Русская история (Оршер)

«Русская история» — очерки О. Л. Д’Ора, заключительная часть антологии «Всеобщая история, обработанная „Сатириконом“». Пародия на учебники Д. И. Иловайского «Руководство к русской истории». Впервые издана в 1911 году в сокращённом цензурой виде, дополнена в 1917 и 1922.

Цитаты

править
  •  

Бежать! — молнией пронеслось по всему французскому лагерю.
— Бежать! Бежать!
Тот, кто первый произнёс это спасительное слово, был тут же произведён в маршалы великим и благородным Наполеоном. — Отечественная война

  •  

Составлено по заслуживающим и не заслуживающим доверия источникам. — конец

Начало Руси

править
  •  

Жили тогда славяне, следуя строго обычаям предков — в вечной ссоре и беспрерывной драке между собой. <…>
Несмотря, однако, на отчаянную отвагу, славяне всем платили дань, не желая, по-видимому, отступать от предании седой старины.
Северные славяне платили дань варягам. Южные — хазарам. Восточные — половцам. Западные — немцам. Юго-восточные славяне платили и немцам и варягам. Иногда северные славяне тайком от южных славян приносили дань хазарам. Когда это обнаруживалось, южные славяне в долгу не оставались и, выбрав ночку потемнее, отправлялись тайком от северных славян к варягам и приносили им дань.
На этой почве у южных и северных славян весьма часто возникали войны, которые в большинстве случаев кончались вничью. — Происхождение русского государства

  •  

О взятии этим князем Киева летописец Нестор, со слов очевидца Иловайского, рассказывает следующее:
— Есть. Вот мой документ.
При этих словах Олег поднял над головой своей малолетнего Игоря, сына Рюрика. Аскольд и Дир хотели сказать Олегу, что в Киеве мальчик не только документом на княжение, но и простым метрическим свидетельством служить не может. Но прежде чем они успели открыть рты, Олег приказал убить их и похоронить на Аскольдовской могиле. — Олег

  •  

Много миссионеров из разных городов понаехало в Киев.
<…> пришли католические патеры, которые в первый день своего приезда увеличили вдвое население Киева. Владимир велел им также убраться. <…>
Всех идолов Владимир приказал уничтожить. У Перуна к тому времени выросли золотые усы, и он был идолом в полном соку. Это не спасло его от смерти… Бедного Перуна утопили.
Народ же киевский, несмотря на открытый переход в христианство, в душе ещё долго оставался язычником.
Многое из них тайно отправлялись на поиски несчастного Перуна и других богов. Это были первые богоискатели на Руси. Отчаявшись в поисках Перуна, некоторые из богоискателей взяли топор, пилу и рубанок и принялись строить нового Перуна. Это были первые богостроители на Руси. — Владимир Красное Солнышко

  •  

Любимым занятием князя было бить половцев и поучать делать добро. Однажды он разбил половецкое войско и взял в плен князя их Бедлюза. Владимир сказал ему:
— Почему вы не учите своих детей быть милосердными, честными и не проливать крови?
И велел разрубить Бедлюза на части.
Других пленников, поучив добродетели, Владимир Мономах также приказал рассечь на куски. — Владимир Мономах

  •  

После Владимира Мономаха князья забастовали.
— Не хотим быть талантливыми! — заявили князья. — Слава Богу, не иноземцы.
Когда какой-нибудь князь начинал проявлять признаки даровитости, остальные князья объявляли его штрейкбрехером и подсылали к нему убийц. — И прочие

  •  

Существует легенда, что Новгород управлялся вечем. <…>
Посреди города на площади висел колокол. Когда у новгородцев появлялось желание посчитать друг другу ребра и зубы, они приходили на площадь и принимались звонить в колокол. Моментально площадь покрывалась народом. Ремесленники, купцы, приказные, даже женщины и дети бежали на площадь с криком:
— Кого бить?
Вмиг начиналась всеобщая, прямая, равная, тайная и явная потасовка. Когда драка переходила в поножовщину, князь высылал своих людей и разнимал дерущихся. Очень часто, говорит легенда, доставалось самому князю. Возмущённые нарушением своих прав — свободно сворачивать друг другу скулы, — новгородцы кричали князю:
— Уходи, ваше сиятельство! Не мешай свободным людям ставить друг другу фонари. — Вече

  •  

Жили славяне на берегах рек, но им не запрещалось отлучаться от берегов и совершать прогулки вне черты славянской оседлости.

  •  

Занимались они ловлей невест, рыб и зверей. Первых, вторых и третьих было такое множество, что часто ловили их голыми руками и даже голыми ногами <…>.
С зверей снимали шкуру и отпускали их на волю. Невесты же, в свою очередь, сдирали шкуру с славян и отсылали своим родителям.
Последний акт назывался вено.
Характер славян представлял смесь хороших и дурных качеств.
С одной стороны они были храбры, но с другой стороны храбры не были, вследствие чего исход битвы зависел от того, с какой стороны к ним подходил неприятель — с храброй или не с храброй.
Сражались они врассыпную, но, потеряв сражение, бежали дружной толпой и сомкнутыми рядами.

  •  

Брак у них заключался без излишних проволочек.
Мужчина накидывал на голову нравившейся ему женщины мешок, связывал руки и тащил в свой дом; таким образом, брак заключался с обоюдного согласия.
Ещё меньше проволочек требовал развод. Например, отделение головы от туловища у жены считалось достаточным поводом к разводу, и с первого же момента муж, отрубивший голову жене, считался снова холостым и мог беспрепятственно жениться на другой.
Религия у славян была простая и общедоступная. Они поклонялись всему, что Бог послал.
Увидят пень и станут пред ним на колени. Поймают зверя и давай перед ним молиться, прежде чем снимут с него шкуру.
Один пень сделал большую карьеру. Для него построили храм и наняли жрецов. Пню дали имя Перун и подчинили ему солнце, гром и все остальные божества.

Монгольское иго

править
  •  

Однажды в Руси раздался крик:
— Халат! Халат! Шурум-бурум! Казанскэ мылэ!..
Россияне переполошились. <…>
Побежали к князьям, которые в эту минуту были заняты весьма важными государственными делами. Мстислав Галицкий только что запустил обе руки в волосы Мстислава Черниговского и старался пригнуть его к земле. Мстислав Черниговский не имел времени обороняться, так как обе руки его были заняты в драке с Мстиславом Киевским. Мстислав Киевский, со своей стороны, отражал удары Мстислава Черниговского и в то же время старался сесть верхом на Мстислава Галицкого. Насилу разняли князей и сообщили о нашествии татар.
— Эх, косоглазые черти! — выругались князья. — И подраться как следует не дали. А драка так хорошо наладилась.

  •  

Про осаду Киева, между прочим, рассказывают следующее. <…>
Начали разбивать ворота брёвнами. Но брёвна разбивались, а ворота оставались целы и невредимы. Тогда Батый приказал:
— Достаньте мне несколько членов Союза русского народа.
С опасностью для жизни татарским удальцам удалось достать из-за стен несколько союзников. Батый приказал употребить их в дело вместо брёвен. Не прошло и часа, как союзные лбы превратили киевские ворота в решето. Батый велел выдать союзникам по рублю и по чарке водки.
— Теперь можете идти! — сказал он, когда ворота были разрушены.
Но союзники пожелали остаться у татар.
— Вы — погромщики и мы — погромщики! — сказали они татарам. — Мы отлично сойдёмся. — Нашествие Батыя

  •  

В первые годы татары сдали русские земли в аренду откупщикам. Но потом князья стали собирать дань для татар. Больших барышей князья не получили, но в убытках тоже не были. — Дань

  •  

На бесптичье и Бальмонт соловей! — Александр

  •  

Узнав о тайном решении Александра побить их, рыцари высадились на Чудское озеро и построились там свиньёй. Александр, увидев это, перехитрил их, построив своё войско свинобойней. — там же

  •  

Весть о рождении Иоанна Грозного как громом поразила Москву. Птицы и звери попрятались в лесах. Рыба со страху сделалась ещё более мокрой и притаилась на дне океана. Люди совсем потеряли головы и были этому очень рады, ибо рассуждали так:
— Иоанн Васильевич всё равно их отрубит. Лучше уж сами потеряем головы. Когда придут палачи, они останутся в дураках — нечего будет рубить.
Родившись, Иоанн Грозный осмотрелся кругом и спросил, метнув глазами на стонавшую родильницу:
— Это кто? Ему ответили:
— Твоя мать. Она родила тебя. <…> А это кто?
Царь указал на женщину, возившуюся с пелёнками.
— Акушерка. Она помогла тебе увидеть свет.
— Не люблю акушерок и зубных врачей.
Царь поморщился и велел отрубить голову акушерке. Акушерка была очень рада, что так легко отделалась.
— Зачем акушерке голова? — рассуждала она вполне здраво. — Акушерке нужны только руки и инструменты.
Покончив с акушеркой, Иоанн Васильевич приказал спустить на народ московский несколько медведей.
— Остальные милости, — заявил при этом Грозный, — совершу после. Теперь беру отпуск на год.

  •  

Воспитание Иоанн Васильевич получил по Фрёбелю:
В восемь часов утра он уже был на ногах и для развития мускулов делал гимнастику — остроконечным жезлом бил своего спальника.
Потом приступал к гимнастике, развивающей мускулы ног, — около часа топтал ногами стольника.
В десять начинался урок русского языка — царь ругал бояр.
В одиннадцать Иоанн Васильевич приступал к занятию чужими языками — вырезал языки у провинившихся приближённых, а оставшиеся части тела бросал в темницу.
После завтрака маленький Грозный выезжал из дворца изучать народ.
Изучал он народ не поверхностно, как это делается теперь, а основательно, анатомически: каждого изучаемого разрезал на несколько частей, и каждая часть подвергалась изучению.
Однажды Иоанну Васильевичу передали известные слова Калигулы: «Как бы мне хотелось, чтобы у всех людей была одна голова и чтобы я отрубил эту голову».
Молодой Иоанн, вздохнув, сказал:
— Я не утопист: я знаю, что сколько людей, столько голов, и работы будет много. — Воспитание Иоанна

  •  

В Москве люди больше умирали от внезапной любви Иоанна Васильевича, чем от других заразительных болезней. Характера Иоанн Васильевич был веселого и любил шутить. Однажды он велел в шутку бросить псам своего любимца Андрея Шуйского. К сожалению, псы не поняли шутки и загрызли бедного боярина… <…>
К сожалению, современники Иоанна Грозного ложно истолковывали шутки царя и придавали им какой-то мейерхольдовский оттенок. — Забавы Иоанна Грозного

  •  

Наконец не стало бояр на Москве. Все были казнены. Грозный опечалился, но скоро решил:
— Выпишем из других городов. Думаю, что на наш век бояр хватит.
Он велел собрать войско и во главе его двинулся к Новгороду. <…>
Когда были истреблены новгородские бояре, Иоанн Васильевич пошёл искать бояр в Псков, а тем временем в Москве успели вырасти новые бояре на место казнённых, и Грозный вернулся в Москву. — Казни

Смутное время

править
  •  

Первый самозванец <…> в приказчичьем клубе научился грациозно танцевать мазурку, чем сразу расположил к себе сердца поляков.
— От лайдак! — восхищались поляки. — Танцует, как круль!
Последнее слово сильно запало в душу Лжедмитрия. <…>
«Сами говорят, что танцую, как круль. Пойти разве и сказать им, что я действительно круль… Они всему поверят».
Лжедмитрий не ошибся. Когда он объявил полякам, что он царевич Дмитрий, они бросились его обнимать.
— Ах, шельма, — кричали поляки, целуя Дмитрия во всё, не исключая лица. — Как ловко прикидывался конюхом.
— Поможете мне овладеть моим царством?
— А что дашь?
— Всё, что понравится вам, — обещал Дмитрий.
— Отлично! Нам нравится Белоруссия.
Дмитрий добродушно сказал:
— Возьмите её.
— Нравится нам ещё Великоруссия, Малороссия, Сибирь.
— Что же у меня останется? — с испугом вырвалось у Дмитрия.
Поляки утешили его:
— А тебе, братику, ничего и не надо. Ведь ты конюх. Купим тебе хорошего лошака, ты и уедешь на нём из Московии, а править будем мы сами. <…>
Лжедмитрий стал царствовать. Человеком он оказался добрым, никого не казнил и не наказывал плетьми. Это показалось подозрительным боярам.
— Он не настоящий сын Грозного, — роптали бояре.— До сих пор никому из нас голову не отрубил. Нет, он самозванец!
А Дмитрий не исправлялся и продолжал не казнить. Бояре не могли снести этой обиды и убили его. — Лжедмитрий I

  •  

Между тем смелых людей становилось все меньше и меньше на Руси и некому стало царствовать. Даже самозванцы отказывались от Москвы.
— Поцарствуешь день, — говорили самозванцы, — а потом целый месяц тебя будут за это убивать. Себе дороже стоит. — Междуцарствие

  •  

Однажды на площади появился человек в форме мясника и закричал:
— Заложим жён и детей и выкупим отечество!
— Заложим! — загудела толпа. Кузьма Минин заложил (впоследствии оказалось, что это был он), пересчитал деньги и сказал:
— Маловато!
И, воодушевившись, снова воскликнул:
— Продадим дворы и спасем отечество!
— Продадим! — снова загудела толпа. — Без жён и детей дворы ни к чему.
Тут же наскоро стали продавать дворы и вырученные деньги отдавали Минину.
Кто покупал дворы — никому из историков не известно. А может быть, известно, но из стыдливости они это скрывают. Полагают, что была основана тайная патриотическая компания по скупке домов и имущества. <…>
Пожарский оказался храбрым полководцем и освободил Москву от поляков.
Большую помощь оказал ему при этом голод, любезно согласившийся поселиться в Москве на время осады. Поляки, питающие с малых лет отвращение к голоду, отдали Москву русским.
С тех пор голод не расставался с русским народом, поселившись у него на правах бывшего союзника и друга дома. — Минин и Пожарский

Малороссия

править
  •  

Одни жили на берегах Днепра, воевали с татарами и с проезжими на большой дороге, били всякого, кто подвернулся под руки, и водку называли «горилкой». Сами же назывались запорожцами.
Другие казаки жили на берегах Дона, воевали с татарами, били. кого Бог послал, и водку называли «горелкой». Назывались они донцами.
Третьи жили на Урале, воевали с татарами и с обозами купцов, били, кого могли одолеть, и водку называли «вином». Эти назывались уральскими казаками.
Несмотря на столь выпуклые противоречия в программах казачества запорожского, донского и уральского, все они сходились в одном и главном пункте — в горячей любви к тому, что запорожцы называли «горилкой», донцы — «горелкой», а уральцы — «вином». — Казаки

  •  

Однажды холостой поляк, нуждаясь в жене, напал на хутор Хмельницкого и забрал у него жену. Чаплинский (так звали холостого поляка) думал, что Хмельницкий человек без предрассудков и женится на другой женщине.
— Какой человек не хочет жениться два раза? — думал Чаплинский.
Но ошибся. Хмельницкий, узнав про экспроприацию, страшно разозлился.
— Око за око, зуб за зуб! — воскликнул в гневе Хмельницкий. — Вы отняли у меня жену, а я отниму у вас Малороссию.
Поляки перетрусили и приказали Чаплинскому отдать жену.
— Хорошо, — ответил Чаплинский, — я готов обменять жену на Малороссию. Сколько дадите сдачи?
Стали торговаться, а когда сошлись, было уже поздно. Жена Хмельницкого заявила, что Чаплинский много приятнее Хмельницкого, и пойти к последнему не пожелала.
Загорелась война. <…>
Свобода была добыта, и казаки загрустили.
— Что нам делать со свободою? — задали они Хмельницкому вопрос.
— Скучно с ней! — роптали старые казаки. — Когда нет свободы, за неё можно драться. Веселее тогда. А теперь что? И подраться не за что. <…>
Казачество зевало от бездействия. Татары остались также безработными и уже подумывали о войне с казаками.
Хмельницкий видел это и, наконец, предложил:
— Давайте, братцы, отдадимся какому-нибудь государству!
— Ура! — закричали радостно казаки. — Вот это золотые слова.
— Отдадим Украину, а потом будем её снова отнимать. Отнявши, снова отдадим, а отдавши, снова будем отнимать. <…>
Казаки свободнее вздохнули. Потом они стали вздыхать не так свободно, но зато чаще… — Богдан Хмельницкий

Русь-Империя

править
  •  

Один из знатных иностранцев, выписанный в Россию как искусный плотник, но сделавшийся впоследствии историком, так описывает тогдашнюю Русь:
«…Эта большая страна <…> вся густо поросла бородой. Из-за бород не видно голов. Русский думает бородой, пьёт чай бородой, ест клюкву бородой и ею же обнимает и целует жену». <…>
Пётр Великий решил прополоть страну и приказал немцам изобрести для этой цели соответствующую машину. Немцы, недолго думая, изобрели ножницы и бритву, что произвело сильный переворот в законах физики и химии. В первый раз на улицах Москвы раздалась впоследствии столь знаменитая четырёхчленная формула: «Стригут, бреют, кровь отворяют».
Кто не хотел стричься и бриться, тому «кровь отворяли».
Ужас объял бояр, привыкших с малых лет носить длинную седую бороду. Одни из них бежали, бороду свою спасая, в свои далекие вотчины. Другие пускались на разные хитрости: отправлялись к царю с докладом бритыми. Пришедши же домой, они отращивали себе длинные бороды и самодовольно уладили их, радуясь, что обошли молодого Петра. Так поступали они ежедневно.

  •  

Стрельцы были люди, увешанные бердышами, самопалами, ножами, кривыми и прямыми саблями, дубинами, царь-колоколами и царь-пушками.
— Вы воины? — спросил их Пётр.
— Воины! — ответили стрельцы.
— С кем воевали?
Стрельцы гордо ответили:
— Поди, царь, в Замоскворечье, погляди на купцов, приказчиков, людей служилых и неслужилых, и сам увидишь, с кем воевали. Чай, ни одного целого носа там не найдёшь. На лице каждого жителя Москвы написано про нашу храбрость.
Молодой Пётр насмешливо посмотрел на стрельцов.
— А с врагами чужими так же храбро драться умеете?
Стрельцы обиделись.
— Что ты, государь, сказать изволил, — сказали они с горечью. — Чтоб мы поганым басурманам своё национальное лицо показывали! Много чести! Мы им больше всего национальную спину показываем в битвах…
И прибавили, подумав:
— Да и как с ним, басурманом, воевать будешь, когда у него оружие есть. Это не то, что свой брат приказчик. <…>
— В таком случае приказываю вам: разместить стрельцов по огородам в качестве пугал.
Стрельцы наконец оказались на своих местах, но крайней мере на первое время. Потом и птицы перестали их бояться. А Пётр начал создавать новое войско из «потешных» рот.
Так как «потешными» заведовали не инспектора народных училищ и не начальники пробирных палаток, то дело пошло быстро на лад. — Стрельцы и потешные

  •  

Приближённые, <…> качая бородами, вздыхали:
— Статочное ли дело русскому человеку на судне плавать. Земли у нас мало, что ли! Зачем ещё вода нам понадобилась?
Пётр сначала пробовал возражать:
— А ведь англичане плавают…
Но ему отвечали:
— Так то англичане. У них земли два аршина. Им и понадобилось море. А нам на что?
Народ также роптал:
— Вода нам для питья и для бани дана. Грех плавать на ней в каких-то ковчегах.
Пётр продолжал строить суда. Паруса всё чаще и чаше стали мелькать на Яузе и Переяславском озере.
В народе стали распространяться слухи, что Пётр антихрист. Мореплавание слишком уже претило религиозным душам… — Пётр-мореплаватель

  •  

Победив кого следует, Пётр задумал прорубить окно в Европу. <…>
— Не богоугодное ты дело затеял! — говорили сановники. — Окно дело грешное. Не по святой старине поступаешь, царь.
Светские сановники подходили с дипломатической стороны и вещали:
— Окно, государь, вещь опасная. Прорубишь окно, а в него швед влезет.
— А мы ему в шею накладём! — смеялся Пётр. — Он и уйдёт.
— Уйдет швед, пролезет в окно немец.
— Немцу зачем в окно? Мы его и в дверь пускаем.
— Тогда немец из окна вылезет.
— Зачем же ему вылезать?
— А уж такая у немца привычка. <…>
И началась между ними и Петром тайная борьба. Сановники каждую ночь упорно затыкали подушками прорубленное окно в Европу. По утрам Пётр вынимал подушки, а уличённых виновников ссылал и даже казнил. Но ночью приходили новые сановники и приносили новые подушки. И до самой смерти Петра продолжалась эта тайная борьба.
Русскому народу так и не удалось при жизни Петра увидеть как следует Европу. — Окно в Европу

  •  

От наук и искусств милосердный Бог спас допетровскую благочестивую Русь. <…>
— Народу много, — сказал [Пётр], — а науки мало! Вы бы поучились немножко.
Он начал с министров, усадив их за азбуку. Министры плакали и не хотели учиться. Пётр колотил их дубинкой и в короткое время достиг неслыханных результатов — почти все министры всего в два-три года научились читать и писать. <…>
Народ, видя это, втихомолку плакал с горя и горячо молился об избавлении от науки, искусства и литературы Святой Руси.
В то время народ русский ещё пребывал в истинном благочестии. — Пётр-редактор

  •  

— Сколько на свете Русь стоит, — ворчали бояре, — нас били батогами, а Пётр дубинку завёл. Обидно.
И патриотическое сердце бояр так страдало, что даже плаха не утешала их.
— Ты раньше постегай, — говорили они, — а потом казни. А то дубинкой… Что мы, англичане либо французы, чтобы нас дубинкой били? Ты нам батоги подавай… — Сотрудники Петра

  •  

Меншикову сановничье ремесло показалось гораздо более выгодным, чем ремесло пирожника, и он ревностно принялся за новое дело. <…>
Меншиков на склоне лет своих заскучал по ремеслу пирожника, и однажды у него блеснула мысль:
— Чем Россия не пирог?
И он потихонечку стал продавать этот сладкий пирог…
И среди остальных сотрудников нашлись подражатели Меншикову. <…>
Считать Россию пирогом и продавать её тайно по частям сделалось второй натурой у многих сановников почти до наших дней. — там же

  •  

Теша брёвна, он неоднократно думал:
— Вот так я обтешу бояр.
Впоследствии Пётр должен был сознаться, что обтесать бревно гораздо легче, чем обтесать боярина… — Царь-плотник

  •  

Пётр застал Русь бородатою и оставил её взлохмаченною. — там же

Преемники Петра

править
  •  

До Екатерины Второй преемники Петра были отчасти похожи на редакторов современных русских газет. Подписывается редактором один, а редактирует другой… <…>
Управляли все, кто жил при Петре Третьем и кому только было не лень.
Вельможи делились на две партии: 1) ссылающих и 2) ссылаемых в Сибирь. Очень часто в одну ночь ссылающие переходили в партию ссылаемых и наоборот.

  •  

Каждый генерал, каждый придворный был орлом. Так они и вошли в историю под сборным псевдонимом «екатерининские орлы».
Главный орёл был близорук и прославился тем, что постоянно ногти грыз. Звали его «князь Потемкин Таврический». <…>
Как орёл, он любил иногда питаться живой кровью, но живой крови уж почти не было на святой Руси. Бирон последнюю выпил… — Екатерина Великая

  •  

С самого начала своего царствования Екатерина принялась за проект нового государственного устройства.
Созову народных представителей! <…>
— В законодатели беру-у-ут! — выли жёны. — Пропали наши головушки… <…>
Депутаты прибыли в Москву и были невероятно удивлены, что их не бьют и не сажают в крепость. Наоборот, императрица приказала оказать им ласковый приём и посадила их не в тюрьму, а в Грановитую палату. Императрица выработала «Наказ», в котором депутатам предлагалось выработать законы. Депутаты горячо принялись за дело с утра до ночи и наконец заявили:
— Кончили!
Обрадованная Екатерина спросила:
— Что сделали? Депутаты заявили:
— Много сделали, Матушка-Государыня. Во-первых, постановили поднести тебе титул «Мудрая»…
Екатерина была изумлена.
— А законы?
Законы?! Что ж законы. Законы не волк — в лес не убегут. А если убегут, тем лучше. Пусть живут волки и медведи по закону…
Подавив досаду, Екатерина спросила снова:
— Что ещё сделали?
— Постановили, Матушка-Государыня, поднести тебе ещё один титул: «Великая».
Екатерина нервно прервала их:
— А крепостное право уничтожили?
— Крепостное право! — ответили депутаты. — Зачем торопиться? Мужички подождут. Им что? Сыты, обуты, выпороты… Подождут.
— Что же вы сделали? Зачем вас созывали?
Депутаты важно погладили бороды.
— А сделали мы немало. Работали, Матушка-Государыня. И выработали.
— Что выработали?
— Выработали ещё один титул для тебя, матушка: «Мать отечества». Каково?
Екатерина увидела, что чем больше законодательная комиссия будет заседать, тем больше титулов и меньше законов она будет иметь.
— Поезжайте домой! — сказала она депутатам. — Поезжайте, Тимошки. Без вас плохо, а с вами ещё хуже. — Первые законодатели (первые заседания прошли именно так)

  •  

Всем трём сословиям была дарована свобода давать взятки четвёртому сословию — дворянству
Последнее сословие в то время составляло и полицию, и милицию, и юстицию в стране. Давать ему взятку было необходимо… — Губернии и сословия

  •  

Перед каждой новой войной турецкие полководцы любезно осведомлялись у русских полководцев:
— Какие города хотите у нас отобрать?
Русские называли города.
— А нельзя ли списочек составить? <…>
Паши прочитывали список и немедленно отдавали приказ своему войску бросать оружие и бежать в паническом страхе.
С турками уже тогда было легче воевать, чем со студенческой демонстрацией. На студенческих демонстрациях хоть кричат, а турки в большинстве случаев при бегстве не нарушали тишины и спокойствия. — Войны с турками

  •  

Григорий Орлов был великий государственный ум. Он одной рукой поднимал тяжелую придворную карету. Брат Григория Орлова Алексей был блестящий дипломат. Он одной рукой мог удержать на месте четвёрку лошадей.
Всё-таки удержать своего влияния при дворе он не мог, и вскоре его власть перешла к Потёмкину. Последним орленышем был граф Зубов, прославившийся тем, что никакими талантами не обладал.
— Это у нас фамильное! — говорил не без надменности молодой орлёныш. — Мы, Зубовы, выше таланта! <…>
И ещё был один орёл, судьба которого была весьма печальна, — он писал оды. Питаясь мертвечиной, сей орёл жил долго и кончил дни свои почти трагически — министром народного просвещения. Имя этого орла, иногда парившего под облаками, иногда пресмыкавшегося по земле, было Державин. — Сподвижники Екатерины

См. также

править