Дневник для Стеллы

«Дневник для Стеллы» (англ. Journal to Stella) — условное название цикла из 65 писем Джонатана Свифта 1710—13 годов к Эстер Джонсон, прозванной им Стеллой. Впервые опубликован посмертно в 1766 году.

Цитаты

	… мистер Конгрив <…> почти ослеп по причине катаракты на обоих глазах; <…> вдобавок его постоянно мучает подагра, и, тем не менее, он моложав и бодр, и, как всегда, весел. Он моложе меня года на три или чуть побольше, а всё же я лет на двадцать моложе его. — VII, 26 октября 1710
	… Mr. Congreve <…> is almost blind with cataracts growing on his eyes; <…> and besides he is never rid of the gout, yet he looks young and fresh and is as cheerful as ever. He is younger by three years or more than I, and I am twenty years younger than he.

	… когда я пишу разборчиво, мне, сам уж не знаю почему, начинает казаться, что мы не одни и что все, кому не лень, могут за нами подглядывать. А у небрежных каракулей вид такой укромный, словно ПМД от всех уединились. — VIII, 3 ноября 1710
	… when I write plain, I do not know how, but we are not alone, all the world can see us. A bad scrawl is so snug, it looks like a PMD.

The Spectator сочиняет Стиль с помощью Аддисона <…>. Во вчерашнем номере, например, он воспользовался превосходным замыслом, который я задолго до того подсказал ему ещё для его Tatler, насчёт индейца, будто бы описывающего своё путешествие в Англию. Весьма сожалею о своём поступке: я собирался написать об этом целую книгу, а ему, судя по всему, хватило только на один листок; и все частности там тоже мои;.. — XXI, 28 апреля 1711

The Spectator is written by Steele with Addison's help <…>. Yesterday it was made of a noble hint I crave him long ago for his Tatlers, about an Indian supposed to write his travels into England. I repent he ever had it. I intended to have written a book on that subject. I believe he has spent it all in one paper, and all the under hints there are mine too;..

	Я, как и вы, считаю, что с герцогом Мальборо обошлись чересчур круто, и нередко вычёркивал целые куски из газет и памфлетов, которые мне присылали перед тем, как напечатать, считая их слишком резкими, хотя он, без сомнения, подлец и никаких иных заслуг, кроме военных, не имеет.
	I am of your opinion, that lord Marlborough is used too hardly: I have often scratched out passages from papers and pamphlets sent me before they were printed; because I thought them too severe. But, he is certainly a vile man, and has no sort of merit beside the military.
	— XXXIX, 25 января 1712

	Арбетнот прислал мне из Виндзора славное «Рассуждение касательно лжи», <…> весьма напоминающие памфлеты под названием «Труды учёных мужей». — LIII, 9 октября 1712
	Arbuthnot has sent me from Windsor a pretty Discourse upon Lying, <…> just like those pamphlets which they call "The Works of the Learned."

	… в воскресенье, после того как я побеседовал с сэром Уильямом Уиндхемом, к нему подошёл испанский посол и осведомился, правда ли, что это доктор С[вифт], после чего попросил сказать мне, что его повелитель, король Франции и наша кор[олева] обязаны мне больше, чем кому бы то ни было в Европе;.. — LVII, 21 декабря 1712
	… on Sundays <…> after I had been talking at Court with Sir William Wyndham, the Spanish Ambassador6 came to him and said he heard that was Dr. Swift, and desired him to tell me that his master, and the King of France, and the Queen, were more obliged to me than any man in Europe;..

Перевод

А. Г. Ингер, 1981

О «Дневнике»

	… «Путешествия Гулливера», <…> как и слабое воспоминание о каком-то детском лепете в некоторых его любовных письмах, и есть всё, что мир решил сохранить от Джонатана Свифта, Мастера иронии.
	… Gulliver’s Travels, <…> and a faint recollection of some baby-talk in some love-letters, is as much as the world has chosen to retain of Jonathan Swift, Master of Irony.
	— Редьярд Киплинг, речь «Вымысел» (Fiction), июнь 1926

На фоне достаточно однообразной повествовательной манеры того же Дефо, письма к Стелле поражают не только эмоциональным разнообразием, но и неожиданностью переходов, эмоциональных переключений. Мало того, проза в иных местах обретает ритм и рифму, переходит в стихи; мистифицируя Стеллу, Свифт уверяет её, будто цитирует старинную пословицу или поговорку, хотя сочинил её тут же, на ходу, и, минуту спустя, раскрывая тайну своей писательской кухни, выражает недовольство неудачной рифмой. Наконец, Свифт использует ребячий язык; <…> уснащает свои письма каламбурами, прибегает к нарочитой стилевой разноголосице в ласковых словечках, эпитетах. Появляются какие-то вымышленные лица, и Свифт вступает с ними в комический диалог <…>. Перед нами определённая эстетическая система, и хотя «Дневник» <…> представляет собой непосредственную фиксацию причудливой смены настроений и мыслей автора и фиксацию событий каждого дня во всей их пестроте и непредсказуемости, их живой достоверности, в нём параллельно с этим всё же использован ряд приёмов, цель которых — создать впечатление абсолютной непредумышленности этих записей. И, как это ни парадоксально, но два этих, казалось бы, взаимоисключающих друг друга свойства — непосредственность и обдуманность, преднамеренность — органически здесь сливаются, в них, быть может, и состоит главное своеобразие и увлекательность «Дневника». Можно подумать, что в эпоху торжества рационализма Свифт бросил в нём вызов рационализму и упорядоченности и за полвека до выхода «Тристрама Шенди» создал поистине стернианскую книгу. Ничего интуитивного или бессознательного в его письмах нет, как, впрочем, нет этого и у Стерна; это сознательно избранная и в основе своей очень головная манера, которая предвосхитила многое из того, что, лишь несколько десятилетий спустя, было самостоятельно найдено и выработано английским романом и в первую очередь Стерном. <…> Что же касается вызова рационализму, то, быть может, он у Свифта, как отчасти и у Стерна (в котором видят обычно только свидетельство кризиса просветительского рационализма), а много позднее <…> у многих других английских писателей, выражает ещё и своеобычность английского национального характера, национального образа мышления с его пристрастием к эксцентрике, игре ума, причуде… Но если английский роман XVIII в, в силу обстоятельств не смог воспользоваться опытом Свифта — автора «Дневника», то им вполне воспользовался, например, исторический роман XIX в. и прежде всего У. М. Теккерей. Сама эстетическая программа Теккерея была в сущности без всяких эстетических манифестов более чем за сто лет до того реализована автором «Дневника»; изображать историю не с парадной эффектной стороны, а как будничную жизнь, и великих мира сего не разодетыми в горностаевые мантии и произносящими пышные речи, а без всякого подобострастия и приукрашивания.

— Айзик Ингер, «Доктор Джонатан Свифт и его „Дневник для Стеллы“»