Заметки о будущей войне. Письмо на злободневную тему

«Заметки о будущей войне. Письмо на злободневную тему» (англ. Notes on the Next War: A Serious Topical Letter) — статья Эрнеста Хемингуэя, впервые опубликованная в сентябре 1935 года в журнале «Esquire».

Цитаты

Через год или ещё через год после будущего года они начнут воевать. Что же произойдёт с тобой? Вначале ты хорошо заработаешь, возможно и такое. Но не исключено, что ты ничего не получишь. Правительство получит всё. Вот что такое военные доходы в конечном итоге. Если ты на пособии, тебя втянут в эту гигантскую бесприбыльную работу, и с того дня ты станешь рабом. Если это будет общеевропейская война, тогда мы будем вовлечены в неё: ведь пропаганда, <…> жадность и желание оздоровить больной организм государства обязательно сделают своё дело. <…> Первая панацея для нации, заведённой правительством в тупик, — инфляция, второе — война. Оба приносят временное процветание, оба ведут к полному краху. Оба являются лазейкой для политических и экономических оппортунистов. У нас нет друзей среди европейских государств со времён последней войны, и нет такой страны, за которую бы стоило воевать, кроме своей собственной.

The year after that or the year after that they fight. Then what happens to you? First you make a lot of money; maybe. There is a chance now that you make nothing; that it will be the government that makes it all. That is what, in the last analysis, taking the profits out of war means. If you are on relief you will be drafted into this great profitless work and you will be a slave from that day. If there is a general European war we will be brought in if propaganda, <…> greed, and the desire to increase the impaired health of the state can swing us in. <…> The first panacea for a mismanaged nation is inflation of the currency; the second is war. Both bring a temporary prosperity; both bring a permanent ruin. But both are the refuge of political and economic opportunists. No European country is our friend nor has been since the last war and no country but one’s own is worth fighting for.

	Ни одна нация больше не платит долгов. Нет такого государства, которое хотя бы делало вид, что несёт ответственность перед другими государствами или отдельными лицами. <…> Теперь <…> нельзя верить на слово. Поэтому мы можем игнорировать любые договоры и соглашения с государствами, если они не соответствуют реальной политике этих государств.
	No nations, any more, pay their debts. There is no longer even a pretence of honesty between nations or of the nation toward the individual. Now <…> you cannot take its word on anything. So we may discard any treaties or declarations of intentions by any countries which do not coincide completely and entirely with the immediate and most cynical national aims of those countries.

… стоит только Муссолини начать бряцать оружием, как его патриоты в страстном рвении схватить за горло врага забывают про свои домашние неприятности. Именно по такому принципу в начале правления Муссолини, когда его личная популярность заметно ослабла, а оппозиция значительно окрепла, было инсценировано покушение на него, что воспламенило истерическую любовь толпы к своему чуть было не потерянному дуче, и она готова была поддерживать какие угодно реформы и патриотично проголосовала за самые жестокие репрессии против оппозиции. Муссолини играет на удивительном истерическом патриотизме своих граждан, как скрипач на своём инструменте <…>. Теперь Муссолини намерен вести войну с феодальной страной, против босоногого средневекового войска кочевников. Он собирается направить самолёты против народа, у которого ничего нет, применить пулемёты, миномёты, газы и современную артиллерию <…>. Франция счастлива, что Муссолини будет воевать. Тот, кто воюет, может быть и побежден. Другое сильнейшее поражение Италии, её Чёрное Капоретто, было нанесено этими самыми эфиопами в Адуа…

… Mussolini has only to rattle the sabre against a foreign country to make his patriots forget their dissatisfaction at home in their flaming zeal to be at the throats of the enemy. By the same system, early in his rule, when his personal popularity waned and the opposition was strengthened, an attempted assassination of the Duce would be arranged which would put the populace in such a frenzy of hysterical love for their nearly lost leader that they would stand for anything and patriotically vote the utmost repressive measures against the opposition. Mussolini plays on their admirable patriotic hysteria as a violinist on his instrument <…>. Now he is setting out to make war on a feudal country, whose soldiers fight barefooted and with the formations of the desert and the middle ages; he plans to use planes against a people who have none and machine guns, flame projectors, gas, and modern artillery <…>. France is glad to see him fight. In the first place anyone who fights may be beaten; Italy’s Black Caporetto, her second greatest military debacle, was administered by these same Ethiopians at Adowa…

Италия без союзников никогда не была серьёзным противником, потому что у неё нет ни угля, ни железа. <…> За последнее время Италия пыталась преодолеть этот недостаток, создав сильную авиацию, и именно благодаря своим самолётам она сегодня представляет угрозу для Европы. Англия счастлива, что Италия будет воевать в Эфиопии. <…> если она победит, прекратятся набеги абиссинцев на северные границы Кении и на кого-то другого ляжет ответственность запрещать абиссинцам вести их вековую торговлю рабами с Аравией. Тогда Англия, несомненно, должна будет договориться с возможным победителем о постройке гидроэлектростанции в северо-восточной Эфиопии для орошения своего Судана, чего она уже давно жаждет. <…> И наконец, Англия знает, что всё, что бы ни нашла Италия в Эфиопии, она будет вывозить через Суэцкий канал или более длинным путём через Гибралтарский пролив. Если же разрешить Японии проникнуть в Эфиопию и таким образом позволить ей укрепиться в Африке, всё, что она там получит, пойдёт прямо в Японию, и в нужный момент не окажется никакого контроля над вывозом. Германия счастлива, что Муссолини пытается поживиться Эфиопией. Любое изменение африканского статус-кво открывает дорогу притязаниям Германии на бывшие африканские владения. Возврат колоний, если это удастся, возможно, отсрочит войну на довольно продолжительное время. Германия под властью Гитлера хочет войны, войны-реванша, хочет её страстно, патриотично и почти фанатично. Франция надеется, что это произойдёт прежде, чем Германия станет достаточно сильной. <…> Народ никогда не хочет войны, пока человек, используя мощь пропаганды, не убедит его в её необходимости. Пропаганда теперь значительно сильнее, чем когда-либо. Она представляет собой слаженный, разветвлённый и хорошо контролируемый механизм, и до тех пор, пока государством управляет один человек, правде там нет места.

Italy has never been a serious problem unless she has allies, because she has no coal and no iron. <…> Lately Italy has tried to overcome this by building up an enormous air-force and it is her air-force that makes her the threat she is in Europe today. England is glad to see Italy fight Ethiopia. <…> if she wins that removes the annoyance of Abyssinian raids along the northern frontier province of Kenya and gives someone else the responsibility of suppressing the perennial Abyssinian slave trade across to Arabia. Next England must undoubtedly have an arrangement with the possible victor about the water project in north-eastern Ethiopia which she has long coveted for the watering of the Sudan. <…> Lastly she knows that anything Italy finds and brings out of Ethiopia must come through the Suez Canal or, taking the long way around, the straits of Gibraltar, while if Japan had been permitted to penetrate into Ethiopia and thus gain a foothold in Africa what she took would go direct to Japan and in time of necessity there would be no control over it. Germany is glad to have Mussolini try to gobble Ethiopia. Any change in the African status quo provides an opening for her soon-to-be-made demands for return of her African colonial possessions. This return, if made, will probably delay war for a long time. Germany, under Hitler, wants war, a war of revenge, wants it fervently, patriotically and almost religiously. France hopes that it will come before Germany is too strong. <…> A country never wants war until a man through the power of propaganda convinces it. Propaganda is stronger now than it has ever been before. Its agencies have been mechanised, multiplied and controlled until in a state ruled by any one man truth can never be presented.

	… война сейчас готовится и приближается с неотвратимостью давно и хорошо запланированного убийства.
	… a war is now being prepared and brought closer each day with all the premeditation of a long planned murder.

	Была ли в прошлую войну хоть одна армия союзников, которая рано или поздно не разбежалась бы?
	Was there any allied army which did not, sooner or later, run during the last war?

	Современную войну не выигрывают, потому что она она ведётся до предела, когда все стороны должны потерпеть поражение. Солдаты, что воюют в конце войны, не способны победить. Всё дело в том, чьё правительство выдохнется первым или на чью сторону встанет новый союзник со свежими силами. — вероятно, неоригинально
	No one wins a modern war because it is fought to such a point that everyone must lose. The troops that are fighting at the end are incapable of winning. It is only a question of which government rots the first or which side can get in a new ally with fresh troops.

Последнюю войну выиграли союзники, но в маршировавших на парадах полках были не те солдаты, что воевали. Те солдаты мертвы. Было убито более семи миллионов, и убить значительно больше, чем семь миллионов, сегодня истерично мечтает бывший ефрейтор германской армии и бывший лётчик и морфинист, сжигаемый личным и военным честолюбием в дурмане мрачного, кровавого, мистического патриотизма. Гитлеру не терпится развязать в Европе войну. Он бывший ефрейтор, и в этой войне он не будет воевать, только произносить речи. Ему самому нечего терять. Зато он может получить всё. Муссолини тоже бывший ефрейтор, но он также бывший анархист, великий оппортунист, он же и реалист. Он не хочет войны в Европе. Он будет разыгрывать в Европе фарс, но воевать там никогда не станет. Он всё ещё помнит, что такое война и как он вышел из неё в результате несчастного случая, получив ранение итальянским снарядом, и вернулся к газетной работе. <…> он знает, что <…> первый диктатор, который спровоцирует войну и проиграет её, положит конец диктаторству для себя и для своих сынков на долгое время. Но поскольку для существования его режима война необходима, он избрал Африку театром военных действий и единственную там независимую страну своим противником. <…> бесспорно, в итальянском военном колледже эта война представляется как верная, быстрая и идеальная кампания. Но возможно, что режим и правительство падут именно из-за этой верной и идеальной кампании раньше чем через три года. <…> Если абиссинцы предпочтут партизанскую войну миру, то не исключено, что Эфиопия превратится в незаживающую рану на боку Италии, истощит её казну, её молодость, продовольствие и вернёт ей армию, больную и ожесточившуюся от страданий и против правительства, пославшего её на эти страдания, наобещав славу. Именно потерявшие иллюзии солдаты способны низвергать режимы. Возможно, что война в Африке продлит мир в Европе. За это время может что-нибудь произойти с Гитлером. Но мерзкую кашу, которую заварила Европа, нам не стоит расхлёбывать. Европа всегда воевала, передышки — это только время заключения перемирий.

The allies won the war but the regiments that marched in triumph were not the men who fought the war. The men who fought the war were dead. More than seven million of them were dead and it is the murder of over seven million more that an ex-corporal in the German army and an ex-aviator and former morphine addict drunk with personal and military ambition and fogged in a blood-stained murk of misty patriotism look forward hysterically to today. Hitler wants war in Europe as soon as he can get it. He is an ex-corporal and he will not have to fight in this one; only to make the speeches. He himself has nothing to lose by making war and everything to gain. Mussolini is an ex-corporal, too, but he is also an ex-anarchist, a great opportunist, and a realist. He wants no war in Europe. He will bluff in Europe but he never means to fight there. He can still remember what the war was like himself and how he left it after being wounded in an accident with an Italian trench mortar and went back to newspaper work. <…> he knows that <…> the first dictator who provokes a war and loses it puts a stop to dictators, and their sons, for a long time. Because the development of his regime calls for a war he chooses Africa as the place to fight and the only surviving free African state as his opponent. <…> doubtless in the Italian War College it looks like a foolproof, quick and ideal campaign. But it may be that a regime and a whole system of government will fall because of this foolproof war in less than three years. <…> If the Abyssinians choose to fight on in guerrilla warfare rather than make peace Italy may find that Ethiopia will be an unhealing wound in her side that will drain away her money, her youth and her food supplies and return men broken in health and disgusted with suffering and the government that sent them to suffer with promises of glory. It is the disillusioned soldiers who overthrow a regime. It may be that this war in Africa will prolong the temporary peace in Europe. In the meantime something may happen to Hitler. Of the hell broth that is brewing in Europe we have no need to drink. Europe has always fought, the intervals of peace are only Armistices.

Перевод

Т. С. Тихменева, около 1969

См. также

• его статью Крылья над Африкой (Кое-что из области орнитологии)