Феноменология (психология)

Феноменоло́гия в психоло́гии, феноменологи́ческая психоло́гия — направление психологии, основанное на идеях и методах философской феноменологии и преследующее цели возможно более полного описательного изучения субъективности сознания и внутренних переживаний человека.

Карл Ясперс, 1913

В основу методики и идеологии феноменологической психологии положены идеи Гуссерля, а также его учеников и последователей: Пфендера, Гайгера, Сартра, Мерло-Понти, Шюца и других. В целом это течение нередко рассматривается в тесной связи, а иногда и как составляющая часть других направлений: экзистенциальной психологии (отсюда распространенное название «экзистенциально-феноменологическая психология») и гуманистической психологии.

Цитаты править

  •  

Завершением новых направлений в психологии является так называемая психология побуждений, актуальная психология или феноменология, идущая от Штумпфа и Гуссерля. Из психиатров к этому направлению примыкают Ясперс, Кронфельд, Шильдер, отчасти Бумке. Из них наиболее ясную и определенную позицию занимает Ясперс, который настаивает на крайней важности в психиатрии систематического наблюдения пациента над самим собой. <...> Для сторонников психологического направления, равно как для так называемой чистой психиатрии, представителем которой является К. Шнейдер, типично крайнее пренебрежение к тому, что даёт неврологическое изучение и в частности патология очаговых заболеваний. По их мнению, изучение афазических, апрактических, агностических и аналогичных расстройств нисколько не приближает к пониманию расстройств в психической сфере.[1]

  Василий Гиляровский, «Психиатрия», 1954
  •  

Как хорошо известно, в феноменологии Э. Гуссерля и психологии актов Ф. Брентано психика, сознание наделялись свойством интенциональности как имманентной данности психического. Однако нигде не был проработан вопрос о том, что же является механизмом интенциональности, какая часть психики или сознания обладает этим свойством? Что в сознании является интенциональным? ― ведь сознание как таковое «лишено собственной психической специфики. <...> Поэтому сознание рассматривалось как общее «бескачественное» условие существования психики и обозначалось, по существу, метафорически <...>, либо столь же неправомерно отождествлялось с какой-либо психической функцией, чаше всего со вниманием или мышлением».[2]

  Александр Девяткин, «Явление социальной установки в психологии XX века», 1999
  •  

...общепринятая теория информации очень похожа на описание Гибсоном познания при помощи слов. Он называет это познание явным, подчеркивая его нескрытый характер в отличие от неявного, имплицитного знания. Он говорит о том, что «восприятие предшествует высказыванию», и с этим сложно спорить. Самым главным недостатком этого способа познания Гибсон считает невозможность осуществить тест на реальность, что вполне возможно при непосредственном извлечении информации ― то есть нельзя подойти, выявить новые стороны и элементы, получить новую информацию.
Может быть, поэтому в свое время Гуссерль пришел к необходимости «изгнать» любые зачатки психологии из логики, поскольку, действительно, в словесной форме невозможно осуществить проверку истинности, кроме как при помощи законов логики. Любой «психологизм» здесь вреден хотя бы только потому, что это средство проверки на истинность совсем из другого ряда познания ― неявного, по Гибсону.[2]

  Александр Девяткин, «Явление социальной установки в психологии XX века», 1999
  •  

Однако существенен и другой факт из «жизни феноменологии» ― сам Гуссерль потом стал называть ее «феноменологической психологией». И это не случайно, ибо он, предлагая анализировать «чистые формы сознания», невольно должен был прийти к выводу о том, что их невозможно логическими средствами проверить на истинность, поскольку это уже опять «непосредственное восприятие», которое постигается прямо, а критерий истинности ― тест на реальность. По нашему мнению, Гибсон и Гуссерль, начав с разных сторон решать одну и ту же проблему, пришли к одному результату, который был ими выражен в различной форме.[2]

  Александр Девяткин, «Явление социальной установки в психологии XX века», 1999
  •  

Работы Г. И. Челпанова помогали не только расширить границы исследования восприятия, но и преодолеть границы феноменологического подхода. Большое значение в преодолении феноменологии имели и данные, полученные при исследовании восприятия художественных произведений, которые составили отдельную страницу в проблематике института. Одним из первых к этому вопросу обратился Б. М. Теплов. Анализ изменения цвета при различной интенсивности окраски, при удалении картины, а также анализ изменения различных контуров и фигур (в том числе и фигур людей) при их различном расположении помог получить важные данные о свойствах зрительного восприятия. Эти материалы позднее вошли в работы Б. М. Теплова, посвященные архитектуре («Цвет в архитектуре», 1934; «Цветоведение для архитекторов», 1938).[3]

  Татьяна Марцинковская, «Методологические принципы и ведущая проблематика исследований в Психологическом институте», 2004
  •  

Не меньшее значение в сохранении преемственности методологии и проблематики института имели исследования особенностей эстетического восприятия, которые, как и работы по психологии искусства, оставались ведущими для разделов института. Именно эти исследования во многом позволили расширить представление о роли прошлого опыта, культуры в становлении восприятия, преодолеть идеи феноменологии сознания, популярные в психологической науке не только в 1920-е гг.[3]

  Татьяна Марцинковская, «Методологические принципы и ведущая проблематика исследований в Психологическом институте», 2004
  •  

Возможность рассмотрения анализировавшихся нами ранее и других аналогичных непрямых смысловых эффектов под единым феноменологическим ракурсом, их целенаправленный перевод и совместное рассмотрение в феноменологической плоскости, еще конкретнее ― в плоскости феноменологии сознания, согласуется, кстати говоря, и с усилиями континентальной неофеноменологии, и с аналитическим тезисом о философия языка как части философии сознания. Как минимум, мы надеемся концептуально связать в этой общей феноменологической плоскости тропологию, двуголосие, нарратологию, антиномические конструкции, модальность и тональность сознания. Гипотетически же можно надеяться, что такой ракурс позволит также усмотреть некоторые общие операциональные аспекты в природе и механизмах феномена «непрямое говорение» в целом.[4]

  Людмила Гоготишвили, «К феноменологии непрямого говорения» (глава первая), 2006
  •  

Подвижность, изменчивость кинематографических образов, их постоянное ускользание от схватывания, детализации и анализа создают большие сложности для феноменологии, которая ориентирована на укорененность субъекта в мире, на изначальный перцептивный опыт, позволяющий сознанию стать «сознанием чего-то», то есть расположить мир вокруг себя так, что любой сколь угодно нереальный образ (а это всегда образ, порожденный сознанием) участвует в мире, раздвигает его горизонт. Статика феноменологии, где единственно возможное движение ― это соединение в последовательность редукционистских жестов, приводящее к центру ― нередуцируемому опыту бытия-в-мире, вступает в конфликт с кинематографом именно потому, что кинематографическое движение не имеет закрепленности в мире феноменов.[5]

  Олег Аронсон, «Коммуникативный образ. Кино. Литература. Философия» (часть первая), 2007

Источники править

  1. В. А. Гиляровский. Психиатрия. Руководство для врачей и студентов. — М.: Медгиз, 1954 г.
  2. 1 2 3 Девяткин А. А.. Явление социальной установки в психологии XX века. ― Калининград, КГУ, 1999 г.
  3. 1 2 Т. Д. Марцинковская. Методологические принципы и ведущая проблематика исследований в Психологическом институте. — М.: «Вопросы психологии», 13 апреля 2004 г.
  4. Л. А. Гоготишвили. Непрямое говорение. — М.: ЯСК, 2006 г.
  5. О. В. Аронсон. Коммуникативный образ. Кино. Литература. Философия. — М.: Новое литературное обозрение, 2007 г.

См. также править