Чёрная пасха

«Чёрная пасха» (англ. Black Easter) — апокалиптический фэнтези-роман Джеймса Блиша. Его сокращённая версии вышла в 3 номерах журнала «If» в 1967 году под названием Faust Aleph-Null. На следующий год он издан под названием Black Easter or Faust Aleph-Null. В 1980 был объединён издателями вместе с сиквелом 1971 года «День после Светопреставления» в один роман Black Easter and The Day After Judgement, изданный также в 1990 под названием The Devil's Day.

Цитаты

	... способность возобновлять прерванный разговор так, как будто он и не прерывался вовсе, редка у мужчин. Женщины делают это легко, но, как правило, ненамеренно. — I
	The ability to pick up an interrupted conversation exactly where it had been left off is rare in a man. Women do it easily, but seldom to any purpose.

Вы должны понять одну вещь: магия — это тяжёлый труд. Я занимаюсь ею не из-за лени, я отнюдь не ленивый человек. И все же разумнее пользоваться более простыми путями, когда такие пути есть. <…> Вся магия без каких-либо исключений основана на общении с демонами. Под демонами я понимаю падших ангелов. Никто другой тут не поможет. Например, я знаю одного такого демона, у которого земная форма имеет длинный язык. Вам, может быть, это покажется забавным. <…> Во всяком случае, он так же великий князь и президент, и его появление обойдется мне в три дня работы и две недели последующего истощения. Стоит ли мне вызывать его, чтобы он лизал за меня почтовые марки? — I

"One thing you must understand is that magic is hard work. I don't use it out of laziness, I am not a lazy man, but by the same token I do take— the easier ways of getting what I want if easier ways are available. <…> All magic, with no exceptions whatsoever-depends upon the control of demons. By demons I mean specifically fallen angels. No lesser class can do a thing for you. Now, I know one such whose earthly form includes a long tongue. You may find the notion comic. <…> In any event, this is also a great prince and president, whose apparition would cost me three days of work and two weeks of subsequent exhaustion. Shall I call him up to lick stamps for me?"

	Некоторое время Джек Гинзберг испытывал странное ощущение человека, который не понимает происходящего и потому считает, что от него могут избавиться. Как будто некое чудовище заглотило его по ошибке и собралось отрыгнуть обратно. Ожидая, когда его отрыгнут, Джек занялся своими мелкими делами:.. — II
	For a moment, Jack Ginsberg felt the same soon-to-be-brief strangeness of the man who does not really know what is going on and hence thinks he might be about to be fired. It was as though, something had swallowed him by mistake, and-quite without malice-was about to throw him up again. While he waited for the monster's nausea to settle out, Jack went through his rituals,..

Отец Доменико вздохнул. Практика Ритуальной магии, по крайней мере её белой разновидности, которой занимались в монастыре, по-видимому, становилась все более бесполезной. Проблема отчасти была в том, что основное традиционное применение (для получения благ) белой магии состояло в отыскании скрытых сокровищ; после многовековой неустанной деятельности сотен чародеев, как белых, так и черных, а также вовлечения в эту деятельность современной техники — миноискателей и тому подобного — осталось очень мало ненайденных кладов. Последние оказывались либо на дне морей, либо в местах типа Форта Нокс или швейцарского банка, и для их извлечения требовались такие колоссальные усилия, которые сводили на нет возможность получения прибыли как клиентом, так и монастырём. В целом у чёрных магов дела шли гораздо лучше, по крайней мере в этой жизни. — III

Father Domenico sighed. The practice of Ceremonial magic, at least of the white kind which was the monastery's ,sole concern, seemed to be becoming increasingly unrewarding. Part of the difficulty, of course, lay in the fact that the chiefest traditional use (for profit) of white magic was the finding of buried treasure; and after centuries of unremitting practice by centuries of sorcerers black and white, plus the irruption into the field of such modern devices as the mine detector, there was very little buried treasure left to find. Of late, the troves revealed by those under the governments of OCH and BETHOR-with the former of whom in particular lay the bestowal of "a purse springing with gold" -had increasingly turned out to be underseas, or in places like Fort Knox or ,a Swiss bank, making the recovery of them enterprises so colossal and mischancy as to remove all possibility of profit for client and monastery alike. On the whole, black magicians had an easier time of it-at least in this life;..

Однажды было признано, что лишь тот, кто достиг высших ступеней благочестия, чистоты и мастерства, способен вызывать и контролировать демонов, не говоря уже об ангелах; но после многочисленных упущений и злоупотреблений церковь из соображений практичности и гуманности объявила волшебству анафему, оставив за собой лишь негативный аспект магии — экзорцизм — и то лишь в пределах строжайших канонов. — III

Once upon a time, it had been recognized that (barring the undertaking of an actual pact) 'only a man of the highest piety, of the highest purpose, and in the highest state of ritual and spiritual purification, could hope to summon and control a demon. let alone an angel; but there had been too many lapses of intent. and then of act. and in both practicality and compassion the Church had declared all theurgy to be anathema, reserving unto itself only one negative aspect of magic-exorcism, and that only under the strictest of canonical limitations.

	... переход талантливых экспериментаторов к административной деятельности — проклятие всех исследовательских учреждений. — III
	... the loss of gifted experimenters to administrative posts was the curse of all research organizations.

	Впрочем, как известно, остатки подлинного Креста находили по всей средневековой Европе в таких количествах, что их хватило бы на целый дровяной склад. Современные клерикалы называли это чудесным умножением,.. — IV
	Well, there had been the appearances all over medieval Europe of fragments of the True Cross, in numbers quantitatively sufficient to stock a large lumberyard. Contemporary derical apologists had called that Miraculous Multiplication,..

	— Суеверие. <…> — Это явление столь же фундаментальное в Искусстве <магии>, как эволюция в биологии. — VIII
	"Superstition," <…> "The process is as fundamental to the Art as evolution is to biology."

	Немного ненависти никогда не повредит Искусству, и преднамеренные оскорбления полезны в общении с демонами — лишь немногих бывает полезно улещать; и если человека можно взять лестью, он скорее собака, чем человек. — X
	A little hatred never hurts the Art, and studied insult is valuable in dealing with demons-there are only a few who can be flattered to any profit, and the man who can be flattered isn't a man at all, he's a dog.

	Переписывание истории Иова — любимое занятие гуманистов. — XII
	Rewriting Job is the humanist's favorite pastime.

Он проснулся в поту, хотя сон был не особенно тяжелым. Причину не пришлось искать далеко: Ахтой, куча жира и меха, спал на подушке, почти спихнув с неё голову Уэра. Уэр сел, вытер свою лысую макушку простынёй и с досадой посмотрел на кота. Даже для абиссинца самой крупной породы, его питомец казался слишком грузным. Очевидно, человеческое мясо — не слишком здоровая диета, Уэр не был уверен в её необходимости: о ней говорилось только у Элифаса Леви, который придавал значение таким деталям. Конечно, Феникс, которому принадлежал Ахтой, не ставил такого условия. С другой стороны, в подобных делах лучше перестраховаться; кроме того, с финансовой точки зрения эта диета не представляла серьёзной, основным её недостатком было то, что она портила фигуру кота. — XIII

He awoke sweating, though the dream had not been especially stressful. The reason was not far to seek: Ahktoi was sleeping, a puddle of lard and fur, on the pillow, and had nearly crowded Ware's head off it. Ware sat up, mopping his pate with the top sheet, and stared at the cat with nearly neutral annoyance. Even for an Abyssinian, a big-boned breed, the familiar was grossly overweight; clearly an exclusive diet of human flesh was not a healthy regimen for a cat. Furthermore, Ware was not even sure it was necessary. It was prescribed only in Eliphas Levi, who often made up such details as he went along. Certainly PHOENIX, whose creature Ahktoi was, had made no such stipulation. On the other hand, it was always best to play safe in such matters; and, besides, financially the diet was not much more than a nuisance. The worst that could be said for it was that it spoiled the cat's lines.

Отец Монтейт, почтенный повелитель большого сонма способных к созиданию (хотя и часто бесплодному) духов подлунной сферы; отец Бушер, общавшийся с неким разумом, жившим в недавнем прошлом, который не был ни смертным, ни Силой (их общение имело все признаки чёрной магии, и всё же не являлось ею); отец Ванче, чьё сознание населяли видения магии, которая не могла быть постигнута — и тем более не могла практиковаться, — по крайней мере, в течение ближайшего миллиона лет; отец Ансон, обладавший техническим складом ума и специализировавшийся на развенчании мрачных мыслей политиков; отец Селани, устрашающий каббалист, который изъяснялся притчами и о котором говорили, что со времен Левиафана никто ни разу не понял его советов; отец Розенблюм, суровый, похожий на медведя человек, который немногословно предсказывал несчастья и никогда не ошибался; отец Ателинг, знаток колдовских книг с бельмом на глазу, который усматривал знамения в частях речи и читал всем нотации своим гнусавым голосом, пока настоятель не услал его в библиотеку до начала заседания Совета;.. — XIV (имена и характеристики католических священников-итальянцев пародируют известных фантастов)

Father Montieth, a venerable master of a great horde of creative (though often ineffectual) spirits of the cislunar sphere; Father Boucher, who had commerce with some intellect of the recent past that was neither a mortal nor a Power, a commerce bearing all the earmarks of necromancy and yet was not; Father Vance, in whose mind floated visions of magics that would not be comprehensible, let alone practicable, for millions of years to come; Father Anson, a brusque engineer type who specialized in unclouding the minds of politicians; Father Selahny, a terrifying kabbalist who spoke in parables and of whom it was said that no one since Leviathan had understood his counsel; Father Rosenblum, a dour, bear-like man who tersely predicted disasters and was always right about them; Father Atheling, a wall-eyed grimoiran who saw portents in parts of speech and lectured everyone in a tense nasal voice until the Director had to exile him to the library except when business was being conducted;..

—... я интересуюсь историей науки. Я старался понять, почему на протяжении такого долгого периода не существовало никакой науки и почему она после возрождения снова приходила в упадок. Теперь, кажется, я знаю ответ. Похоже, человеческий разум проходит своего рода цикл, обусловленный страхом. Он способен воспринять лишь ограниченное количество знаний, а потом впадает в панику и начинает изобретать доводы, чтобы всё бросить и вернуться в тёмный век… каждый раз под каким-то изобретённым мистическим предлогом. <…> Но так случается примерно каждую тысячу лет. Сначала люди довольны своими богами, хотя и боятся их. Потом мир становится все более светским, а боги все менее уместными. Храмы запустевают, люди начинают чувствовать себя виноватыми, но не очень. И вдруг, достигнув наивысшей секуляризации, на какую способны, они швыряют свои деревянные башмаки в машины, поклоняются Сатане или Великой Материи, они возвращаются к эллинистической культуре или принимают христианство. In hoc signo vinces — я выбрал только случайные примеры, но это происходит, Бэйнс, это происходит регулярно каждую тысячу лет. Последний раз такая паника началась накануне 1000-го года от Р. X., когда все ожидали Второе Пришествие Христа и понимали, что не готовы встретиться с Ним. Вот в чём главная причина трагедии средневековья. А теперь приближается следующее тысячелетие, и люди напуганы нашей секуляризацией, нашим ядерным и биологическим оружием, нашей медициной; и они снова начинают поклоняться абсурду. Именно этим ты и занялся, а я тебе помогал. Некоторые люди сейчас поклоняются летающим тарелкам, потому что не смеют встретить Христа. Ты обратился к чёрной магии. В чём же разница? — Я скажу тебе, в чём, — ответил Бэйнс. — Никто за всё время на самом деле не видел ни одной тарелки, и причина того, что в них верят, совершенно ничтожна и, вполне возможно, объясняется твоей теорией — даже без Юнга и последователей. Но ведь мы с тобой видели демона, Адольф. — Ты так думаешь? Я не отрицаю. Вполне возможно. Но Бэйнс, уверен ли ты на сто процентов? Откуда ты знаешь то, что считаешь известным? Мы стоим на пороге Третьей мировой войны, которую сами подготовили. Не может ли всё это оказаться галлюцинацией, которую мы сами вызвали, чтобы избавиться от чувства вины? Что, если на самом деле ничего этого нет и мы такие же жертвы эсхатологической паники, как те, что принадлежат к формальным религиозным организациям? Такое объяснение кажется мне более вероятным, чем какие-то средневековые суеверия. О демонах: я не отрицаю увиденного, Бэйнс, я хочу только спросить тебя, чего оно стоит? — Я скажу тебе то, что знаю, — спокойно ответил Бэйнс. — Хотя и не могу сказать, откуда — это меня не волнует. Во-первых, кое-что произошло, и вполне реально. Во-вторых, и ты, и я, и Уэр — все, кто хотел, чтобы это произошло, получили то, что хотели. В-третьих, мы не рассчитали последствий нашего эксперимента, но, какими бы они ни были, они принадлежат нам. Мы заключили сделку ради них. Демоны, тарелки, радиоактивные осадки — какая разница? Все это лишь неизвестные величины в уравнении, параметры, которые мы можем выбрать сами по своему вкусу. Почему электроны радуют тебя больше, чем демоны? Ладно, тем лучше для тебя. Но меня интересует другое, Адольф, меня интересует результат. Мне наплевать на средства. Я задумал это дело, я осуществил его, и я плачу за него — и неважно, как оно будет названо или описано, я создал его, и оно мое. Понятно? Оно мое. Все остальное, что с ним связано, лишь пустяковые технические детали, с которыми я поручаю разбираться людям вроде тебя и Уэра — меня они не интересуют. — Похоже, что мы все рехнулись, — мрачно проговорил Гесс. — XVI

"... I was interested in the history of science. That involves trying to understand why there wasn't any science for so long, and why it went into eclipse almost every time it was rediscovered. I think I know why now. I think the human mind goes through a sort of cycle of fear. It can only take so much accumulated knowledge, and then it panics, and starts inventing reasons to throw everything over and go' back to a Dark Age... every time with a new, invented mystical reason. <…> It happens about every thousand years. People start out happy with their gods, even though they're frightened of them. Then, increasingly, the world becomes secularized, and the gods seem less and less relevant. The temples are deserted. People feel guilty about that, but not much. Then, suddenly, they've had all the secularization they can take, they throw their wooden shoes into the machines, they take to worshiping Satan or the Great Mother, they go into a Hellenistic period or take up Christianity, in hoc signo vinces — I've got those all out of order but it happens, Baines, it happens like clockwork, every thousand years; The last time was the chiliastic panics just before the year A.D. 1000, when everyone expected the Second Coming of Christ and realized that they didn't dare face up to Him. That was the heart, the center, the whole reason of the Dark Ages. Well, we've got another millennium coming to a close now, and people are terrified of our secularization, our nuclear and biological weapons, our computers, our over protective medicine, everything, and they're turning back to the worship of unreason. Just as you've done-and I've helped you. Some people these days worship flying saucers because they don't dare face up to Christ. You've turned to black magic. Where's the difference?" "I'll tell you where," Baines said. "Nobody in the whole of time has ever seen a saucer, and the reasons for believing that anybody has are utterly pitiable. Probably they can be explained just as you've explained them, and never mind about Jung and his thump-headed crowd. But, Adolph, you and I have seen a demon." "Do you think so? I don't deny it. I think it very possible. But Baines, are you sure? How do you know what you think you know? We're on the eve of World War Three, which we engineered. Couldn't all this be a hallucination we conjured up to remove some of our guilt? Or is it possible that it isn't happening at all, and that we're as much victims of a chiliastic panic as more formally religious people are? That makes more sense to me than all this medieval mumbo jumbo .about demons. I don't mean to deny the evidence of my sense, Baines. I only mean to ask you, what is it worth?" "I'll tell you what I know," Baines said equably, "though I can't tell you how I know it and I won't bother to try. First, something is happening, and that something is real. Second, you and I and Ware and everyone else who wanted to make it happen, therefore did make it happen. Third, we're turning out to be wrong about the outcome-but no matter what it is, it's our outcome. We contracted for it. Demons, saucers, fallout-what's the difference? Those are just signs in the equation, parameters we can fill any way that makes the most intermediate sense to us. Are you happier with electrons than with demons? Okay, good .for you. But what I like, Adolph, what I like is the result. I don't give a damn about the means. I invented it, I called it into "being, I'm paying for it-and no matter how else you describe it, I made it, and it's mine. Is that clear? It's mine. Every other possible fact about it, no matter what that fact might turn out to be, is a stupid footling technicality that I hire people like you and Ware not to bother me with." "It seems to me," Hess said in a leaden monotone, "that we are all insane."

О романе

	«Чёрная пасха», несмотря на выдающееся мастерство Блиша, — необоснованно раздутый рассказ. <…> Внезапное завершение романа характеризует его как автора, действительно занимающегося религией, а не хитрыми концовками.
	Black Easter, despite Blish's outstanding craftsmanship, is an unreasonably inflated short story. <…> The novel's abrupt conclusion, characterizing him as an author genuinely concerned with religion, not with trick endings.
	— Альгис Будрис, 1969