Шильонский узник
«Шильонский узник» (англ. The Prisoner of Chillon) — романтическая поэма Джорджа Байрона о Франсуа Бониваре, написанная летом 1816 года.
Цитаты
правитьВзгляните на меня: я сед, | |
My hair is grey, but not with years, |
На лоне вод стоит Шильон; | |
There are seven pillars of Gothic mould, |
Шильон Леманом[2] окружён, | |
Lake Leman lies by Chillon's walls: |
… брат мой там | |
… laid him there: |
К душе тюремных сторожей | |
My keepers grew compassionate; |
Мир стал чужой мне, жизнь пуста, | |
For I had buried one and all, |
… подземелье стало вдруг | |
… a second home: |
Перевод
правитьСонет к Шильону
править- Sonnet on Chillon
Дух вечной мысли, ты, над кем владыки нет, | |
Eternal Spirit of the chainless Mind! |
Свободной Мысли вечная Душа, — |
Бессмертный Дух свободного ума, |
О поэме
правитьЛорд Байрон не имел в виду обрисовать характер собственно Бонивара; цель состояла в том, чтобы, подобно знаменитому описанию узника у Стерна, изобразить вообще тюремное заключение и указать, как оно постепенно притупляет и замораживает физические и умственные силы человека до тех пор, пока несчастная жертва не становится как бы частью своей тюрьмы <…>. | |
— Вальтер Скотт, рецензия на III песнь «Чайльд-Гарольда» и другие поэмы, октябрь 1816 |
… в произведении видите вы глубокую мысль, в его герое принимаете вы живое участие. Иначе и быть не может, — он страдает невинно <…>. Это трагедия, трагедия высокая, нравственная. | |
— Семён Раич, «Сочинения Александра Пушкина», 1839 |
О переводе Жуковского
правитьПеревод Жуковского est un tour de force. <…> Должно быть Байроном, чтоб выразить с столь страшной истинной первые признаки сумасшедствия, а Жуковским, чтоб это перевыразить. Мне кажется, что слог Жуковского в последнее время ужасно возмужал, хотя утратил первоначальную прелесть. | |
— Александр Пушкин, письмо Н. И. Гнедичу 27 сентября 1822 |
«Шильонский узник» передан Жуковским на русский язык стихами, отзывающимися в сердце как удар топора, отделяющий от туловища невинно осуждённую голову… Здесь в первый раз крепость и мощь русского языка явилась в колоссальном виде, и до Лермонтова более не являлась. Каждый стих в переводе «Шильонского узника» дышит страшною энергиею, и надо совершенно потеряться, чтоб выписать лучшее из этого перевода, где каждая страница есть равно лучшая. <…> ужасная картина душевного ада, в сравнении с которым ад самого Данте кажется каким-то раем. | |
— Виссарион Белинский, «Сочинения Александра Пушкина», статья вторая, август 1843 |
… при Пушкине стих Жуковского много усовершенствовался, и в переводе «Шильйонского узника» <…> походил на крепкую дамасскую сталь, и у самого Пушкина нечего противопоставить этому стиху; но эту стальную крепость, эту необыкновенную сжатость и тяжело-упругую энергию ему сообщил тон поэмы Байрона и характер её содержания… | |
— Виссарион Белинский, «Сочинения Александра Пушкина», статья пятая, январь 1844 |