Антон Антонович Керсновский

Анто́н Анто́нович Керсно́вский ( 23 июня 1905 — 24 июня 1944) — русский публицист, военный историк; жил во Франции.

Антон Антонович Керсновский

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

В троичности Вера, Царь, Отечество недаром понятие, выражающее идею Родины, поставлено не на первом, а только на третьем месте. Для Русского Народа оно является лишь результатом первых двух…

XVII век был веком упадка русской государственности.

Солдаты, более способные на грабеж, чем на битву, — пренебрежительно выразился о московских ратниках немец Пуффендорф, наблюдавший Московскую Россию в ее упадочную пору, в XVII веке. Это утверждение мы оставляем на его совести (уж в чем ином, а в недоброжелателях и клеветниках у нас никогда недостатка не было).

При всеобъемлющем уме, Румянцев отличался цельностью характера, с которой сочеталась редкая гуманность.

Император Павел Петрович является самым оклеветанным монархом русской истории.

Узнав о падении Плевны, фельдмаршал Мольтке сложил карту, по которой он следил за операциями на Балканах, и спрятал ее, сказав: До будущего года!

Стоило только когда-либо какой-нибудь европейской армии претендовать на звание первой в мире, как всякий раз на своем победном пути она встречала неунывающие русские полки — и становилась второй в мире.

Осенью 1915 года в тыловых частях одна винтовка приходилась на десять солдат, а на фронте — на двоих. Особенно плохо обстояло дело на Северном и Западном фронтах, как понесших наиболее тяжелые потери при отступлении. В IX армейском корпусе 3-й армии, например, винтовки имели только первые батальоны полков. В январе 1916 года, по сведениям Ставки, в армиях Западного фронта из 754 000 строевых 268 000 — свыше трети всех бойцов — были безоружны. Можно смело считать, что из общего числа 1 732 000 бойцов лишь около 1 200 000 были вооружены... Было положено иметь по 16 пулеметов на полк (сформировав добавочные пулеметные команды Кольта) взамен 8, с которыми выступили на войну. Однако вследствие потерь, понесенных при отступлении, в армиях Северного и Западного фронтов наблюдался чрезвычайный некомплект этого главного вида пехотного оружия{6}. В конце октября генерал Рузский донес в Ставку, что на 105 пехотных полков Северного фронта приходится только 503 пулемета. Полки 3-й очереди по сформировании имели только по 4 пулемета или не имели их вовсе. Выручали австрийские Шварцлозе, переделанные под русский патрон, и, не в такой, правда, степени, германские Максим

С сентября месяца началось перевооружение пехоты Северного фронта японскими винтовками, затянувшееся до весны 1916 года (освобождавшиеся трехлинейные передавались Западному фронту). Наспех изданное наставление для стрельбы из японских винтовок{7} допустило грубейшие погрешности, с исправлением которых Ставка ничуть не торопилась. Прицелы этих винтовок были нарезаны в японских мерах и японскими цифрами. Поправки к небрежному наставлению, своевременно составленные, были в Ставке положены «под сукно». Всю зиму 1915/16 годов наш Северный фронт стрелял в воздух, поверх голов неприятеля...

Технические средства, отпущенные фронтом на прорыв, были мизерные. У нас стреляло 428 орудий. На артиллерийскую подготовку, длившуюся целых десять дней, было отпущено всего 34 000 снарядов — слишком мало для сколько-нибудь серьезных разрушений, но достаточно для того, чтобы этой учащенной стрельбой привлечь внимание противника. Наша норма артиллерийской подготовки — 1 тяжелый снаряд на 3 сажени фронта, немецкая — 130. Своеобразное же понятие генералом Ивановым элемента «внезапности» (запрещение разведки) привело к тому, что войскам пришлось атаковать вслепую...

Вообще же, если войну самое по себе всегда надо считать бедствием, последствия войны иногда бывают благотворны. Война 1914–18 гг. — бедствие, каких мало в истории человечества. С русской катастрофой 1917 года может сравниться разве лишь Черная Смерть XIV века и — в более слабой степени — нашествие монголов. Но русская революция — не родное дитя войны, а всего-навсего ее приемыш. Она — дочь Девятнадцатого века и устаревших его теорий. Родное дитя Мировой войны — это «фашизм» и родственные ему идеи, открывшие человечеству новые горизонты, давшие ему новые формы социального устройства, выведшие человеческую мысль и общество из того безвыходного тупика, куда их загнали дикари 1789 года и их последователи — материалисты XIX столетия. Уже ради одного этого положительного духовного результата можно признать, что десять миллионов людей отдали свою жизнь недаром.

Цитаты о Керсновском

Изданный в России в начале 1990-х четырехтомник «История Русской армии» считается безусловной классикой отечественной военно-исторической литературы, не прочитать эту книгу для человека, интересующегося данной темой, просто недопустимо. Её автора А. Керсновского многие воспринимают как белогвардейского офицера или, возможно, генерала. Собственно, примерно так воспринимали Антона Антоновича Керсновского и его современники (как русские эмигранты, так и иностранные военные специалисты) в конце 20-х ― начале 30-х. В частности, в немецких военных журналах о нем прямо так и писали: russischer General Kersnovski. Впрочем, некоторые эмигранты были уверены, что никакого Керсновского в природе не существует, а есть коллектив авторов ― старших и высших офицеров, которые пишут под общим псевдонимом. Тем более что никто не знал ни генерала, ни полковника Керсновского, хотя по уровню его многочисленных работ, публиковавшихся с 1927 года в «Русском военном вестнике» (позже переименован в «Царский вестник»), было ясно, что автор является, как минимум, полковником Генштаба. А скорее генералом, как считали и немцы. Керсновский, однако, в природе существовал, при этом не был ни генералом, ни полковником, ни даже капитаном. Он вообще не имел военного образования. А на момент публикации первой работы ему было 20 лет. Свой главный труд, вышеупомянутую «Историю Русской армии», он завершил в возрасте 31 года, за шесть лет до смерти. Антон Керсновский родился в июне 1907 года в Бессарабии, затем жил в Одессе. И после катастрофы 1917-го ребёнком пошел в Добровольческую армию, где приобрел боевой опыт и неизлечимый туберкулёз. В 1920-м оказался в Сербии, откуда ненадолго вернулся в родное село, ставшее тем временем румынским.

— Александр Храмчихин, «Тень генерала», 2012

Видимо, не будет большим преувеличением сказать, что Антон Керсновский является одним из наиболее выдающихся русских людей ХХ века. Сочетание великолепного ума, аналитических способностей, знаний, порядочности и патриотизма (еще подчеркнем, что все эти качества проявились в совсем юном возрасте) позволило бы ему стать деятелем государственного масштаба, причем не только военным, но и политическим. И это стало бы большой удачей для страны. Увы, вышло совсем по-другому. С началом Второй мировой Керсновский был призван во французскую армию. В феврале 1940-го, сидя в окопах «странной войны», он писал: «Грустно и несправедливо умирать на чужой земле и за чужую землю, когда я хотел быть полезным своей Родине». Через три месяца война перестала быть странной, еще через полтора месяца Франция капитулировала перед Гитлером. Керсновский получил тяжелое ранение, формально вылечился и вернулся на свой чердак в Париже, оккупированном немцами. За два месяца до освобождения города союзниками, 24 июня 1944 года (на следующий день после своего 37-летия) Антон Керсновский умер. Сразу после этого выбросилась из окна его жена Галина Викторовна, не перенесшая смерти своего гениального и оказавшегося никому не нужным мужа. Они похоронены в одной могиле на Сен-Женевьев-де-Буа.

— Александр Храмчихин, «Тень генерала», 2012

Литература

Керсновский А. А. История русской армии. 1700-1881. — Москва: «Русич», 2004. — 464 с. — 4000 экз. — ISBN 5-8138-0494-3 Керсновский А. А. Философия войны. — 3000 экз.