашей литературы, и дети никогда не перестанут смеяться от его «Метафизика». Уж за одно то большая ему честь, что с него началась русская басня.

  «Басни Ивана Крылова. <…> Сороковая тысяча», 14 мая 1840
  •  

Хемницер написал пять-шесть басен, отличающихся неподдельным талантом, остроумием, простодушием и народностью; потом он написал около сотни самых обыкновенных басен, из которых большая часть очень плохи…

  «Басни и сказки И. И. Хемницера», ноябрь 1841
  •  

… он был первым баснописцем русским (ибо притчи Сумарокова едва ли заслуживают упоминовения), и между его баснями есть несколько истинно прекрасных и по языку, и по стиху, и по наивному остроумию.

  — «Сочинения Александра Пушкина», статья первая, 1843
  •  

В баснях Хемницера <…> сатира уже реже переходит в преувеличение и карикатуру, становится более натуральною по мере того, как становится более поэтическою. — по сравнению с предшествующей литературой

  — «Взгляд на русскую литературу 1847 года», декабрь

Примечания править

  1. Н. Л. Степанов. Иван Хемницер // И. И. Хемницер. Полное собрание стихотворений. — М.—Л.: Советский писатель, 1963. — С. 5, 17.
  2. Сочинения и письма Хемницера по подлинным его рукописям, с биографическою статьёю и примечаниями Я. Грота. — СПб.: Второе отделение Императорской академии наук, 1873.

Литература править

И. И. Хемницер. Полное собрание стихотворений / составление Л. Е. Бобровой, подготовка текстов и примечания Л. Е. Бобровой и В. Э. Вацуро. — М.—Л.: Советский писатель, 1963.