Трое в лодке, не считая собаки
«Трое в лодке, не считая собаки» (англ. Three Men in a Boat (To Say Nothing of the Dog)) — юмористическая повесть (роман) Джерома К. Джерома 1889 года. Представляет собой отчет о лодочной поездке по Темзе между Кингстоном и Оксфордом. В 1900 году вышло продолжение — «Трое на четырёх колёсах».
Цитаты
правитьНекоторые произведения, может быть, отличаются большей глубиной мысли и лучшим знанием человеческой природы; иные книги, быть может, не уступают моей в отношении оригинальности и объёма, но своей безнадёжной, неизлечимой достоверностью она превосходит все до сих пор обнаруженные сочинения. Именно это достоинство, скорее чем другие, сделает мою книжку ценной для серьёзного читателя и придаст больший вес назиданиям, которые можно из неё почерпнуть. — предисловие | |
Other works may excel this in dept of thought and knowledge of human nature: other books may rival it in originality and size; but, for hopeless and incurable veracity, nothing yet discovered can surpass it. This, more than all its other charms, will, it is felt, make the volume precious in the eye of the earnest reader; and will lend additional weight to the lesson that the story teaches. |
Гаррис всегда знает местечко за углом, где можно получить что-нибудь замечательное в смысле выпивки. Я думаю, что, если бы Гаррис встретился вам в раю (допустим на минуту такую возможность), он бы приветствовал вас словами: | |
Harris always does know a place round the corner where you can get something brilliant in the drinking line. I believe that if you met Harris up in Paradise (supposing such a thing likely), he would immediately greet you with: |
Не знаю почему, но вид человека, который спит, когда я уже встал, приводит меня в неистовство. Меня возмущает, что драгоценные часы нашей жизни, эти чудесные мгновения, которые никогда уже не вернутся, бесцельно тратятся на скотский сон. — глава V | |
I don’t know why it should be, I am sure; but the sight of another man asleep in bed when I am up, maddens me. It seems to me so shocking to see the precious hours of a man’s life—the priceless moments that will never come back to him again—being wasted in mere brutish sleep. |
… мы все — только трава, которую срезают, кладут в печь и жгут. — глава VI | |
… we are but as grass that is cut down, and put into the oven and baked. |
Чем меньше у человека вкуса в вопросах туалета, тем больше он упрямится. Это очень жаль, потому что он никогда не достигнет успеха. — глава VII | |
The less taste a person has in dress, the more obstinate he always seems to be. It is a great pity, because he will never be a success as it is… |
Я не знаю ничего более увлекательного, чем идти под парусом. Это наибольшее приближение к полету, по крайней мере наяву. Быстрые крылья ветра как будто уносят вас вперёд, неведомо куда. Вы больше не похожи на слабое, неуклюжее создание, медленно извивающееся на земле, — вы слиты с природой. Ваше сердце бьётся в лад с её сердцем, её прекрасные руки обнимают вас и прижимают к груди. Духом вы заодно с нею, члены ваши легки. Голоса атмосферы звучат для вас. Земля кажется маленькой и далекой. Облака над головой — ваши братья, и вы протягиваете к ним руки. — глава XII | |
There is no more thrilling sensation I know of than sailing. It comes as near to flying as man has got to yet—except in dreams. The wings of the rushing wind seem to be bearing you onward, you know not where. You are no longer the slow, plodding, puny thing of clay, creeping tortuously upon the ground; you are a part of Nature! Your heart is throbbing against hers! Her glorious arms are round you, raising you up against her heart! Your spirit is at one with hers; your limbs grow light! The voices of the air are singing to you. The earth seems far away and little; and the clouds, so close above your head, are brothers, and you stretch your arms to them. |
У фокстерьеров примерно в четыре раза больше врождённой греховности, чем у других собак, и нам, христианам, понадобится немало терпения и труда, чтобы сколько-нибудь заметно изменить хулиганскую психологию фокстерьеров. — глава XIII | |
Fox-terriers are born with about four times as much original sin in them as other dogs are, and it will take years and years of patient effort on the part of us Christians to bring about any appreciable reformation in the rowdiness of the fox-terrier nature. |
Глава I
правитьЭто поразительно, но всякий раз, когда я читаю объявление о каком-нибудь патентованном лекарстве, мне приходится сделать вывод, что я страдаю именно той болезнью, о которой в нём говорится, и притом в наиболее злокачественной форме. Диагноз в каждом случае точно совпадает со всеми моими ощущениями. | |
It is a most extraordinary thing, but I never read a patent medicine advertisement without being impelled to the conclusion that I am suffering from the particular disease therein dealt with in its most virulent form. The diagnosis seems in every case to correspond exactly with all the sensations that I have ever felt. |
… у меня несомненно были все симптомы болезни печени, главный из которых — «общее нерасположение ко всякого рода труду». | |
I had the symptoms, beyond all mistake, the chief among them being “a general disinclination to work of any kind.” |
Глава III
правитьГаррис так охотно берёт на себя всю тяжесть работы и перекладывает её на плечи других. | |
Harris so ready to take the burden of everything himself, and put it on the backs of other people. |
Сколь многие, рискуя затопить свой корабль, нагружают его всякими вещами, которые кажутся им необходимыми для удовольствия и комфорта в пути, а на самом деле являются бесполезным хламом. | |
How many people, on that voyage, load up the boat till it is ever in danger of swamping with a store of foolish things which they think essential to the pleasure and comfort of the trip, but which are really only useless lumber. |
… всё ведь имеет свои теневые стороны, как сказал человек, у которого умерла тёща, когда от него потребовали денег на похороны. | |
… everything has its drawbacks, as the man said when his mother-in-law died, and they came down upon him for the funeral expenses. |
Я заметил, что люди всегда делают колоссальные приготовления к купанью, когда собираются ехать куда-нибудь поближе к воде, но не очень много купаются, приехав на место. | |
I notice that people always make gigantic arrangements for bathing when they are going anywhere near the water, but that they don’t bathe much when they are there. |
Глава IV
правитьНичто меня так не раздражает, как вид людей, которые сидят и ничего не делают, когда я работаю. | |
There is nothing does irritate me more than seeing other people sitting about doing nothing when I’m working. |
Начали они весело, намереваясь, по-видимому, показать мне, как надо укладываться. Я не делал никаких замечаний, я просто ждал. Когда Джорджа повесят, Гаррис будет самым плохим укладчиком в мире. Я смотрел на груду тарелок, чашек, кастрюль, бутылок, банок, пирогов, спиртовок, бисквитов, помидоров и пр. и предвкушал великое наслаждение. | |
They began in a light-hearted spirit, evidently intending to show me how to do it. I made no comment; I only waited. When George is hanged, Harris will be the worst packer in this world; and I looked at the piles of plates and cups, and kettles, and bottles and jars, and pies, and stoves, and cakes, and tomatoes, etc., and felt that the thing would soon become exciting. |
Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как кто-нибудь трудится. Мне хочется встать и распоряжаться — расхаживать по комнате, заложив руки в карманы, и указывать, что надо делать. Такая уж у меня деятельная натура. | |
I can’t sit still and see another man slaving and working. I want to get up and superintend, and walk round with my hands in my pockets, and tell him what to do. It is my energetic nature. I can’t help it. |
Глава VIII
правитьСам я не понимаю по-немецки. Я изучал этот язык в школе, но забыл всё до последнего слова через два года после её окончания и с тех пор чувствую себя значительно лучше. | |
I don’t understand German myself. I learned it at school, but forgot every word of it two years after I had left, and have felt much better ever since. |
Кроме Виндзора и Абингдона, между Лондоном и Оксфордом нет ни одного города, который был бы виден с реки целиком. Все остальные прячутся за углом и выглядывают на реку только какой-нибудь одной улицей. Спасибо им за то, что они так деликатны и предоставляют берега лесам, полям и водопроводным станциям. | |
Windsor and Abingdon are the only towns between London and Oxford that you can really see anything of from the stream. All the others hide round corners, and merely peep at the river down one street: my thanks to them for being so considerate, and leaving the river-banks to woods and fields and water-works. |
Глава X
правитьКак хорошо себя чувствуешь, когда наешься! Как доволен бываешь самим собой и всем миром! Некоторые люди, ссылаясь на собственный опыт, утверждают, что чистая совесть делает человека весёлым и довольным, но полный желудок делает это ничуть не хуже, и притом дешевле и с меньшими трудностями. После основательного, хорошо переваренного приема пищи чувствуешь себя таким великодушным, снисходительным, благородным и добрым человеком! | |
How good one feels when one is full—how satisfied with ourselves and with the world! People who have tried it, tell me that a clear conscience makes you very happy and contented; but a full stomach does the business quite as well, and is cheaper, and more easily obtained. One feels so forgiving and generous after a substantial and well-digested meal—so noble-minded, so kindly-hearted. |
Глава XIV
правитьВ Уоргрэве жил и — к вящей славе этого городка — был убит Дэй, автор «Сэндфорда и Мертона». В уоргрэвской церкви стоит памятник миссис Саре Хилл, которая завещала ежегодно на Пасху делить один фунт стерлингов из оставленных ею денег между двумя мальчиками и двумя девочками, «которые никогда не были непочтительны с родителями, никогда не ругались, не лгали, не воровали и не били стекол». Отказаться от всего этого ради пяти шиллингов в год? Право, не стоит! | |
Day, the author of "Sandford and Merton", lived and—more credit to the place still—was killed at Wargrave. In the church is a memorial to Mrs. Sarah Hill, who bequeathed 1 pound annually, to be divided at Easter, between two boys and two girls who “have never been undutiful to their parents; who have never been known to swear or to tell untruths, to steal, or to break windows.” Fancy giving up all that for five shillings a year! It is not worth it. |
У них такая удивительная форма, у этих картофелин. Сплошные бугры, впадины и бородавки. Мы прилежно трудились двадцать пять минут и очистили четыре штуки. Потом мы забастовали. Мы заявили, что нам понадобится весь вечер, чтобы очиститься самим. | |
They are such an extraordinary shape, potatoes—all bumps and warts and hollows. We worked steadily for five-and-twenty minutes, and did four potatoes. Then we struck. We said we should require the rest of the evening for scraping ourselves. |
Глава XV
правитьМне всегда кажется, что я работаю больше, чем следует. Не думайте, что я уклоняюсь от работы. Я люблю работу. Работа увлекает меня. Я часами могу сидеть и смотреть, как работают. Мне приятно быть около работы: мысль о том, что я могу лишиться её, сокрушает моё сердце. | |
It always does seem to me that I am doing more work than I should do. It is not that I object to the work, mind you; I like work: it fascinates me. I can sit and look at it for hours. I love to keep it by me: the idea of getting rid of it nearly breaks my heart. |
Простая, обычная гребля, с единственной целью двигать лодку вперёд, — не особенно трудное искусство, но требуется большая практика, чтобы чувствовать себя непринужденно, когда гребешь и на тебя смотрят девушки. Неопытного юнца больше всего смущает «такт». «Просто смешно, — говорит он, стараясь в двадцатый раз за последние пять минут отцепить свои весла от ваших, — когда я один, я отлично управляюсь». | |
Plain practical rowing of the get-the-boat-along order is not a very difficult art to acquire, but it takes a good deal of practice before a man feels comfortable, when rowing past girls. It is the “time” that worries a youngster. “It’s jolly funny,” he says, as for the twentieth time within five minutes he disentangles his sculls from yours; “I can get on all right when I’m by myself!” |
Глава XVI
правитьРека в этом месте грязная и унылая. В окрестностях Рединга не хочется задерживаться надолго. Рединг — старинный, знаменитый городок, основанный в далёкие дни короля Этельреда, когда датчане поставили свои военные корабли в бухте Кеннет и, основавшись в Рединге, совершали набеги на Эссекс. Тут Этельред со своим братом Альфредом дали датчанам бой и разбили их, причём Этельред главным образом молился, а Альфред сражался. | |
The river is dirty and dismal here. One does not linger in the neighbourhood of Reading. The town itself is a famous old place, dating from the dim days of King Ethelred, when the Danes anchored their warships in the Kennet, and started from Reading to ravage all the land of Wessex; and here Ethelred and his brother Alfred fought and defeated them, Ethelred doing the praying and Alfred the fighting. |
Женщины почему-то любят гладить нож, который нанёс им рану. | |
… women strangely hug the knife that stabs them … |
Горинг на левом берегу реки и Стритли на правом — очаровательные местечки, в которых приятно провести несколько дней. Воды реки до самого Пэнгборна так и манят поплавать в солнечный день под парусом или выехать в лунную ночь на лодке, а окружающий вид очень красив. <…> | |
Goring on the left bank and Streatley on the right are both or either charming places to stay at for a few days. The reaches down to Pangbourne woo one for a sunny sail or for a moonlight row, and the country round about is full of beauty. <…> |
Глава XVII
правитьОкрестности Горинга и Стритли — излюбленное место рыболовов. Река изобилует щуками, плотвой, угрями, уклейкой, и можно целый день сидеть на берегу и удить. | |
The neighbourhood of Streatley and Goring is a great fishing centre. There is some excellent fishing to be had here. The river abounds in pike, roach, dace, gudgeon, and eels, just here; and you can sit and fish for them all day. |
Многие считают, что от хорошего рыболова требуется только умение легко, не краснея, врать. Но это глубокое заблуждение. Голое враньё бесполезно, на это способен любой новичок. Обстоятельные подробности, изящные правдоподобные штрихи, общее впечатление щепетильной, почти педантической правдивости — вот что характерно для опытного рыбака. | |
Some people are under the impression that all that is required to make a good fisherman is the ability to tell lies easily and without blushing; but this is a mistake. Mere bald fabrication is useless; the veriest tyro can manage that. It is in the circumstantial detail, the embellishing touches of probability, the general air of scrupulous—almost of pedantic—veracity, that the experienced angler is seen. |
Глава XVIII
правитьЛично я очень люблю шлюзы. Они так приятно нарушают однообразие гребли. Мне нравится сидеть в лодке и медленно подниматься из прохладных глубин в новые воды, к незнакомым видам, или опускаться, словно покидая мир, и ждать, пока не заскрипят мрачные ворота и узкая полоска дневного света не начнёт всё больше и больше расширяться. И вот прекрасная, улыбающаяся река вся лежит перед вами, и вы снова толкаете вашу лодочку из недолгого заточения в приветливые струи. | |
For myself, I am fond of locks. They pleasantly break the monotony of the pull. I like sitting in the boat and slowly rising out of the cool depths up into new reaches and fresh views; or sinking down, as it were, out of the world, and then waiting, while the gloomy gates creak, and the narrow strip of day-light between them widens till the fair smiling river lies full before you, and you push your little boat out from its brief prison on to the welcoming waters once again. |
Дорчестер — красивое старинное местечко, приютившееся среди тишины, спокойствия, дремоты. <…> Дорчестер в древности был городом; тогда он назывался Каер Дорен — «город на воде». Позднее римляне создали там большой лагерь; укрепления, которые окружали его, теперь кажутся низкими, ровными холмиками. Во времена саксов он был столицей Уэссекса. Город очень древний, некогда он был сильным и большим. А теперь он стоит в стороне от шумной жизни, клюёт носом и видит сны. | |
Dorchester is a delightfully peaceful old place, nestling in stillness and silence and drowsiness. Dorchester <…> was a city in ancient British times; it was then called Caer Doren, “the city on the water.” In more recent times the Romans formed a great camp here, the fortifications surrounding which now seem like low, even hills. In Saxon days it was the capital of Wessex. It is very old, and it was very strong and great once. Now it sits aside from the stirring world, and nods and dreams. |
Просто удивительно, как рано человек может встать, когда ночует на открытом воздухе. Лежа на досках, завернувшись в плед, с саквояжем под головой вместо подушки, не так хочется «вздремнуть ещё пять минут», как если б ты нежился в мягкой постели. | |
It is surprising how early one can get up, when camping out. One does not yearn for “just another five minutes” nearly so much, lying wrapped up in a rug on the boards of a boat, with a Gladstone bag for a pillow, as one does in a featherbed. |
В Абингдоне река протекает под самыми улицами. Абингдон — типичный провинциальный городок — спокойный, в высшей степени респектабельный, чистый и безнадёжно скучный. Он гордится своей древностью, но вряд ли он может сравниться в этом с Уоллингфордом и Дорчестером. Некогда здесь было известное аббатство, но теперь под остатками его священных сводов варят горький эль. | |
At Abingdon, the river passes by the streets. Abingdon is a typical country town of the smaller order—quiet, eminently respectable, clean, and desperately dull. It prides itself on being old, but whether it can compare in this respect with Wallingford and Dorchester seems doubtful. A famous abbey stood here once, and within what is left of its sanctified walls they brew bitter ale nowadays. |
Шлюз и мельница Иффли, в миле от Оксфорда, — излюбленный сюжет художников, которые пишут речные пейзажи. Но в жизни они много хуже, чем на картинах. Я уже заметил, что в этом мире очень немногие вещи полностью отвечают своим изображениям. | |
Iffley Lock and Mill, a mile before you reach Oxford, is a favourite subject with the river-loving brethren of the brush. The real article, however, is rather disappointing, after the pictures. Few things, I have noticed, come quite up to the pictures of them, in this world. |
Не знаю почему, но на реке все становятся до крайности раздражительными. Мелкие неприятности, которых вы просто не заметили бы на суше, приводят вас в исступление, если случаются на воде. Когда Джордж и Гаррис валяют дурака на твёрдой земле, я только снисходительно улыбаюсь, если же они делают глупости на реке, я ругаю их последними словами. Когда мне мешает проехать чужая лодка, я испытываю желание взять весло и перебить всех, кто в ней сидит. | |
I don’t know why it should be, but everybody is always so exceptionally irritable on the river. Little mishaps, that you would hardly notice on dry land, drive you nearly frantic with rage, when they occur on the water. When Harris or George makes an ass of himself on dry land, I smile indulgently; when they behave in a chuckle-head way on the river, I use the most blood-curdling language to them. When another boat gets in my way, I feel I want to take an oar and kill all the people in it. |
Глава XIX
правитьРека — когда солнце пляшет в волнах, золотит седые буки, бродит по лесным тропинкам, гонит тени вниз со склонов, на листву алмазы сыплет, поцелуи шлёт кувшинкам, бьётся в пене на запрудах, серебрит мосты и сваи, в камышах играет в прятки, парус дальний озаряет — это чудо красоты. | |
The river—with the sunlight flashing from its dancing wavelets, gilding gold the grey-green beech-trunks, glinting through the dark, cool wood paths, chasing shadows o’er the shallows, flinging diamonds from the mill-wheels, throwing kisses to the lilies, wantoning with the weirs’ white waters, silvering moss-grown walls and bridges, brightening every tiny townlet, making sweet each lane and meadow, lying tangled in the rushes, peeping, laughing, from each inlet, gleaming gay on many a far sail, making soft the air with glory—is a golden fairy stream. |
После ужина мы полтора часа играли в карты по маленькой. В результате Джордж выиграл четыре пенса — Джорджу всегда везёт, — а мы с Гаррисом проиграли ровно по два пенса каждый. После этого мы решили прекратить игру. Гаррис сказал, что игра порождает нездоровые чувства, если ею слишком увлекаться. Джордж предложил нам реванш, но мы с Гаррисом решили не сражаться больше с судьбой. | |
We played penny nap after supper. We played for about an hour and a half, by the end of which time George had won fourpence—George always is lucky at cards—and Harris and I had lost exactly twopence each. We thought we would give up gambling then. As Harris said, it breeds an unhealthy excitement when carried too far. George offered to go on and give us our revenge; but Harris and I decided not to battle any further against Fate. |
Перевод
правитьМ. А. Салье, 1957
О романе
правитьПутевые очерки Стивенсона начинают традицию, воплотившуюся позднее в книгах Джерома К. Джерома «Праздные мысли лентяя» (1886) и «Трое в одной лодке», где «путешествие» подменяется стандартной «прогулкой» и где как бы сам собой обнаруживается идиотизм обывательского быта. | |
— М. В. Урнов, «Роберт Луис Стивенсон», 1967 |