Кингсблад, потомок королей
«Кингсблад, потомок королей» (англ. Kingsblood Royal) — роман Синклера Льюиса 1947 года о расизме в США. Фамилия героя Кингсблад означает «королевская кровь».
Цитаты
править— Мне нравилось, когда прислуга получала восемь долларов в неделю и всё делала — и стряпала, и стирала, и ещё пекла пирожки для маленького господина, то есть для меня. В хорошем положении окажутся вернувшиеся герои, если все угнетённые нации, за свободу которых мы дрались, в самом деле освободятся и заграбастают наши места! — 3 | |
“I liked it when the hired girl worked all week for eight dollars and did the washing and baked cookies for the little massa—that was me. Won’t it be a hell of a joke on the returned heroes if all the subject peoples that we fought to free, get free, and grab our jobs?” |
… Национальный Банк, <…> двухэтажный мраморный храм с массивной бронзовой дверью <…>. | |
… National Bank, <…> two-story marble temple, with massive bronze gates <…>. |
… бабушка Жюли <…> ничем не доказала, что Ксавье Пик или его жена были индейцами, убеждал себя Нийл, убеждал слишком часто и слишком прилежно. | |
… Gramma Julie <…> had given no proof that either Xavier Pic or his wife was Indian, Neil insisted. He insisted a little too often and too strongly. |
… негритянская карьера Нийла обогатилась новым достижением: он сел между двумя чернокожими людьми, и ему показалось, что это люди как люди. — 17 | |
… Neil had another First in his career as a Negro. He sat down between two colored people and they seemed to him very much like people. |
«Чёрт знает что! Собираешься с духом, чтобы превратиться в негра, а оказывается, что и превращаться не во что, ничего такого особенного в неграх нет. Всё равно что мученик, взойдя на костёр, обнаружил бы, что огонь только приятно согревает его. Даже скучно! | |
This is plain hell, to get myself nerved up to being a Negro and then find there aren’t any special Negro things to be. Wouldn’t it be flat for an enthusiastic martyr to find that the fire just warmed him pleasantly? |
— … в пограничных[1] штатах, Теннесси и Кентукки, белые ещё сами не знают, чего хотят. Сегодня дают негру полицейский мундир, а завтра его линчуют, а послезавтра помещают о нём в «Курьер-журнале» прочувствованный некролог. — 20 | |
“… border white folks, Tennessee and Kentucky, never quite make up their minds. They appoint a colored fellow to the police force one day and lynch him the next and have a lovely obituary about him in the Courier-Journal the third.” |
Род был майор, <…> казалось, он должен есть кашу кортиком, почёсываться штыком и писать любовные письма шпагой. — 28 | |
Rod was a major, <…> you pictured Rod eating his shredded wheat with a dirk, scratching himself with a bayonet, writing love-letters with a saber. |
— Раз вы хоть одного из этих ублюдков назвали «мистер», значит, вы признали, что они не хуже вас, и вся ваша петрушка с Превосходством Белых провалилась! <…> Ведь я и сам — человек терпимый. Люблю собак, например. Но если моя собака вываляется в навозе, а потом полезет за мой стол… — 32 | |
“The minute you call one of the bastards Mister, you’re admitting that they’re as good as you are, and bang goes the whole God-damn White Supremacy racket! <…> Oh, I’m naturally a tolerant guy, myself. I love dogs. But when my dog has been rolling in manure and comes parading in and claims a right to sit right down at the same table with me—” |
… Уиттик, шурин Роберта, вопил: | |
… Whittick, brother of Robert’s wife. He was screaming, “The hell with Neil and his ‘truth’! It’s outrageous that my own sister should be dragged into this and wake up and find she’s married to a nigger like Bob. And what the scandal may do to my advertising business, I hesitate to even contemplate!” |
… Уиттик и Элис всё принюхиваются к братцу Роберту, чтобы проверить, действительно ли он совершил такое гнусное преступление — позволил себе родиться негром. — 35 | |
… Whittick and Alice were sniffing at Brother Robert to see if he really had done the foul crime of getting himself born a Negro. |
Жилище мистера Мортона Бихауса можно было охарактеризовать одним словом: монументальность. | |
The residence of Mr. Morton Beehouse needs only one word: Solidity. |
— Как истинный янки, я всегда относился к вам, цветным людям, с большим участием и всегда считал, что было бы милосерднее ограничивать ваше образование начальной школой, чтобы вы не строили себе иллюзий и не сознавали всей глубины своего несчастья. — 39 (вариант распространённого) | |
“As a born Yankee, I have always had great commiseration for you colored people, and have always maintained that it would be more charitable not to educate you beyond the fourth grade, so that you will not get false ideas and realize how unhappy you are.” |
Вестл стала экономить на еде, отменила почти обязательное хождение в кино, с угрозой отмечала неуменьшавшийся аппетит Принца и решительно заявила Бидди, что никакого пони она не получит. | |
Vestal cut down on their food, rejected the almost obligatory movie, menacingly eyed Prince’s undiminished appetite, and abruptly told Biddy that, no, she could not have a pony. |
Он блуждал <…> от одной неприветливой двери к другой, <…> [чувствуя] боль в натруженных мышцах раненой, искалеченной ноги, которой он едва не лишился, защищая право белых американцев отказывать чёрным американцам в работе. — 45 | |
He plodded <…> from door to unwelcoming door, <…> hell in the screaming tendons of the lame, jarring leg he had almost lost in defending the freedom of white Americans to refuse jobs to black Americans. |
… Элис <…> начала дело о разводе, обвиняя Роберта в жестокости, оскорблении и обмане, поскольку он до женитьбы не сообщил ей, что «цветной». — 49 | |
… Alice <…> sued Robert for divorce, for cruelty, humiliation, and deceit in not having, before their marriage, told her that he was “colored.” |
— … ваша жена <…> так старалась держать себя с нами непринуждённо. Вы будьте готовы к тому, что она ещё не скоро увидит в неграх обыкновенных людей. Я вот сорок лет стараюсь, а до сих пор не совсем свыкся с мыслью, что я не американский гражданин, не отец семейства, не химик, а негр. — 51 | |
“… your wife <…> trying her best to be natural with us. You must expect her to take a long time before she accepts Negroes as normal. I’ve tried to do the same thing for forty years, and I’m still a little bewildered to find that I’m not an American citizen or a father or a chemist but a Negro.” |
Тридцать лет назад казалось, что неграм кое в чём удалось добиться своего, — вероятно, потому, что добивались они гораздо меньшего. В то время они требовали только крыши над головой, солонины на обед и чтобы их не линчевали. Теперь они требовали всех человеческих прав, и те же белые, которые, умиляясь собственной добротой, давали им миску холодной картошки, отнюдь не склонны были дать им место у станка или у избирательной урны и ворчали: «Избаловали мы их. Нужно стукнуть этих обезьян по голове, не то они, чего доброго, заявят, что могут работать не хуже нас». Никогда ещё агитация в пользу негров не была связана с таким риском, но зато каждая удача была действительно победой человеческого достоинства, а не розовым бантом, нацепленным на кандалы. — 53 | |
Thirty years before, the Negroes had seemed to be gaining so much more of what they wanted because they had apparently wanted so much less. They had demanded then only a roof and sidemeat and not to be lynched. Now, they were demanding every human right, and whites who were self-admiringly willing to give them a dish of cold potatoes were sometimes unwilling to give them room at the workbench and the polling-booth, and muttered, “We’ve been too easy. We got to clamp down on these apes before they claim they can do our job just as good as we can.” The black crusade had never seemed so risky as now, but any gain that was made was a real increase in human dignity, not a pink bow tied on inescapable chains. |
— Значит, вы тоже из породы добровольных мучеников. <…> Всё надеетесь спасти Джона Брауна от виселицы? — 54 | |
“So you’re another chronic martyr. <…> Still fighting to save John Brown from the gallows?” |
Это были уже не люди; это были брызги тёмного потока ненависти. — 54 | |
They ceased to be human beings; they became bubbles on a dark cataract of hate. |
14
правитьПри изучении всех тонкостей сложного Искусства Быть Негром Нийлу предстояло узнать, что во многих Северных штатах <…> имеется Закон о гражданских правах, запрещающий удалять негров и представителей других непривилегированных народностей из гостиниц, ресторанов, театров, и что он проводится в жизнь столь же успешно, как в свое время пресловутый Сухой закон. | |
In the vast hidden lore of Being a Negro which he was to con, Neil was to learn that in many Northern states, including his own, there is a “civil rights law” which forbids the exclusion of Negroes and members of the other non-country-club races from hotels, restaurants, theaters, and that this law worked fully as well as had national prohibition. |
… лист почтовой бумаги отеля «Суонсон-Гранд», почти целиком занятый изображением отеля и фамилией владельца, выведенной затейливым шрифтом 1890-х годов; места, где писать, почти не оставалось, — видимо, от постояльцев такого усердия и не ожидали. | |
… one sheet of Swanson-Grand letter-paper, with a half-tone of the hotel and the name of the proprietor in flourishing 1890 type, but with practically no space for writing, an accomplishment apparently not expected of the guests. He turned it over, took out his bankerish gold-mounted fountain pen, and drew up an altogether bankerish table of one branch of his ancestors: |
15
править«А ведь я презирал богачей, которые выбрасывались из окна во время прошлого кризиса — несчастные белые пиявки не мыслили себе жизни без двух шофёров, — не из кого будет кровь сосать. Мы, негры, так не поступаем». | |
I despise the rich investors who jumped out of windows during the last depression—poor white leeches who couldn’t take it unless they had two chauffeurs to bleed. We Negroes don’t do that. |
… он и Рэнди оказались в числе девяти членов комиссии по устройству общегородской встречи ветеранов. | |
… Randy and he served on a committee of nine to arrange a citywide welcome to the returning veterans. |
16
правитьДоктор Дэвис сказал, что пришёл с просьбой. | |
Dr. Davis had, he said, come to beg. |
В студенческие годы <…> Род одинаково преуспевал в риторике и в поло, исправно напивался с хулиганами, которых подбирал в нью-йоркских барах, <…> совращал девушек только из таких семей, которые не могли ни унизиться, ни возвыситься до шантажа, и говаривал с шутливой откровенностью: <…> «Когда я выставлю свою кандидатуру в Сенат, никакие незаконные младенцы не будут прерывать моих предвыборных выступлений». | |
In his Eastern college days <…> Rod had been equally deft at debating and at polo, and while he sozzled with the rowdies he picked up in New York bars, <…> he seduced none but girls of families above or below the blackmail line, and said with the humorous clarity, <…> “When I get ready to run for the Senate, there won’t be any little bastards on the platform.” |
19
правитьКогда человек в тридцать один год рождается негром, ему нужна семья. | |
When a man is born a Negro at thirty-one, he needs a family. |
Может быть, и правду говорят, будто все негры участвуют в тайном сообществе, цель которого — истребить всех белых людей, дьявольски хитрый, но зверский, чудовищный заговор, зловещий, как чёрные клубы дыма над полуночным костром, зажжённым для человеческого жертвоприношения; и за каждым белым человеком следят, и все его поступки заносят в особые книжечки для сведения знахарей и коммунистических агентов? | |
Was it true, as some people said, that the whole dark world was a conspiracy planning the destruction of all the white people, viciously clever yet jungle-mad, wild as smoke-blackened midnight fires for human sacrifice; a cabal that spied on every white person’s acts and noted them in little books audited by witch-doctors and Communist agents? |
Казалось бы, человеку средних умственных способностей нечего удивляться тому, что в доме у небогатого негра с элементарным вкусом и любовью к порядку всё выглядит совершенно так же, как в доме у любого другого небогатого американца с элементарным вкусом и любовью к порядку. Что, собственно, ты ожидал увидеть, сердито спрашивал себя Нийл. Жертвенник культа вуду? Тамтам и леопардовую шкуру? Игральные кости и бутыль маисовой водки? Или же картину кисти Элдзира Кортора и фотографии Хайле Селассие, Уолтера Уайта и Пушкина с собственноручными надписями? | |
There was no reason why a man of average perception should have been astonished that the house of middle-class Negroes with ordinary good taste and neatness should be exactly like the house of any other middle-class Americans with ordinary taste and neatness. What, Neil taxed himself, did he expect? A voodoo altar? Drums and a leopard skin? A crap-game and a demijohn of corn liquor? Or an Eldzier Cortor painting and signed photographs of Haile Selassie, Walter White and Pushkin? |
— … повседневное чувство унижения, на которое обречён каждый негр, особенно здесь, на самодовольном Севере. На Юге нам говорят просто и ясно: ты — собака, привыкай к своей конуре, и тогда будет тебе от хозяина жирная кость и доброе слово. Но здесь нас уверяют, что мы настоящие люди, позволяют нам надеяться и размышлять, и потому постоянные напоминания о нашей якобы неполноценности, случайные бесцеремонные оскорбления для нас чувствительней, чем страх перед линчеванием для наших южных братьев. <…> Работать дальше кухни или котельной тебя вряд ли пустят, будь ты хоть семи пядей во лбу. | |
“… the humiliation that every Negro feels every day, particularly in our self-satisfied North Middlewest. In the South, we’re told we’re dogs who simply have to get used to our kennels, and then we’ll get a nice bone and a kind word. But up here we’re told that we’re complete human beings, and encouraged to hope and think, and as a consequence we feel the incessant little reminders of supposed inferiority, the careless humiliations, more than our Southern cousins do the fear of lynching. <…> Rarely get jobs better than the kitchen, no matter what our ability.” |
23
правитьОни достаточно видели негров, которые, разбогатев на продаже эликсира для ращения волос или зазнавшись на тёплых местечках в суде, забывали дедовские хижины и стремились втереться в так называемое Высшее Цветное Общество с его темно-кофейными красавицами и такими же лимузинами, его любовными интригами, продажными поэтами и белыми альфонсами в салоне мадам Нуар-Мозамбик и с охотничьими завтраками по всей форме — вплоть до красных курток и последующих отчётов в светской хронике (негритянских газет). | |
In every city they had seen too many Negroes who, prosperous with hair-tonics or portentous with jobs in the court house, forgot the cabins of their grandfathers and chased something called the Best Colored Society, with its coffee-colored debutantes and coffee-colored limousines, its sweetmen and kept poets and white pansies in the salon of Mme. Noire-Mozambique, and its hunt-breakfasts complete with red jackets and mention in the society columns (colored). |
Рассказывал <…> о пограничных штатах: <…> | |
Talking of <…> Border States: <…> |
“… the New Negro demands every right of the New White Man, every one, and he doesn’t whine for them now; he’ll fight for them. You white Iagos have built up a revolutionary army of thirteen million Othellos, male and female.” |
— … белый южанин обязательно расскажет вам, что в детстве его лучшим другом был чёрный пострелёнок, который научил его пить водку и насчёт всего прочего просветил. Никогда он, бедный, не расскажет вам, что дружил с чёрным мальчиком, прилежным и непьющим. Он и не знал, что среди цветных мальчиков бывают такие — он и по сю пору этого не знает! <…> | |
“… the Southern white man invariably tells you that when he was a boy, his best friend was a lil black rascal who was his guide and bootlegger and pimp and pal. Good Ole Jim! He never tells you he was friendly with a black boy who was studious and sober. He didn’t know there were any colored boys like that—he still doesn’t! <…> |
24
править— Что и говорить, пламенный патриот выйдет из человека, который любит мыться каждый день, если твердить ему, что он не смеет даже пользоваться одним водопроводом с фермером янки или деревенщиной из Теннесси, искренне убежденным, что ванны существуют для того, чтобы держать в них червей для наживки. | |
“It certainly makes an ardent patriot out of a guy who happens to like bathing every night to be told he can’t even share the same running stream of water with a Yankee farmer or a Tennessee hillbilly who earnestly believes that a bathtub was invented to keep angleworms in. |
— На одного такого белого, <…> которым, если вы друг, безразлично, какого вы цвета, так же, как безразлично, чёрные у вас волосы или рыжие, — найдётся десять мерзавцев, которые набиваются нам в друзья либо потому, что хотят нам что-нибудь навязать — швейную машинку, новую религию или коммунистическое учение — либо потому, что они в свободное время увлекаются Социальным Равенством для Бедных Цветных Братьев так же, как подарками для Англии и романами Томаса Вулфа <…>. А то ещё есть белые неудачники — брошенные женщины, безработные журналисты, проповедники без паствы, — те воображают, что могут добиться признания и горячей любви в нашем мире, что мы только и мечтаем о белом покровителе, который когда-то прочёл биографию Букера Т. Вашингтона. | |
“For one white <…> that never even notices your color if you’re a friend, any more than he especially notices whether you’re black-headed or red-headed, there’s ten ofays who pretend they want to be chummy but are either on the make, trying to sell us something—a sewing-machine or a church or Communist doctrine—or else they’re taking up Social Equality for the Poor Colored Brethren, in between Bundles for Britain and Thomas Wolfe <…>. Or else they’re failures in their own white world, frustrated women and reporters without a job and preachers without pews, who believe they can be important and get loved hot in our world, which they think is just panting to be patronized by some gray that once read a life of Booker T. Washington.” |
Когда-то Софи выступала с негритянскими песенками в ночных клубах Нью-Йорка <…>. | |
Sophie had once been a torch-singer in minor night clubs in New York <…>. |
… завязался разговор на расовые темы, к которым их тянуло неудержимо, как котёнка к шуршащей бумажке… | |
… the race-talk was resistless to them as a ball of paper to a kitten… |
29
править… древние кресла, чувствительные, как сейсмограф. | |
… seismographic old chairs. |
Когда крупные деноминации — методисты, баптисты, пресвитерианцы — от стонов и возгласов «аллилуйя» перешли к газосветной готике и литературным обзорам с амвона, замученные, усталые люди устремились в новые церкви, где им хоть и не обещали роста зарплаты, но гарантировали спасение души и где они могли во всеуслышание ругать дьявола, папу римского и Уолл-стрит, вознаграждая себя за то, что нельзя во всеуслышание ругать хозяев. На чердаках, в пустующих магазинах и складах возникали удивительные новые секты, вроде церкви Библейского Спасения во Христе или Общины Святых Избранников Божиих, под чем следовало понимать десяток усталых мужчин и женщин, восемь молитвенников и четыре скамейки. | |
With the drifting of the great denominations, the Methodists and Baptists and Presbyterians, from moaning and hallelujahs to indirectly-lighted Gothic and pulpit book-reviews, the job-tortured masses in America had dribbled into new churches which promised that they should have salvation if they could not have larger paychecks, and which encouraged them to howl publicly at the Devil, the Pope, and Wall Street, in recompense for not daring to howl publicly at the Boss. In lofts and empty store-buildings there had been organized such wondrous new creeds as The Church of God in Christ Through Bible Salvation, and The Assembly of the Divinely Appointed Saints, which signified ten tired men and women, eight hymn-books, and four benches. |
31
правитьГде ещё найдёшь такие добрососедские отношения, как здесь, на Среднем Западе? Здесь не знают ни подобострастия к именитым, ни борьбы за первенство между жёнами врачей, адвокатов и коммерсантов — всего того, что мешает свободно дышать в Европе, в Великобритании и британских колониях, включая Новую Англию. Его окружают преданные друзья и знаменосцы демократии. | |
Nowhere in the world was there such neighborliness as here in the Middlewest. There was none of the obsequiousness of the humble toward the gentry, of the fight for precedence among the wives of doctors and lawyers and merchants that staled the air of Europe and Great Britain and the British colonies—including New England. These were his affectionate friends, and the standard-bearers of democracy. |
36
правитьС самого основания Федерального клуба в нём не числилось ни одного еврея, ни одного музыканта, ни одного учителя и очень мало членов демократической партии. Это не было оговорено уставом. Такой оговорки не требовалось. | |
No Jew, no musician, no teacher and very few Democrats had ever belonged to the Federal Club. Not that there was any bylaw against them. There was no need of one. |
Подстриженные ёжиком волосы Рода, его широкие плечи и тонкая талия вызывали в памяти всякие слова из Киплинга: сирдар, саиб, сипай, долг, сила, нищий, туземец, каста, пария, кровь; беззаботно ответил полковника сын, голос крови во мне не угас; твой сын молодец, отважный боец, он Квислингом будет у нас. | |
Looking at Rod’s curt hair, wide shoulders, shaped waist, you thought of all sorts of Kipling words: sirdar, sahib, polo, tiffin, pukka—duty, power—beggar, native—pure breed, outcast, blood—lightly answered the colonel’s son, I hold by the blood of my clan; your son I’ll take and we shall make a Quisling of the man. |
50
правитьТо была Маленькая Женщина Всех Времён, очень милая и добрая женщина, помощница мужу и сыновьям во всех их честолюбивых начинаниях, среди которых было очень много вредных. Она пекла булочки для соседских ребят и любила слушать по радио глупые рассказы с продолжениями, она была доброй прихожанкой и приветливой соседкой. Она верила всему, что ей говорили её священник, её депутат и тот безымянный оракул, что выдумывает моды на обувь и косметику, и не кто иной, как она, испокон веков санкционировала и оправдывала существование всех прожорливых армий, всех пышных церквей, судов, университетов и «хорошего общества», все войны и бедствия на земле. | |
She was the Little Woman of the Ages, very pleasant and kind, helpful to the ambitions of her husband and the boys, and many of them were very bad ambitions. She made cookies for the neighborhood children and listened fondly to foolish serials on the radio; she was a good church-worker and a willing neighbor. She believed everything that her minister, her congressman and the secret anarch who invents the fashions in shoes and cosmetics told her, and it is she who has licensed and justified all the ravenous armies, all the pompous churches and courts and universities and good society, all the wars and misery since time was. |
Перевод
правитьЕ. Д. Калашникова, М. Ф. Лорие, 1965 (с незначительными уточнениями)
Автор о романе
править… на всех углах будут кричать, что я написал роман, столь кровожадно живописующий расовые противоречия, что это вызовет новое нападение на форт Самтер. На самом-то деле «расовый вопрос» — лишь малая часть романа, но эта часть непременно заслонит собой остальное. <…> | |
… what will be cried from the housetops, is that I have written a novel which is so frantically devoted to racial controversy that it will entail a new attack on Fort Sumter. Actually, the "race question" is only a small part of Kingsblood Royal, but it is the part which will stand out. <…> | |
— «Заметка о „Кингсбладе, потомке королей“» (A Note About Kingsblood Royal), 1947 |
Примечания
править- ↑ С северо-восточными штатами.
- ↑ Великая Республика — вымышленный город, намёк на всю страну.
- ↑ См., например, главу XLVI «Жизни на Миссисипи» Марка Твена.
- ↑ Перевод Н. В. Высоцкой // Синклер Льюис. Собрание сочинений в 9 томах. Т. 6. У нас это невозможно. Статьи. — М.: Правда, 1965. — С. 488-492.