О скоротечности жизни (Сенека)
«О скоротечности (краткости) жизни» (лат. De brevitate vitae) — трактат-диатриба Сенеки, написанный между 41 и 49 годами.
Цитаты
правитьnon accipimus brevem vitam, sed facimus, nec inopes eius sed prodigi sumus. |
Со всех сторон обступили и теснят людей пороки, не позволяя выпрямиться, не давая поднять глаза и увидеть истину; <…> даже если случится вдруг в жизни покойная передышка, в человеке не прекращается волнение, как в море после бури ещё долго несутся волны, и никогда он не знает отдыха от своих страстей. — II, 3 | |
Urgent et circumstant vitia undique nec resurgere aut in dispectum veri attollere oculos sinunt; <…> si quando aliqua fortuito quies contigit, velut profundum mare, in quo post ventum quoque volutatio est, fluctuantur nec umquam illis a cupiditatibus suis otium stat. |
Нет человека, желающего разделить с другими деньги, а скольким раздаёт каждый свою жизнь! — III, 1 | |
Nemo invenitur, qui pecuniam suam dividere velit; vitam unusquisque quam multis distribuit! |
М. Цицерону, которому пришлось разрываться между <…> откровенными врагами и сомнительными друзьями; которого швыряло и било в волнах водоворота вместе с идущим ко дну государством, а он всё пытался спасти его и в конце концов потонул с ним вместе; которому не довелось ни узнать покоя в счастье, ни терпеливо переждать несчастье… — V, 1 | |
M. Cicero <…> partim manifestos inimicos, partim dubios amicos, dum fluctuatur cum re publica et illam pessum euntem tenet, novissime abductus, nec secundis rebus quietus nec adversarum patiens… |
К чему умножать примеры людей, казавшихся всем баловнями счастья, чьи слова правдиво свидетельствуют об их собственном отвращении ко всему, что они сделали за свою жизнь? Их жалобы не изменили ни тех, кто их слышал, ни тех, кто произносил; не успели отзвучать невольно вырвавшиеся признания, как страсти вновь заняли привычное место. | |
Supervacuum est commemorare plures, qui eum aliis felicissimi viderentur, ipsi in se verum testimonium dixerunt perosi omnem actum annorum suorum; sed his querellis nec alios mutaverunt nec se ipsos. Nam eum verba eruperunt, adfectus ad consuetudinem relabuntur. Vestra me hercules vita, licet supra mille annos exeat, in artissimum contrahetur; ista vitia nullum non saeculum devorabunt. |
Каждый торопит свою жизнь и страдает от тоски по будущему и отвращения к настоящему.[1] | |
Praecipitat quisque vitam suam et futuri desiderio laborat, praesentium taedio. |
Никто не возместит тебе потерянные годы, никто не вернёт тебе тебя. Время твоей жизни, однажды начав свой бег, пойдёт вперёд, не останавливаясь и не возвращаясь вспять. Оно движется беззвучно, ничем не выдавая быстроты своего бега: молча скользит мимо. Его не задержат ни царский указ, ни народное постановление. — VIII, 5 | |
Nemo restituet annos, nemo iterum te tibi reddet. Ibit, qua coepit aetas, nec cursum suum aut revocabit aut supprimet; nihil tumultuabitur, nihil admonebit velocitatis suae. Tacita labetur; non illa se regis imperio, non favore populi longius proferet. |
… maxima porro vitae iactura dilatio est; <…> illa eripit praesentia, dum ulteriora promittit. |
… самая короткая жизнь — у занятых людей. Однако, Фабиан (был он из настоящих философов, старого закала, не из нынешних говорунов с кафедры) говаривал: «для борьбы со страстями нужно напрягать силы, а не подыскивать тонкие аргументы, строй наших страстей может сокрушить только лобовая атака, а не лёгкие ранения от пущенных издалека словесных стрел» <…>. | |
… probem brevissimam esse occupatorum vitam. Solebat dicere Fabianus, non ex his cathedraris philosophis, sed ex veris et antiquis: 'contra adfectus impetu, non suptilitate pugnandum, nec minutis vulneribus sed incursu avertendam aciem' <…>. |
Бывают люди, остающиеся занятыми и на досуге <…>. Разве можно назвать беззаботным того, кто без конца переставляет позеленевшие коринфские вазы[2], усилиями нескольких сумасшедших слывущие драгоценными? Или торчит возле ринга болельщиком? <…> Или распределяет своих умащенных благовониями челядинцев по возрастам и мастям? <…> | |
Quorundam otium occupatum est <…>. Illum tu otiosum vocas qui Corinthia, paucorum furore pretiosa, anxia suptilitate concinnat et maiorem dierum partem in aeruginosis lamellis consumit? Qui in ceromate <…> spectator? <…> Qui iumentorum suorum greges in aetatium et colorum paria diducit? <…> |
Никто из тех, кто вечно занят удовлетворением своих желаний, не знает досуга. | |
Non sunt otiosi, quorum voluptates multum negotii habent. Nam de illis nemo dubitabit, quin operose nihil agant, qui litterarum inutilium studiis detinentur, quae iam apud Romanos quoque magna manus est. 2 Graecorum iste morbus fuit quaerere, quem numerum Ulixes remigum habuisset, prior scripta esset Ilias an Odyssia, praeterea an eiusdem essent auctoris, alia deinceps huius notae, quae sive contineas, nihil tacitam conscientiam iuvant sive proferas, non doctior videaris sed molestior. <…> |
Только те из людей, у кого находится время для мудрости, имеют досуг; только они одни и живут. Они сохраняют нерастраченными не только собственные годы: к отведённому им времени они прибавляют и всё остальное, делая своим достоянием все годы, истекшие до них. <…> именно для нас были рождены прославленные создатели священных учений <…>. Нас ведут к ослепительным сокровищам, которые вырыла чужая рука и вынесла из тьмы на свет. Нет столетия, куда нам воспрещалось бы входить, повсюду путь для нас свободен, и стоит нам захотеть разорвать силою нашего духа тесные рамки человеческой слабости, как в нашем распоряжении окажутся огромные пространства времени для прогулок. — XIV, 1 | |
Soli omnium otiosi sunt qui sapientiae vacant, soli vivunt; nec enim suam tantum aetatem bene tuentur. Omne aevum suo adiciunt; quidquid annorum ante illos actum est, illis adquisitum est. <…> illi clarissimi sacrarum opinionum conditores nobis nati sunt <…>. Ad res pulcherrimas ex tenebris ad lucem erutas alieno labore deducimur; nullo nobis saeculo interdictum est, in omnia admittimur et, si magnitudine animi egredi humanae imbecillitatis angustias libet, multum, per quod spatiemur, temporis est. |
Мы часто говорим о том, что выбирать родителей не в нашей власти, что жребий нашего рождения случаен. На самом же деле мы вольны по собственному усмотрению решать, где нам родиться. Есть семьи благороднейших умов и дарований; выбирай, какой семьи ты желаешь стать членом. Благодаря усыновлению, ты приобретешь не только имя; ты станешь наследником всего семейного достояния, а это такое богатство, которое тебе не придётся сторожить, превратясь в жестокого скупца: его становится тем больше, чем больше людей, среди которых его разделят. | |
Solemus dicere non fuisse in nostra potestate, quos sortiremur parentes, forte hominibus datos; nobis vero ad nostrum arbitrium nasci licet. Nobilissimorum ingeniorum familiae sunt; elige in quam adscisci velis; non in nomen tantum adoptaberis, sed in ipsa bona, quae non erunt sordide nec maligne custodienda; maiora fient, quo illa pluribus diviseris. |
… пища безумной выдумки поэтов — человеческие заблуждения; <…> видимо, единственная цель, которую они преследуют, — посильнее раздуть пожар наших пороков <…>. Богам приписывается изобретение всех наших мерзостей, и любая человеческая испорченность, осенённая божественным авторитетом, получает извинение и оправдание. — XVI, 5 | |
… etiam poetarum furor fabulis humanos errores alentium; <…> quid aliud est uitia nostra incendere quam auctores illis inscribere deos et dare morbo exemplo diuinitatis… |
Совсем недавно, в те дни когда погиб Г. Цезарь, государственные закрома опустели настолько, что хлеба оставалось на каких-нибудь семь-восемь дней! (Если покойники могут что-нибудь чувствовать, как он, наверное, мучится, бедняжка, что римский народ-таки его пережил!) Пока он сооружал мосты из грузовых кораблей, превратив мощь империи в игрушки[3], вплотную приблизилось бедствие, самое страшное даже для осаждённых неприятелем — недостаток продовольствия. Подражание безумному чужеземному царю, которого сгубила гордыня, <…> едва не стоило нам голода и гибели. | |
Modo modo intra paucos illos dies, quibus C. Caesar perit, si quis inferis sensus est, hoc gravissime ferens, quod sciebat populo Romano superstiti septem aut octo certe dierum cibaria superesse, dum ille pontes navibus iungit et viribus imperi ludit, aderat ultimum malorum obsessis quoque, alimentorum egestas; exitio paene ac fame constitit, <…> infeliciter superbi regis imitatio. |
… иные, продравшись сквозь тысячи бесчестных подлостей, все же вырываются к вершинам чести и славы, и тут только их осеняет горестная мысль, что все тяготы перенесены ими лишь ради надгробной надписи. Иные на склоне лет расцвечивают свое будущее лучезарными надеждами, путая старость с юностью, и дряхлые силы изменяют им в разгаре новых бесстыдно грандиозных предприятий. | |
… quosdam eum in consummationem dignitatis per mille indignitates erepsissent, misera subit cogitatio laborasse ipsos in titulum sepulcri; quorundam ultima senectus, dum in novas spes ut iuventa disponitur, inter conatus magnos et improbos invalida defecit. |
Перевод
правитьТ. Ю. Бородай, 2000 (с некоторыми уточнениями)