Жизнь, Вселенная и всё остальное

«Жизнь, Вселенная и всё остальное» (англ. Life, the Universe and Everything) — третий роман в цикле «Путеводитель по Галактике для путешествующих автостопом». Впервые опубликован в 1982 году. Название отсылает к Ответу на главный вопрос жизни, Вселенной и всего остального из первого романа.

Цитаты

	Немаловажные факты из истории Галактики. Факт номер один. (Заимствовано из многотомника «Сидерическое собрание цитат на каждый день». Том «Популярная история Галактики») Ночное небо над планетой Криккит — наименее занимательное зрелище во всей Вселенной. — глава 3
	Important facts from Galactic history, number one: (Reproduced from the Siderial Daily Mentioner's Book of popular Galactic History.) The night sky over the planet Krikkit is the least interesting sight in the entire Universe.

	Факт номер два. <…> С самого появления этой Галактики великие цивилизации возникали и рассыпались в прах, возникали и рассыпались в прах, то возникали, то рассыпались в прах столь часто, что так и тянет заявить, будто жизнь в Галактике: а) давно уже мучается головокружениями от всей этой ряби в глазах (времякружениями, историякружениями и т. д.) и б) просто глупа. — глава 5
	… number two: <…> Since this Galaxy began, vast civilizations have risen and fallen, risen and fallen, risen and fallen so often that it's quite tempting to think that life in the Galaxy must be (a) something akin to seasick — space-sick, time sick, history sick or some such thing, and (b) stupid.

Только пришествие карманных компьютеров пролило свет на умопомрачительную истину. Вот она: Числа, записываемые в счета на территории ресторанов, не подчиняются математическим законам, которые управляют числами, записываемыми на любых других клочках бумаги в любых других уголках Вселенной. Этот простой факт вызвал бурю в научном мире. Произошла настоящая революция. Хорошие рестораны стали ареной стольких математических конференций, что многие из лучших умов своего времени скончались от тучности и сердечных болезней, что отбросило теоретическую математику на много лет назад. — глава 7

So it was only with the advent of pocket computers that the startling truth became finally apparent, and it was this: Numbers written on restaurant bills within the confines of restaurants do not follow the same mathematical laws as numbers written on any other pieces of paper in any other parts of the Universe. This single fact took the scientific world by storm. It completely revolutionized it. So many mathematical conferences got held in such good restaurants that many of the finest minds of a generation died of obesity and heart failure and the science of maths was put back by years.

	— У официанта в блокноте <…> реальное и ирреальное вступают в противоборство на столь глубинном уровне, что одно переходит в другое и наоборот, благодаря чему возможно практически все при соблюдении определённых принципов. — А что это за принципы? — Сформулировать их невозможно. <…> Собственно, невозможность их формулирования и есть один из самих этих принципов. — глава 8
	"On a waiter's bill pad <…> reality and unreality collide on such a fundamental level that each becomes the other and anything is possible, within certain parameters." "What parameters?" "It's impossible to say. <…> That's one of them."

Зафод <…> выслал в свой желудок третий стакан: пусть найдёт второй и выяснит, почему тот ещё не доложил о здоровье первого. После чего подозрительно обозрел двух Триллиан и пришёл к выводу, что та, что справа, ему больше по вкусу. влил ещё стакан в свою другую глотку. Стратегия заключалась в том, чтобы он перехватил предыдущий у скрещения дорог, и пусть соединёнными силами поднимут дух второго. Затем пусть отправляются все втроём на поиски первого, поговорят с ним по-людски, споют ему колыбельную, что ли. Не будучи уверен в понятливости четвертого стакана, он послал за ним пятый с дополнительными пояснениями и шестой чисто ради моральной поддержки. — глава 11

Zaphod <…> sent a third drink down to see why the second hadn't yet reported on the condition of the first. He looked uncertainly at both of her and preferred the one on the right. He poured a drink down his other throat with the plan that it would head the previous one off at the pass, join forces with it, and together they would get the second to pull itself together. Then all three would go off in search of the first, give it a good talking to and maybe a bit of a sing as well. He felt uncertain as to whether the fourth drink had understood all that, so he sent down a fifth to explain the plan more fully and a sixth for moral support.

	— Не могу не отметить того факта, что вы припарковали свой корабль <…> прямо поперёк моего. — глава 11
	"I can't help noticing that you have parked your ship <…> through mine."

	Артуру <…> не понравилась топография ухмылки официанта, но это ничего — он с детства не любил никаких графиков. — глава 13
	Arthur <…> didn't like the topography of the waiter's smile, but he'd never liked graphs anyway.

	… известный в частной жизни под странным именем Зипо Биброк 5х108. — глава 14
	… Zipo Bibrok 5 / 108, as his private name was known, inexplicably, to be.

	— Согласно мнению [криккитян], Вселенная оскорбила их своим существованием, а они дали ей сдачи и были правы. — глава 14
	"According to their view, which the Universe forced on them, right, they did right."

	— Потоки времени сейчас ужасно загрязнены. В них плавает масса мусора — наподобие отходов и обломков кораблекрушений. И все больше этого утиля попадает назад в физический мир. Возмущения в пространственно-временном континууме, этакие протечки, знаете ли. — глава 16
	"The time streams are now very polluted. There's a lot of muck floating about in them, flotsam and jetsam, and more and more of it is now being regurgitated into the physical world. Eddies in the space-time continuum, you see."

	Форд Префект уцепился за идею вечеринки со всем рвением арктурианской мегапиявки, которая, крепко прильнув к жертве, откусывает ей голову и забирает звездолёт жертвы себе. — глава 16
	… Ford Prefect had attached himself to it the way an Arcturan Megaleach attaches itself to its victim before biting his head off and making off with his spaceship.

Всё больше распространяется мнение, что путешествия во времени представляют собой угрозу экологии, так как влекут за собой загрязнение истории. Теория и практика путешествий во времени пространно описаны в соответствующих статьях «Большой Галактической Энциклопедии». Правда, эта наука темпоральных перемещений недоступна для всех, кто не изучал высочайшую гиперматематику по крайней мере в течение четырёх жизней… — глава 17

Time travel is increasingly regarded as a menace. History is being polluted. The Encyclopedia Galactica has much to say on the theory and practice of time travel, most of which is incomprehensible to anyone who hasn't spent at least four lifetimes studying advanced hypermathematics…

Самая долгая и разрушительная вечеринка в истории Галактики длится уже четвертое поколение, но никто из гостей не выказывает ни малейшего желания уйти. Правда, один субъект покосился на часы, но за прошедшие с этого мига одиннадцать лет его инициатива так и не была подхвачена. <…> С недавних пор высоко за облаками наблюдаются какие-то взрывы и вспышки. Есть предположение, что это началась битва между эскадрильями нескольких конкурирующих компаний по чистке ковров, которые вьются над местом вечеринки подобно стервятникам. Но мало ли чего не болтают на вечеринках, особенно на этой? — глава 21

The longest and most destructive party ever held is now into its fourth generation, and still no one shows any signs of leaving. Somebody did once look at his watch, but that was eleven years ago, and there has been no follow-up. <…> There have recently been some bangs and flashes up in the clouds, and there is one theory that this is a battle being fought between the fleets of several rival carpet-cleaning companies who are hovering over the thing like vultures, but you shouldn't believe anything you hear at parties, and particularly not anything you hear at this one.

	Лучшим способом ввязаться в драку с Кремнезубым Бронескорпионом было просто родиться. Подобные поступки оскорбляли их до глубины души. — глава 24
	The best way to pick a fight with a Silastic Armorfiend was just to be born. They didn't like it, they got resentful.

	— … у меня в головах завелись мама и папа всех мигреней и головных болей, и я так понимаю, они скоро нарожают новых маленьких мигренят. — глава 26
	"… I have the mother and father of a pair of headaches, and I feel a lot of little headaches coming on."

	Мир покрыла темнота, — завывал Марвин, — Только мне она не светит, Инфракрасные зрачки Видят круглосуточно всю мерзость, Как же ночь я ненавижу. — глава 31
	"Now the world has gone to bed," Marvin droned, "Darkness won't engulf my head, "I can see by infra-red, "How I hate the night."

Глава 1

Каждое утро традиционный душераздирающий вопль оповещал окрестности, что Артур Дент проснулся и заново ужаснулся своему местоположению. В его пещере царил холод (а также смрад и сырость), но это ещё пол-ужаса. Главный же ужас состоял в том, что пещера находилась в лондонском районе Айлингтон, и первый автобус в центр должен был отправиться примерно через два миллиона лет. Время — это, так сказать, худшее место из всех, где только можно заблудиться <…>. Заблудившемуся в пространстве хотя бы не угрожает смерть со скуки. Артур Дент застрял на доисторической Земле в результате извилистой цепочки происшествий, в процессе каковых он попеременно подвергался оскорблениям и/или расщеплению на атомы в разнообразных экзотических уголках Галактики, бесчисленность и странность которых превзошли все его ожидания. И хотя теперь его жизнь текла чрезвычайно ровно и спокойно, нервы Артура по-прежнему шалили. Вот уже пять лет, как его не расщепляли на атомы. — начало романа

The regular early morning yell of horror was the sound of Arthur Dent waking up and suddenly remembering where he was. It wasn't just that the cave was cold, it wasn't just that it was damp and smelly. It was the fact that the cave was in the middle of Islington and there wasn't a bus due for two million years. Time is the worst place, so to speak, to get lost in <…>. At least being lost in space kept you busy. He was stranded in prehistoric Earth as the result of a complex sequence of events which had involved him being alternately blown up and insulted in more bizarre regions of the Galaxy than he ever dreamt existed, and though his life had now turned very, very, very quiet, he was still feeling jumpy. He hadn't been blown up now for five years.

	… с небес, рассекая тёплый вечерний воздух, тихо, как-то интеллигентно спустился длинный серебряный звездолёт. Выдвинулись длинные опоры, совершая изящные балетные па во славу технического прогресса.
	… a long silver ship descended through the warm evening air, quietly, without fuss, its long legs unlocking in a smooth ballet of technology.

Охмешконасыпатель Конца-Краю-Не-Знающий <…> принадлежит к очень узкому кругу бессмертных обитателей Вселенной. <…> На него самого бессмертие свалилось как снег на голову, в результате неудачного взаимодействия своенравного ускорителя элементарных частиц, банки с рассолом (то был утренний завтрак Охмешконасыпателя) и двух аптечных резинок. Мелкие подробности аварии не имеют значения, поскольку никому так и не удалось воспроизвести обстоятельства произошедшего, причем многие экспериментаторы при этом попали либо в дурацкое положение, либо на тот свет, либо и туда, и туда одновременно. <…> Он пресытился жизнью. Довольные улыбки, которыми он обычно озарял чужие похороны, стали какими-то натянутыми. В нём зрела ненависть к Вселенной в целом и каждому из её обитателей в частности. Вот тогда-то он и набрёл на цель, к которой можно было стремиться, и, как ему, во всяком случае, казалось, стремиться вечно. А придумал он вот что. Он решил оскорбить Вселенную. То есть он решил оскорбить всех её обитателей. Строго индивидуально, лицом к лицу, одного за другим и (тут он с особым сладострастием скрипнул зубами) в алфавитном порядке. Когда его знакомые (даже у таких типов бывают знакомые) намекали, что план не только этически неприемлем, но и неосуществим — поскольку всё время кто-то умирает, а кто-то рождается, Охмешконасыпатель просто вперял в оппонента свой стальной взгляд и бурчал: „Что, и помечтать нельзя?“ <…> На миг он вообразил свой маршрут в виде ломаной линии, связывающей все небесные огоньки, как на детских „загадочных картинках“ с пронумерованными точками. И понадеялся, что с какой-нибудь туристической смотровой вышки Вселенной эта ломаная покажется каким-нибудь вопиюще неприличным словом. <…> — Нет ли фильмов, которых я не видел уже тридцать тысяч раз? — Нет. — Гм. — Разве что „Психоз в космосе“. Вы видели этот фильм всего лишь тридцать три тысячи пятьсот семнадцать раз. — Разбудишь ко второй серии.

Wowbagger the Infinitely Prolonged <…> is one of the Universe's very small number of immortal beings. <…> He had had his immortality thrust upon him by an unfortunate accident with an irrational particle accelerator, a liquid lunch and a pair of rubber bands. The precise details of the accident are not important because no one has ever managed to duplicate the exact circumstances under which it happened, and many people have ended up looking very silly, or dead, or both, trying. <…> So things began to pall for him. The merry smiles he used to wear at other people's funerals began to fade. He began to despise the Universe in general, and everyone in it in particular. This was the point at which he conceived his purpose, the thing which would drive him on, and which, as far as he could see, would drive him on forever. It was this. He would insult the Universe. That is, he would insult everybody in it. Individually, personally, one by one, and (this was the thing he really decided to grit his teeth over) in alphabetical order. When people protested to him, as they sometimes had done, that the plan was not merely misguided but actually impossible because of the number of people being born and dying all the time, he would merely fix them with a steely look and say, "A man can dream can't he?" <…> Wowbagger gazed for a moment at the fantastic jewellery of the night, the billions of tiny diamond worlds that dusted the infinite darkness with light. Every one, every single one, was on his itinerary. Most of them he would be going to millions of times over. <…> "Any movies I haven't seen thirty thousand times already?" "No." "Uh." "There's Angst in Space. You've only seen that thirty-three thousand five hundred and seventeen times." "Wake me for the second reel."

Глава 2

Ему только что пришёл в голову великолепный способ победить ужас одиночества, кошмары, комплекс неполноценности из-за провала всех сельскохозяйственных начинаний и патологического отсутствия всякой будущности для него на доисторической Земле. Короче говоря, он вознамерился сойти с ума. Ещё раз широко улыбнувшись, он откусил кусочек от кроличьей ноги — остатка вчерашнего ужина. Блаженно разжевав мясо, он решил официально оповестить мир о своём решении. Артур приосанился, взглянул миру прямо в поля и леса. Для вящей торжественности воткнул кроличью косточку себе в бороду. Широко развел руки. — Я сойду с ума! — возгласил он. — Недурная мысль, — заметил Форд Префект, соскальзывая с валуна, на котором сидел. <…> — Где ты шатался? <…> — Нынче тут, завтра там и кое-где ещё, — сообщил Форд. И ухмыльнулся с хорошо рассчитанной издевкой. — Я тут временно спустил свой разум с цепи, предполагая, что, если я миру дико понадоблюсь, он призовёт меня обратно. <…> — Я думал, ты умер… — вырвалось у [Артура]. — Одно время я так тоже думал, — подхватил Форд, — а потом на пару недель решил, что я — лимон. Ужасно повеселился — все две недели только и знал, что бултыхался в джин» с тоником. <…> — Где же ты… — Отыскал джин с тоником? — радостно продолжил за него Форд. — Я отыскал озерцо, которое думало, что оно джин с тоником, и стал в нём бултыхаться. По крайней мере я думаю, что оно думало, что оно джин с тоником… Есть вероятность, — добавил он с ухмылкой, от которой самые хладнокровные люди с воем полезли бы на деревья, — что мне это всего лишь примерещилось.

He had just had a wonderful idea about how to cope with the terrible lonely isolation, the nightmares, the failure of all his attempts at horticulture, and the sheer futurelessness and futility of his life here on prehistoric Earth, which was that he would go mad. He beamed again and took a bite out of a rabbit leg left over from his supper. He chewed happily for a few moments and then decided formally to announce his decision. He stood up straight and looked the world squarely in the fields and hills. To add weight to his words he stuck the rabbit bone in his hair. He spread his arms out wide. "I will go mad!" he announced. "Good idea," said Ford Prefect, clambering down from the rock on which he had been sitting. <…> "Where have you been?" <…> "Around," said Ford, "around and about." He grinned in what he accurately judged to be an infuriating manner. "I just took my mind off the hook for a bit. I reckoned that if the world wanted me badly enough it would call back." <…> "I thought you must be dead …" he said simply. "So did I for a while," said Ford, "and then I decided I was a lemon for a couple of weeks. A kept myself amused all that time jumping in and out of a gin and tonic." <…> "Where," he said, "did you …?" "Find a gin and tonic?" said Ford brightly. "I found a small lake that thought it was a gin and tonic, and jumped in and out of that. At least, I think it thought it was a gin and tonic." "I may," he added with a grin which would have sent sane men scampering into trees, "have been imagining it."

	— В «Путеводителе» написано, что полёт — это искусство, а точнее сказать, навык. Весь фокус в том, чтобы научиться швыряться своим телом в земную поверхность и при этом промахиваться.
	"The Guide says there is an art to flying," said Ford, "or rather a knack. The knack lies in learning how to throw yourself at the ground and miss."

	Прищурившись, он уставился на горизонт. Для полноты картины не хватало только, чтобы порыв ветра драматически взъерошил его волосы — но местный ветерок баловался с какими-то листьями в сторонке, а на Форда и внимания не обращал.
	He gazed keenly into the distance and looked as if he would quite like the wind to blow his hair back dramatically at that point, but the wind was busy fooling around with some leaves a little way off.

	Форд довёл свою речь до конца, прежде чем Артур успел перейти от тупого взгляда к тупым замечаниям. <…> озадаченность медленно, точно альпинист по трудному склону, вскарабкалась по лицу [Артура] и уселась на бровях…
	Ford swept on before Arthur could turn the foolish look into a foolish remark. <…> a sort of pondering look had crawled slowly across his face like a mountaineer negotiating a tricky outcrop…

	Артур был совершенно счастлив. Его ужасно умиляло, что в этот день все его планы сами собой сбывались. Только двадцать минут назад он решил сойти с ума — и вот уже гоняется по лугам доисторической Земли за честерфилдской софой.
	Arthur felt happy. He was terribly pleased that the day was for once working out so much according to plan. Only twenty minutes ago he had decided he would go mad, and now he was already chasing a Chesterfield sofa across the fields of prehistoric Earth.

Глава 4

	— Ваша, что ли, софа? — раздалось сверху. — Что это было? — шепотом спросил Форд. Артур поднял глаза. — Что-то синее. — Какой формы? — вопросил Форд. Артур посмотрел ещё раз. — Оно имеет, — прошептал он Форду, серьёзно наморщив лоб, — форму полисмена. Еще некоторое время они лежали на газоне, скорбно хмурясь. Но тут синее полисменообразное нечто тронуло их обоих за плечи.
	"This your sofa?" said a voice. "What was that?" whispered Ford. Arthur looked up. "Something blue," he said. "Shape?" said Ford. Arthur looked again. "It is shaped," he hissed at Ford, with his brow savagely furrowing, "like a policeman." They remained crouched there for a few moments, frowning deeply. The blue thing shaped like a policeman tapped them both on the shoulders.

	Форд уставился себе под ноги, точно заимствуя у земли твердость духа, затем, вскинув голову, ответил полицейскому взглядом, в который было вложено все напряжение каждого дюйма из шестисот световых лет, разделяющих Землю и отчизну Форда — окрестности Бетельгейзе.
	Ford looked at the ground for a moment as if steadying himself for something, then he straightened up and aimed a look at the policeman which hit him with the full force of every inch of the six hundred light-years' distance between Earth and Ford's home near Betelgeuse.

	— У вас всё в норме? — спросил мальчишка. — Нет. — Тогда почему у вас в бороде кость? — Я воспитываю в ней смирение с любым местоположением, — произнес Артур, сам собой гордясь. Самый подходящий афоризм, чтобы заронить в молодые умы искру вдумчивого отношения к жизни.
	One of the boys looked at him quizzically. "You all right?" said the boy. "No," said Arthur. "Then why you got a bone in your beard?" said the boy. "I'm training it to like being wherever it's put." Arthur prided himself on saying this. It was, he thought, exactly the sort of thing which would entertain and stimulate young minds.

— ННП — <…> это нечто, что мы не можем увидеть, или не видим, или то, чего нам не дает увидеть наш мозг, потому что мы считаем, что это не наша проблема. Вот как расшифровывается ННП. Не Наша Проблема. Мозг просто вымарывает эту штуку из поля зрения, точно слепое пятно. Даже если ты посмотришь прямо на ННП, то всё равно её не разглядишь — если только не знаешь заранее, как она выглядит. Единственная надежда — застичь ННП врасплох краешком глаза.

"An SEP <…> is something that we can't see, or don't see, or our brain doesn't let us see, because we think that it's somebody else's problem. That's what SEP means. Somebody Else's Problem. The brain just edits it out, it's like a blind spot. If you look at it directly you won't see it unless you know precisely what it is. Your only hope is to catch it by surprise out of the corner of your eye."

	— Для меня нет более печального зрелища, как разрушение планеты. Хуже может быть только одно — наблюдать за её разрушением с её же поверхности. Или <…> наблюдать крикетные матчи.
	"There's nothing that depresses me more than seeing a planet being destroyed. Except possibly still being on it when it happens. Or <…> hanging around cricket matches."

Технология, делающая что-либо невидимым, столь трудоёмка, что в 999.999.999 случаях из миллиарда гораздо проще и эффективнее просто убрать этот объект куда подальше и обойтись без него. Эффрафакс Вугский, маг-суперзвезда от науки, однажды поставил на кон свою голову, что за год сумеет сделать абсолютно невидимой великую мегагору Меграмал. Когда он притомился тщетно обрабатывать гору массивными отбелизаторами, аннигиляторами рефракции и спектральными астраломылками, ему открылось, что за оставшиеся девять часов он вряд ли выполнит зарок. Тогда он, и его друзья, и друзья его друзей, и знакомые друзей его друзей, и друзья знакомых друзей его друзей, и довольно шапочные знакомые друзей знакомых друзей его друзей, которые зато владели крупным межзвёздным трансагентством, за одну ночь совершили величайший трудовой подвиг в истории человечества. И естественно, на следующее утро Меграмал больше не был виден. Однако Эффрафакс все же проиграл пари — и лишился головы — из-за педантизма некоего арбитра, обратившего внимание на то, что: а) при прохождении через место, где следовало находиться Меграмалу, он ни обо что не споткнулся и не расшиб себе лоб и б) в небесах засияла какая-то подозрительная новая луна.

The technology involved in making anything invisible is so infinitely complex that nine hundred and ninety-nine thousand million, nine hundred and ninety-nine million, nine hundred and ninety-nine thousand, nine hundred and ninety-nine times out of a billion it is much simpler and more effective just to take the thing away and do without it. The ultra-famous sciento-magician Effrafax of Wug once bet his life that, given a year, he could render the great megamountain Magramal entirely invisible. Having spent most of the year jiggling around with immense LuxO-Valves and Refracto-Nullifiers and Spectrum-Bypass-O-Matics, he realized, with nine hours to go, that he wasn't going to make it. So, he and his friends, and his friends' friends, and his friends' friends' friends, and his friends' friends' friends' friends, and some rather less good friends of theirs who happened to own a major stellar trucking company, put in what now is widely recognized as being the hardest night's work in history, and, sure enough, on the following day, Magramal was no longer visible. Effrafax lost his bet — and therefore his life — simply because some pedantic adjudicating official noticed (a) that when walking around the area that Magramal ought to be he didn't trip over or break his nose on anything, and (b) a suspicious-looking extra moon.

Глава 6

	Он созерцал приборы с видом человека, который пытается перевести градусы Фаренгейта в градусы Цельсия, пока его дом горит.
	He was staring at the instruments with the air of one who is trying to convert fahrenheit to centigrade in his head whilst his house is burning down.

	… моделью послужило маленькое итальянское бистро <…>. Оплетённые соломой бутылки поджидали неосторожных путников в засаде.
	… the resemblance to a small Italian bistro <…>. Rafia-wrapped bottles lurked hideously in the shadows.

	— Троегрудая путана с Эротикона-6. Поговаривают, что у неё эрогенные зоны начинаются милях в четырех от тела как такового. По-моему, врут. Я считаю, что в пяти.
	"The triple-breasted whore of Eroticon Six. Some people say her erogenous zones start some four miles from her actual body. Me, I disagree, I say five."

	— У меня врачи нашли недоразвитость гланды общественного долга и врожденный порок морального ядра личности.
	"My doctor says that I have a malformed public-duty gland and a natural deficiency in moral fibre."

Глава 9

	Неслышно появилась узенькая серебряная каёмка ранней зари. Несколько биллионов триллионов тонн сверхразогретых, лопающихся ядер водорода медленно вознеслись над горизонтом, прикинувшись при этом маленькими, холодными и чуточку сырыми.
	The early morning's thinnest sliver of light appeared silently. Several billion trillion tons of superhot exploding hydrogen nuclei rose slowly above the horizon and managed to look small, cold and slightly damp.

— Фгм, — произнёс робот и вернулся к своему занятию, а именно очень медленному хождению по очень маленькому кругу. <…> — Роса, — заметил [Марвин], — выпала сегодня на растительность с редкостно отвратительным хлюпающим звуком. <…> Мощность моей мыслительной деятельности на всех её уровнях и во всех её аспектах столь же безгранична, как бескрайние просторы самой Вселенной. И только мощность моего блока счастья подкачала. Хлюп, хлюп — шагал он по болоту. — Мощность моего блока счастья, — пояснил он, — можно уместить в спичечный коробок. Не вынимая спичек. <…> — Почему вы ходите кругами? — Потому что у меня нога завязла, — сказал Марвин без обиняков. <…> — Выражаю свою позицию. <…> Ещё миллион лет, <…> ещё миллиончик. Тогда я попробую ходить задом наперёд. Из чистой любви к переменам, сами понимаете. <…> для того, чтобы моё лицо исказила улыбка, нужно отнести его в мастерскую и часа два поработать над ним кувалдой…

"Bleah," said the robot and continued what it was doing, which was walking round very slowly in a very tiny circle. <…> "The dew," he observed, "has clearly fallen with a particularly sickening thud this morning. My capacity for mental activity of all kinds is as boundless as the infinite reaches of space itself. Except of course for my capacity for happiness." Stomp, stomp, he went. "My capacity for happiness," he added, "you could fit into a matchbox without taking out the matches first." <…> "Why are you walking in circles?" "Because my leg is stuck," said Marvin simply. <…> "Just to make the point. <…> Just another million years, <…> just another quick million. Then I might try it backwards. Just for the variety, you understand. <…> to get my face to grin wold take a good couple of hours in a workshop with a wrench…"

Глава 12

	Артуру невольно представилось, как Пол Маккартни, восседая с ногами в кресле у камина, мурлычет эту песенку Линде и соображает, что бы такое купить на доходы с неё — то ли Эссекс, то ли Ирландию.
	Arthur could almost imagine Paul McCartney sitting with his feet up by the fire on evening, humming it to Linda and wondering what to buy with the proceeds, and thinking probably Essex.

— Игра, которую вы именовали крикетом <…> относится к числу забавных капризов родовой памяти, благодаря которым многие концепции и образы продолжают жить в сознании, хотя их истинный смысл потерян во мгле времен. Из всех цивилизаций и племен Галактики только англичане могли воскресить воспоминание о самых ужасных войнах в истории Вселенной и превратить его в чрезвычайно замысловатую, нудную и бесцельную игру. Извините, но таково общее мнение о ней.

"The game you know as cricket <…> is just one of those curious freaks of racial memory which can keep images alive in the mind aeons after their true significance has been lost in the mists of time. Of all the races on the Galaxy, only the English could possibly revive the memory of the most horrific wars ever to sunder the Universe and transform it into what I'm afraid is generally regarded as an incomprehensibly dull and pointless game."

	— Угм, — произнёс Артур, глубокомысленно морща лоб, чтобы никто не усомнился в маневренности его извилин, — угу.
	"Um," said Arthur with a reflective frown to indicate that his cognitive synapses were coping with this as best as they could, "um."

— Жители Криккита никогда не восклицали про себя: «Мы одни во Вселенной». Видите ли, они окружены колоссальным Пылевым Облаком. Одно только их солнце и их планета, на самом краю восточной оконечности Галактики. Из-за Пылевого Облака они испокон веку не интересуются небом — всё равно там пусто. Ночью оно абсолютно чёрное. Днём светит солнце, но на солнце не очень-то посмотришь — они и не пытаются. В общем, неба они и не замечают. Как будто у них в зрачках слепое пятно на 180 градусов от горизонта до горизонта.

"The people of Krikkit have never thought to themselves `We are alone in the Universe.' They are surrounded by a huge Dust Cloud, you see, their single sun with its single world, and they are right out on the utmost eastern edge of the Galaxy. Because of the Dust Cloud there has never been anything to see in the sky. At night it is totally blank, During the day there is the sun, but you can't look directly at that so they don't. They are hardly aware of the sky. It's as if they had a blind spot which extended 180 degrees from horizon to horizon."

Тьма пылевого облака сдавила корабль. Внутри царила историческая тишина. Миссия «Криккита-1» заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-то с той стороны неба, откуда, вероятно, и происходил разбившийся корабль. Может, там находится другая планета — ох, как трудно далось это предположение самозамкнутым умам сынов Криккита с его глухой стеной вместо неба. История собиралась с силами, чтобы нанести криккитянам новый удар. <…> Корабль вылетел из облака. Пилоты увидели алмазную россыпь созвездий — и их души в ужасе взвыли. Некоторое время они летели вперёд, неподвижные на фоне глазастого тела Галактики, которое само было неподвижно на фоне бесконечных просторов Вселенной. А потом развернулись. — Это необходимо убрать, — сказали криккитяне, направив корабль в сторону дома. На обратном пути они спели немало мелодичных, наполненных глубоким смыслом песен на темы мира, справедливости, нравственности, культуры, спорта, семейной жизни и ликвидации всех прочих форм жизни.

The darkness of the cloud buffeted at the ship. Inside was the silence of history. Their historic mission was to find out if there was anything or anywhere on the other side of the sky, from which the wrecked spaceship could have come, another world maybe, strange and incomprehensible though this thought was to the enclosed minds of those who had lived beneath the sky of Krikkit. History was gathering itself to deliver another blow. <…> They flew out of the cloud. They saw the staggering jewels of the night in their infinite dust and their minds sang with fear. For a while they flew on, motionless against the starry sweep of the Galaxy, itself motionless against the infinite sweep of the Universe. And then they turned round. "It'll have to go," the men of Krikkit said as they headed back for home. On the way back they sang a number of tuneful and reflective songs on the subjects of peace, justice, morality, culture, sport, family life and the obliteration of all other life forms.

Глава 18

	Его глаза были готовы выскочить из своих орбит, и Артур сам не знал, почему: то ли они желали получше разглядеть то, что впереди, то ли, наоборот, ретироваться. <…> Артур дико возопил. Его кожа рванулась в одну сторону, а скелет — в противоположную, меж тем как мозг серьёзно задумался, которое из двух ушей использовать в качестве аварийного выхода.
	His eyes seemed to be popping out of his head. He wasn't certain if this was because they were trying to see more clearly, or if they simply wanted to leave at this point. <…> Arthur yawed wildly as his skin tried to jump one way and his skeleton the other, whilst his brain tried to work out which of his ears it most wanted to crawl out of.

	Он остался наедине со своими мыслями. И мысли эти были весьма неприятные. Им не помешал бы вооруженный конвой.
	He was alone with his thoughts. They were extremely unpleasant thoughts and would rather have had a chaperone.

То был Собор Ненависти. <…> Стены были черны. Там, где чёрный уступал место другим цветам, наблюдатель немедленно сожалел об этом, поскольку эти цвета принадлежали к широкой глазо-резущей гамме от Инфра-Страшного до Ультра-Вампиретового. Среди них можно было распознать такие оттенки, как Желтая Похоть, Красный Гадмий, Синий Ультрауморин, Берлинская Кобра, Змеиная Лазурь, Гнусно-Лиловый номер 13 и Холерная Зелень. Этими красками были раскрашены для заметности скульптурные украшения, а именно горгульи, от которых стошнило бы самого Фрэнсиса Бэкона. Все без исключения горгульи пялились со стен, с колонн, с висячих контрфорсов, с хоров — пялились на Статую <…>. Хоть горгульи и были таковы, что от них стошнило бы самого Бэкона, выражения их физиономий свидетельствовали, что при виде Статуи стошнило бы их самих (если б они имели желудки и прежде нашли кого-либо, кто не побоялся бы подать им обед).

It was a Cathedral of Hate. <…> It was black. Where it wasn't black you were inclined to wish that it was, because the colours with which some of the unspeakable details were picked out ranged horribly across the whole spectrum of eye-defying colours from Ultra Violent to Infra Dead, taking in Liver Purple, Loathsome Lilac, Matter Yellow, Burnt hombre and Gan Green on the way. The unspeakable details which these colours picked out were gargoyles which would have put Francis Bacon off his lunch. The gargoyles all looked inwards from the walls, from the pillars, from the flying buttresses, from the choir stalls, towards the Statue <…>. And if the gargoyles would have put Francis Bacon off his lunch, then it was clear from the gargoyles' faces that the Statue would have put them off theirs, had they been alive to eat it, which they weren't, and had anybody tried to serve them some, which they wouldn't.

	Каждый из трех его глаз был маленьким и налитым кровью, а на жизнь смотрел ещё менее здраво, чем рыба с куста бирючины.
	Each of his three eyes was small and intense and looked about as sane as a fish in a privet bush.

Глава 19

	… всякий, кто бывал в квазимногомерных мирах, знает, что народ там тоже грязный и дикий, истые язычники, по которым ядерные заряды плачут. На счастье квазимногомерцев и к нашему сожалению, никто ещё не изобрёл способа запускать крылатые ракеты под прямым углом к реальности.
	… anyone who has been to any of the higher dimensions will know that they're a pretty nasty heathen lot up there who should just be smashed and done in, and would be, too, if anyone could work out a way of firing missiles at right-angles to reality.

	… на какую бы планету этот ни переносили отдел бухгалтерии «Путеводителя», очень скоро эта планета гибла в огне войны или от какого-то стихийного бедствия…
	… every world on which the Guide has ever set up an accounting department has shortly afterwards perished in warfare or some natural disaster…

… странность и необъяснимость правил игры в броккийский ультра-крикет, бытующих в квазимногомерных мирах. Полный свод правил и установлений столь массивен и сложен, что первая же попытка собрать их в одной книге потерпела фиаско: сколлапсировав под собственной тяжестью, правила образовали Чёрную Дыру. И всё же изложим вкратце главные принципы: Правило первое. Отрастите как минимум три добавочных ноги. Особой пользы от них не будет, но публику позабавите. Правило второе. Найдите одного хорошего игрока в броккийский ультра-крикет. Сделайте с него несколько клонов. Так вы избежите тягомотной возни с отбором и тренировками. Правило третье. Поместите свою команду и команду противника на большое поле и окружите их высокой глухой стеной. Смысл этого правила таков: хотя ультра-крикет весьма зрелищный вид спорта, но публике, которая отчаялась что-либо разглядеть, невольно начинает казаться, что происходящее вне поля её зрения куда занимательнее, чем на самом деле. Разве сравнить ощущения очевидцев очередного банального матча с воодушевлением толпы, воображающей себе, что она прозевала величайшее в истории спорта событие?

… strange or inexplicable as the rules of the game of Brockian Ultra-Cricket, as played in the higher dimensions. A full set of rules is so massively complicated that the only time they were all bound together in a single volume, they underwent gravitational collapse and became a Black Hole. A brief summary, however, is as follows: Rule One: Grow at least three extra legs. You won't need them, but it keeps the crowds amused. Rule Two: Find one good Brockian Ultra-Cricket player. Clone him off a few times. This saves an enormous amount of tedious selection and training. Rule Three: Put your team and the opposing team in a large field and build a high wall round them. The reason for this is that, though the game is a major spectator sport, the frustration experienced by the audience at not actually being able to see what's going on leads them to imagine that it's a lot more exciting than it really is. A crowd that has just watched a rather humdrum game experiences far less lifeaffirmation than a crowd that believes it has just missed the most dramatic event in sporting history.

Глава 22

	Его голова плыла свободным стилем, зато под ложечкой что-то бултыхалось от баттерфляя. — метафора
	His head was swimming freestyle, but someone in his stomach was doing the butterfly.

	— Где тебя носило, фотон тебе в глотку? — прошипел Форд в панике. — zarking, производное от Пророка Зарквона, используется в романах как аналог fucking
	"Where the zarking photon have you been?" hissed Ford, panic stricken.

	Тор <…> взял Триллиан под локоток своей ручищей, и его бицепсы объехали один вокруг другого, точно два «фольксвагена» на стоянке.
	Thor <…> took Trillian's elbow in his extremely large hand and the muscles in his upper arm moved around each other like a couple of Volkswagens parking.

	Артур так и поперхнулся коктейлем. — Какой у вас звонкий, заразительный кашель, — проговорил в изумлении карлик, — ничего, если я попробую вам вторить?
	Arthur started to choke violently on his drink. "What a wonderful exciting cough," said the little man, quite startled by it, "do you mind if I join you?"

	Тор <…> вытащил из-за пояса свой молот и поднял его на вытянутых руках, демонстрируя массивную железную головку. Тем самым рассеяв возможное заблуждение, что он носит за поясом всего лишь обычный телеграфный столб. <…> он взревел, срываясь на шипение, достойное реки, которая протекает через сталелитейную печь…
	Thor <…> unhooked the shaft of his hammer from his belt. He held it up in his hands to reveal the massive iron head. He thus cleared up any possible misunderstanding that he might merely have been carrying a telegraph pole around with him. <…> he said, with a hiss like a river flowing through a steel mill…

Эпилог

	Установилась долгая — настолько долгая, что наши герои явственно почувствовали, как старится Вселенная, — пауза.
	There was a long silence, during which they thought they could feel the Universe age a little.

— У меня действительно был вопрос. Точнее, что у меня вправду есть, так это Ответ. Я хотел узнать, в чём состоит Вопрос. <…> это Великий Вопрос Жизни, Вселенной и Всего Остального. Мы только знаем, что Ответ — это сорок два, а это как-то не по-хорошему загадочно. <…> — Боюсь, — проговорил он наконец, — что Вопрос и Ответ — вещи взаимоисключающие. Знание одного в силу самой логики исключает знание другого. В рамках одной Вселенной невозможно знание Вопроса и Ответа сразу. <…> Разочарование изобразилось на лице Артура и собралось в узелок на своём излюбленном месте — на переносице. — А если бы это произошло, <…> то, по-видимому. Вопрос и Ответ просто аннигилируют друг друга и исчезнут, прихватив с собой Вселенную, а на её месте возникнет что-то ещё более непостижимо необъяснимое. Возможно, так уже и произошло, — добавил он, слабо улыбнувшись, — но это ещё под Вопросом.

"I did have a question. Or rather, what I actually have is an Answer. I wanted to know what the Question was. <…> the Ultimate Question of Life, the Universe and Everything. All we know is that the Answer is Forty-Two, which is a little aggravating." <…> "I'm afraid," he said at last, "that the Question and the Answer are mutually exclusive. Knowledge of one logically precludes knowledge of the other. It is impossible that both can ever be known about the same universe." <…> Disappointment crept into Arthur's face and snuggled down into its accustomed place. "Except <…> if it happened, it seems that the Question and the Answer would just cancel each other out and take the Universe with them, which would then be replaced by something even more bizarrely inexplicable. It is possible that this has already happened," he added with a weak smile, "but there is a certain amount of Uncertainty about it."

Перевод

С. В. Силакова, 1997 (с некоторыми уточнениями)