Собачье сердце (фильм, 1988)
«Соба́чье се́рдце» — советский фильм 1988 года, экранизация одноимённой повести Михаила Булгакова.
Собачье сердце (фильм, 1988) | |
Статья в Википедии | |
Новости в Викиновостях |
Цитаты
правитьЧу-чу-чу! Стучат, стучат копыта. |
Неужели я обожру Совет Народного Хозяйства, если в помойке пороюсь? |
Шарик: Я красавец! Может, неизвестный собачий принц. Инкогнито. Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом. То-то я смотрю, у меня на морде белое пятно. Откуда, спрашивается? |
Шарик: Дворники из всех пролетариев — самая гнусная мразь. |
«Нигде, кроме…» такой отравы не получите, как «…в Моссельпроме!» |
Да вас нельзя узнать, голубчик. |
Как сон? |
Мы одни, профессор? Это неописуемо. |
Дворник: Я вот тоже Брокгауза и Ефрона читал, два тома прочёл. Читаешь, читаешь — слова лёгкие: Мечислав, Богуслав… И, убей Бог, не помню — какой кто! Книжку закроешь — всё вылетело! Помню… Помню одно: Мандриан! Какой, думаю, Мандриан? Нет там никакого Мандриана! Там с левой стороны два Бранецких: один — господин Адриан, другой — Мариан. А у меня Мандриан! А у меня Мандриан… |
Снимайте штаны! |
О, двадцать пять лет, клянусь Богом, ничего подобного. Последний раз — в Париже, на Рю Де Ла Пэр… |
Шарик: Похабная квартирка… Но до чего ж хорошо! |
Я вам, сударыня, вставлю яичники… обезьяны. |
— Вы ко мне? |
— Во-первых, мы не господа! |
— Я — Швондер, она — Вяземская, товарищ Пеструхин и товарищ Жаровкин. |
— Скажите, это вас вселили в квартиру Фёдор-Палыча Саблина? |
— Мы к вам, профессор, вот по какому делу! Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома! |
Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а в ванной режет кроликов. Может быть. Но я не Айседора Дункан! |
— Пётр Александрович! Ваша операция отменяется! Равно как и все другие операции! Я прекращаю работу в Москве и вообще в России. Сейчас ко мне вошли четверо, среди них одна женщина, переодетая мужчиной, двое мужчин, вооружённых револьверами, и терроризировали меня!.. В таких условиях я не только не могу, но и не имею права работать! Поэтому я прекращаю свою деятельность, закрываю квартиру и уезжаю в Сочи! Ключи могу передать Швондеру, пусть он оперирует. Но только одно условие: как угодно, что угодно, когда угодно, но чтоб это была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог даже подойти к двери моей квартиры! Окончательная бумажка! Фактическая! Настоящая! Броня! Чтоб моё имя даже не упоминалось! Я для них умер! |
(уверенно) Да, я слушаю! Председатель домкома Швондер! (после ответа, потрясённо оглядев товарищей) Так! Так… мы же действовали по п-правилам… так! У профессора и так исключительное положение!.. Мы знаем об его работах! Целых пять комнат хотели оставить!.. |
Это какой-то… позор!.. |
— Если бы сейчас была дискуссия, я доказала бы Петру Александровичу… |
— Я понимаю вашу иронию, профессор. Мы сейчас уйдём! Но я как заведующий культотделом нашего дома… |
— Знаете ли, профессор… Если бы вы не были европейским светилом и за вас не заступились бы самым возмутительным образом, вас следовало бы арестовать! |
— Доктор Борменталь, оставьте икру в покое. И послушайте моего доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки. |
— О! А теперь, Иван Арнольдыч, мгновенно вот эту штучку! Если вы мне скажете, что это плохо, вы мой кровный враг на всю жизнь!.. Это плохо? Плохо? Ответьте, уважаемый доктор! |
Заметьте, Иван Арнольдыч: холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. |
— …А если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет: не говорите за обедом о большевизме и медицине. И — Боже вас сохрани — не читайте до обеда советских газет. |
Суровые годы уходят |
— … Ну теперь, стало быть, пошло. Пропал дом. Всё будет как по маслу: вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замёрзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и так далее. |
— И почему это ещё нужно, чтобы до сих пор ещё запирать калоши и приставлять к ним солдата, чтобы их кто-нибудь не стащил? |
— Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М-м? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестницах ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход? Кому это нужно? |
— И почему это пролетарий не может снять свои грязные калоши внизу, а пачкает мрамор?! |
— Какого чёрта убрали цветы с площадок? Почему электричество, дай бог памяти, тухло в течение двадцати лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет два раза в день? |
Мы сегодня ничего делать не будем: во-первых, кролик издох, а во-вторых, в Большом — «Аида». А я давно не слышал. Помните дуэт? (напевает) Ко второму акту поеду! |
Успевает всюду тот, кто никуда не торопится. |
Ошейник всё равно что портфель… |
Ножом в сердце??! Отлично! |
— Значит, Тимофеева, вы желаете озвездить свою двойню… |
Абыр-абыр… абырвалг! Абырвалг! Абырвалг! |
Профессор… у него отвалился хвост! |
Примус! Признание Америки! Москвошвея! Примус! Пивная! Ещё парочку! Пивная! Ещё парочку! Пивная! Ещё парочку! Пивная! Ещё парочку! Москвошвея! Москвошвея! Пивная! Ещё парочку! Буржуи! Буржуи! Не толкайся, подлец, слезай с подножки! Я тебе покажу, твою мать! |
Истинно вам говорю: 4 мая 1925 года земля налетит… на небесную ось! |
— В очередь, сукины дети, в очередь! |
Шариков: Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку! |
Преображенский: Не плюй на пол! |
Эх, говори, Москва — разговаривай, Рассея! |
— Он ещё танцует?.. |
«Никаких сомнений нет в том, что это его незаконнорожденный, как выражались в гнилом буржуазном обществе, сын. Вот как развлекается наша псевдоучёная буржуазия! Семь комнат каждый умеет занимать до тех пор, пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом. Швондер». |
— Что это за гадость? Я говорю о галстуке. |
— Спаньё на полатях отменяется. Понятно? Там женщины! |
— Не сметь Зину называть Зинкой! Понятно? Понятно, я спрашиваю!? |
Кто сказал пациенту эд… эп… эп…: «Пёс его знает!»? Что вы, в самом деле? |
— Что-то вы меня больно утесняете, папаша! |
Да что вы все? То не плевать, то не кури, туда не ходи! Чисто как в трамвае! Чего Вы мне жить не даёте! |
И насчёт папаши! Это вы напрасно! Разве я просил мне операцию делать? Хорошенькое дело! Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются. А я, может, своего разрешения на операцию не давал, а равно и мои родные. Я иск, может, имею право предъявить. |
— Вы изволите быть недовольны что вас превратили в человека? Может быть вы предпочитаете снова бегать по помойкам? Мёрзнуть в подворотнях? |
Ну, конечно, уж какие уж мы вам товарищи!.. Ка-ак же! Где-е же! Мы понимаем-с. Мы в университетах не обучались! В квартирах по пятнадцать комнат — с ванными! — не жили! Только теперь пора бы это оставить! В настоящее время каждый имеет своё право. |
— Пальцами блох ловить, пальцами! Не понимаю, откуда Вы их только берёте? |
— Доку́мент, Филипп Филиппыч мне надо. |
— Ведь я запрещал вам шляться по лестницам! |
— Ну и что же он говорит, этот ваш прелестный домком? |
— И как же вам угодно именоваться? |
— Ни в каком календаре ничего подобного быть не может! |
— А фамилию позвольте узнать? |
Довольно странно, профессор, как это вы документы называете идиотскими! |
— Бить будете, папаша?! |
— А так, чтобы по-настоящему, это нет. Мучите сами себя, как при царском режиме. |
— Так что же вы читаете? Робинзона Крузо? |
Да что тут предлагать? А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять всё, да и поделить! |
Кто убил кошку мадам Поласухер?!! |
— Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице! |
— Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой? |
— Зина! … Там в приёмной… Она в приёмной? |
— Что вам надо? |
Шариков: Я тяжко раненный при операции, меня, вишь, как оттяпали. |
До чего вредное животное! Про кота я говорю. Такая сволочь… |
— Доктор, ради бога, съездите с ним в цирк! Только посмотрите, в программе котов нету? |
— Что же вы скажете относительно слонов, дорогой Шариков? |
Делай загадочное лицо, дура! |
— Я не господин. Господа все в Париже. |
Нет, я этого Швондера в конце концов застрелю. |
Где же я буду харчеваться? |
Оооооо! Итить твою мать, профессор!! Иди сюда, выпей с нами! |
— Кто это такие? |
Может, Зинка взяла? |
Дарья: (Слышен истошный крик Зины: «Аааа!!! Помогите!!! Мама, помогите!!!») — Что ж ты делаешь, паразит! Вот, полюбуйтесь, господин профессор на нашего визитёра Телеграфа Телеграфовича! Ну я замужем была, мне всё равно, а Зина — невинная девушка!!! Хорошо, что я проснулась!!! |
Дарья, дело молодое! |
— Доктор! |
Отец был судебным следователем в Вильно. |
…я на свой страх и риск накормлю его мышьяком. Наплевать, что папа судебный следователь! |
На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками. |
Вот! Член жилищного товарищества, и площадь мне полагается определённо в квартире номер 5 у ответственного съёмщика Преображенского в шестнадцать квадратных аршин. Благоволите! |
— А если бы мозг Спинозы? |
Театр — это дуракаваляние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна. |
Отчего от вас так скверно пахнет? |
— Послушайте, что же вы делаете с этими убитыми котами? |
Это наша машинистка, жить со мной будет. Борменталя надо будет выселить из приёмной. У него своя квартира есть. |
Отчего это у вас шрам на лбу, потрудитесь объяснить этой даме. |
Но нельзя же так! С первым встречным… только из-за служебного положения… |
У самих револьверы найдутся!.. |
— А как ты знаешь, Полиграфыч, где они прячутся? |
Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть! |
— Но позвольте, как же он служил в очистке? |
— Атавизм? А-а-а! |
Борменталь: А Швондера я собственноручно спущу с лестницы, если он ещё раз появится в квартире профессора Преображенского! |
Учти, Егоровна, если будешь жечь паркет в печке, всех выселю! Всё! |
Это не от недоверия к нам. Они заняты, им мешать не надо. |
Шарик: Так свезло мне. Так свезло. Просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Окончательно уверен я, что в моем происхождении нечисто. Тут не без водолаза. Потаскуха была моя бабушка, царствие ей небесное, старушке. Правда голову всю исполосовали зачем-то, но это до свадьбы заживёт. Нам на это нечего смотреть. |