Михаил Борисович Ходорковский

Михаи́л Бори́сович Ходорко́вский ( род. 26 июня 1963) — российский предприниматель, общественный деятель, публицист.

Михаил Борисович Ходорковский

Статья в Википедии

Медиафайлы на Викискладе

Цитаты

Если моей стране потребуются мои профессиональные навыки, и даже моя жизнь, — она их получит. Я — русский. У нас так принято. — 26 января 2011 года в интервью Sueddeutsche Zeitung

Возможно, Сергей Семенович — это хороший политический выбор для Москвы. Но между правильным политически и морально оправданным надо выбирать второе. Если мы — люди, а не «политические животные». Моральный выбор — помочь невиновному человеку избежать тюрьмы, которая может для него, как и в моем случае, стать вечной.

Гений Манделы состоял в том, что, выйдя из тюрьмы, он не захлопнул дверь перед носом своих тюремщиков, а оставил ее открытой, чтобы они могли выйти вместе с ним.

12 ноября я обратился к президенту России с просьбой о помиловании в связи с семейными обстоятельствами и рад положительному решению. О признании вины вопрос не ставился.

«Последнее слово» Михаила Ходорковского в суде

Грабить надо честнее

Надежда — главный движитель больших реформ и преобразований, она залог их успеха.

Я совсем не идеальный человек, но я - человек идеи. Мне, как и любому, тяжело жить в тюрьме, и не хочется здесь умереть. Но если потребуется - у меня не будет колебаний. Моя Вера стоит моей жизни. Думаю, я это доказал. А Ваша, уважаемые господа оппоненты? Во что Вы верите? В правоту начальства? В деньги? В безнаказанность «системы»? Я не знаю, вам решать.

Ответы Михаила Ходорковского на вопросы пользователей сайта «Эхо Москвы»

• Ходорковский — тот парень, который сказал Президенту, что мы все живем неправильно — и он сам, и Президент, и это надо менять. А Президент не хотел, чтобы так говорили, и, тем более, — что-то меняли. Поэтому Ходорковский в тюрьме, а у нас — стабильность и ничего не изменилось.
• Люди, уверенные в своей безупречности, меня пугают. И, конечно, было много всего, чего, повзрослев, начинаешь стыдиться. Но и подходить к эпохе революционных реформ с мерками обычного времени — ошибка.
• К счастью, или к сожалению, — прожитую жизнь нельзя изменить. А вот ошибки можно и нужно исправлять, извлекая уроки из прожитого.
• Знал бы, что впереди столько лет тюрьмы, — возвращаться было бы намного тяжелее. Но иначе я бы не смог, и все равно вернулся бы, чтобы защищать свое достоинство.
• Считаю исходной ошибкой в постсоветской России ликвидацию системы сдержек и противовесов в Конституции 1993 г. Остальные ошибки — следствия этой. Страна не должна зависеть от личных качеств одного человека.
• Системная проблема России в том, что мы застряли на полпути от империи к национальному государству. Цепляясь за имперское прошлое, мы проигрываем собственное будущее и будущее своих детей.
• Бессмысленно судиться в отсутствие суда. А реальную ситуацию все интересующиеся знают.
• По моему убеждению, все предъявленные мне обвинения несправедливы — преступлений я не совершал. Доказать то, чего не было, — невозможно. Кроме того, невозможно доказать хоть что-то, если не было независимого суда. В то же время, я недоработал в ходе первого процесса, поскольку не хватило опыта, поэтому впечатление от него осталось смазанным.
• В сфере налогообложения у нас очень корявое законодательство, поэтому споры о том, что законно, а что — нет, — обычное явление для любой компании, и должно рассматриваться в порядке арбитражного судопроизводства. Признание вины в уголовном преступлении, которого не было, — совсем иное. Это лжесвидетельство. От него обязательно пострадают невинные люди. Ценой лжесвидетельства покупать свободу я не могу.
• Все крупные компании работали тогда по одной из трех схем: инвалиды (льготы инвалидов); субвенции (возврат денег из бюджета); региональные налоговые льготы — их использовало большинство компаний.
• Страсбургский суд по нашему делу важен только в одном вопросе — установление процедурных нарушений в ходе процесса. Если нарушена процедура, обеспечивающая право на защиту и состязательность сторон, — вина не доказана, потому что суд не был справедливым. Это говорит наша Конституция. Однако, отменять решение наших судов сам Страсбургский суд не может, — только Верховный суд, который, на самом деле, и без Страсбурга все знает.
• Убежден: особенность России — в креативности нашего народа. Нас судьба приучила искать и находить неожиданные решения. Такое свойство скорее вредно для индустриального конвейера, но замечательно для экономики знаний. Задача образования — развивать подобные таланты людей и особенности культуры народа, а не ломать их, подгоняя под одну гребенку.
• На свободу я выйду в другой стране. От того, какой эта страна будет, — будет зависеть всё.
• Хоть я и знаю жизнь самых разных россиян, — тем не менее, отношу себя к либеральной интеллигенции, и всё, что мною написано за эти годы, — написано для нее. Роль интеллигенции в России — не бороться за власть, а изменять общество. Это то, что мне интересно.
• Очень много мелких людей нажились на деле ЮКОСа. Если бы не такая поддержка, — они бы обязательно попытались стереть меня «в лагерную пыль». Поэтому спасибо всем за помощь. Что же касается остального — создание гражданского общества важнее недовольства власти.
• Все мы грешим в своей жизни. И лучше искупать грехи здесь. А искупать можно лишь делом. Мое дело нынче — испытание. Справедливость же в том, что это испытание мне по силам. Иначе, я давно перестал бы быть собой.
• Я всегда, все годы вкладывал все средства в развитие производства. В освоение месторождений, в строительство и реконструкцию заводов. Большие средства лично я передавал на образовательные проекты в нашей стране, на благотворительность. Сегодня компания осваивала бы Восточную Сибирь и развивала бы новую энергетику. А яхт, дворцов, бриллиантов, у меня никогда не было — мне это неинтересно, моей семье тоже.
• Те люди, которых я люблю и уважаю, — в меня верят. Я не могу их подвести.
• Убежден — наша страна не сможет существовать без большей социальной справедливости, без заботы о тех, кто не может позаботиться о себе сам, без предоставления всем детям равного шанса на место в жизни. Это — левые, точнее — социальные идеи. Однако достигнуть такой гармонии мы сможем лишь на пути политического плюрализма, разделения властей, честных выборов. То есть, — на пути либерализма. Итак, я по-прежнему социал-либерал.
• Именно потому, что они, не имея другого опыта, воспринимают, как должное, как нечто само собой разумеющееся, ту свободу, которую мы для них отвоевали, и которую пока не совсем отняло государство. Свободу выезда, свободу слова (пусть в Интернете), свободу выбора работы и так далее. Они не знают, как быстро бесконтрольная бюрократия отнимет все это. Увы, им, возможно, предстоит узнать. И тогда наступит новый этап революционных реформ.
• Это две стороны одной медали. Российская власть объясняет издевательства над своим народом необходимостью содержать империю и обеспечить «стабильность». А народ соглашается ради призрачной империи и лжестабильности отказаться от фундаментальных человеческих ценностей и национального правового государства. В результате сегодняшняя власть ведет себя, как оккупант в собственной стране.
• Это, ставшее расхожим, утверждение — в действительности просто враньё. Люди врут, чтобы объяснить действия власти. И суть договоренности была иной, и участие в политике для бизнеса, как всем прекрасно известно, оставалось обычным делом. Речь шла о неиспользовании компаний в политике (массовые акции рабочих и другие формы корпоративного шантажа). «Пересмотр» правил состоялся в конце 2003 г., после моего ареста.
• ГОСТ определял ее как смесь воды, растворенного газа, песка и жидких углеводородов, добываемую из скважины. Я демонстрировал суду и этот ГОСТ, и эту жидкость, был большой скандал, о нем много писали и говорили. Но в так называемом приговоре суд предпочел ничего этого «не заметить».
• Настолько же, насколько можно считать справедливой покупку квартиры в Москве в 1995 году, которая к 2003 году могла вырасти в цене и в 10, и в 50 раз. Однако, для бизнеса справедлив и налог на такой прирост капитала, что мы и предложили государству в 2002—2003 году. Но известные люди в Кремле предпочли получению госбюджетом денег сохранение крючка на крупный бизнес.
• Биржевые котировки акций в середине 90х не отражали реальность. В 1998 году ЮКОС стоил меньше 200 миллионов долларов по таким же котировкам. На самом деле, в 1995 году 350 миллионов долларов за 70 % холдинга, владевшего 38 % дочек, и с долгом в 3 миллиарда долларов, не казались слишком низкой ценой. Особенно перед выборами с высокой вероятностью победы коммунистов.
• Я многому научился у иностранных специалистов. У меня много друзей за границей. Но я никогда не понимал и не пойму веры в то, что иностранцы нас спасут. Это — наша страна, наша ответственность, и только мы можем решить наши проблемы. А западные банки никогда не выбирали ту квоту, которую им предоставили. Так что это миф, что какой-то запрет на деятельность иностранных банков чему-то помешал.
• Сегодняшнее состояние российской промышленности соответствует европейскому 30-50 лет назад. Преодолеть такое отставание можно за 20-25 лет. Необратимым его может сделать состояние общества. Мы очень близки к национальному самоубийству. Попытки сохранить империю вместо построения национального правового государства обошлись нам очень дорого. И продолжают обходиться.
• Смешно и наивно считать, что покупка акций нефтяной компании как-то меняет ситуацию с ресурсами. Ее определяет законодательство страны, где эти ресурсы находятся. Однако, существуют и другие аспекты, поэтому подобные сделки требуют согласия правительства. И без такого согласия ни я, и никто другой, не смогли бы осуществить такую продажу.
• Полезные ископаемые в земле принадлежат всем гражданам России. Чтобы их добыть и привести в товарный вид, надо потратить деньги (например, в 1998-99 гг. нефть добыть, подготовить и отвезти на рынок стоило даже дороже, чем за нее платили). Значит, часть выручки за добытое сырье принадлежит тому, кто потратился на его добычу. Остальное изымает государство через налоги и распределяет через государственный бюджет. Справедливость требует, чтобы все получили свою долю. Увы, с нашими чиновниками так не получается.
• Главная проблема: система исполнения наказаний отвечает за что угодно, кроме главного — снижения уровня рецидивной преступности, восстановления нормальной человеческой личности. Именно поэтому в «зонах» до сих пор делают из людей зомби — несамостоятельных, лишенных реальных трудовых и социальных навыков. В общем, идеальную криминальную «пехоту». Хотя, некоторые улучшения заметны.
• Российский суд зависим от исполнительной части и поэтому несправедлив, когда затрагиваются интересы чиновников. Право брать взятки — плата за лояльность власти, поэтому проблема взяток вторична. Российский суд, в основном по кадровой причине, считает себя не судом, а частью правоохранительной системы. Поэтому презумпция невиновности не работает вовсе, оправдательные приговоры — исключительное явление.
• Россия — страна европейской культуры. Нам всегда удавалось то, что получалось в Европе. Пусть и с неким отставанием. Важно, чтобы наше отставание не привело к разрушению страны. А ситуация — тревожная.
• Нам нужно переходить от бесплодных попыток восстановления империи к строительству национального правового государства. Нам нужно призвать в Россию всех желающих, кто идентифицирует себя с русской культурой. Для этого необходимо изменить среду, перейти к европейской, плюралистической политической модели с разделением властей и влиятельной оппозицией. Тогда мы можем рассчитывать на приток высококультурного населения и на раскрытие талантов соотечественников на пользу нашей стране. Сегодня мы делаем ровно обратное, и образованные люди — бегут. А новые лидеры есть, присмотритесь сами.
• Законность невозможна без независимого суда. Независимый суд невозможен без разделения власти и крайне маловероятен в отсутствие политического плюрализма, влиятельной оппозиции. Все авторитарные режимы, включая сталинский, были коррумпированными и применяли законы избирательно.
• Уровень ответственности власти, политической элиты и обычных граждан за все наши безобразия — конечно, разный. Однако ответственность несем мы все. Что можно сделать? Выбрать себе участок, направление, где проявлять небезразличие к проблемам других людей. Будут это проблемы вашего двора или защита Химкинского леса, — не столь важно. С небезразличия к общественным вопросам, с победы над собственной ленью и апатией начинается гражданское общество.
• Правовое государство начинается со справедливых законов и независимого суда, реализующего их дух и смысл. А изменение нравственного климата начинается тогда, когда люди говорят себе и другим: «Всё, хватит!» Хватит беззакония, взяток, хватит молча терпеть это самое беззаконие. «Вначале было слово».
• Во-первых, само население вполне может не обыдливаться и не запугиваться. Ведь все это мы делаем во многом собственными руками. А во-вторых, — элита должна осознать, что современная страна невозможна без современного общества. Россия же не Китай с его бесчисленным трудовым ресурсом и очень «специальной» психологией граждан. Мы либо модернизируемся, либо продолжим разваливаться.
• Согласен с тезисом, что пока у России остается имперский синдром — демократии не будет. Пора признать, что мы — не Империя, а национальное государство! Не согласен, что Россия при демократии развалится. Россия вполне готова стать национальным правовым государством европейского типа. Главное здесь — культура. В России более 80 % населения относят себя к русской культуре. В Чите, в 6,5 тысячах километров от Москвы, нет диалекта! Развал страны, если он произойдет, — будет следствием возмущения чрезмерным централизмом и экономической отсталостью, следствием авторитарного политического режима.
• Мир, несомненно, находится в очередной точке бифуркации. Многомиллиардное население развивающихся стран постепенно открывает для себя блага цивилизации. Ресурсы планеты при нынешней парадигме развития этого не выдерживают. Выход есть — смена потребительской парадигмы. Такое уже неоднократно бывало в истории человечества. Справимся ли? Надеюсь.
• Чтобы граждане поверили государству и осознали необходимость уплаты налогов, государство должно быть прозрачным для людей, а не закрытым и коррумпированным. Люди должны понимать, куда и почему на самом деле расходуются уплаченные ими налоги, и понимать справедливость этих решений. А в случае несогласия — иметь возможность его выразить и получить ответ по существу. Для этого необходимо разделение властей, независимая, влиятельная оппозиция и реальная сменяемость власти.
• Когда придется уходить навсегда, — со мной будут память и любовь. — 08 ноября 2011 года в интервью «Эхо Москвы»

2014 год

Есть люди, для которых дружба между украинским и российским народом важнее их собственной свободы.

Российская пропаганда, как всегда, врет. Здесь [в Украине] нет фашистов и нацистов. Точнее, их не больше, чем на улицах Москвы и Санкт-Петербурга. Здесь нормальные ребята: россияне, украинцы, крымские татары, мои сверстники, воины-афганцы.

Европе следует больше сосредоточиться не на санкциях в отношении Москвы, а на помощи Украине в развитии демократии.

В нормальной ситуации для страны я не могу и не хочу бороться за президентский пост. Я вообще по характеру и опыту кризисный управляющий. Так вот когда эта власть доведет страну до кризиса и если люди захотят поменять систему власти на более современную, то работу на этом этапе я готов выполнить.

Выступление на приёме Freedom House в Вашингтоне (01.10.2014)

В России крадут все, но самое главное – и это, пожалуй, уникально, – в России крадут время.

Когда я вышел на свободу, я обнаружил, что эти десять лет украли не только у меня – их украли у всей страны. Путинское десятилетие оказалось вычеркнутым из жизни России временем. За фасадом внешнего благополучия скрывается то, что страна перестала развиваться. Более того, по большинству позиций она оказалась отброшена в далекое прошлое: политически, экономически, психологически. Никого не должно обманывать обилие товаров в магазинах и обилие денег на руках у людей. В этом нет заслуги режима – это функция нефтяного рынка.

У России есть лишь два пути – вперед в постиндустриальную эру вместе с Европой или обратно в средневековье, а потом и в небытие.

Все духовные подвиги русского народа, все бесчисленные жертвы, которые он принес на алтарь своей независимости, были совершены в лоне христианской традиции, которая была и остается европейской по своему духу.

"Евразийство", активно насаждаемое обществу в качестве новой тоталитарной идеологии, является всего лишь многословным оправданием воинствующего невежества.

Правовое государство и открытая экономика нужны России не для того, чтобы угодить западной Европе и Америке, а для того, чтобы сотрудничать, а где надо – и конкурировать, с евро-атлантическим миром на равных. Петр Первый строил русскую армию по европейским образцам не для того, чтобы доставить удовольствие шведам.

Антизападная истерика есть проявление закомплексованности и страха конкуренции со стороны маргиналов, ставших сегодня в России элитой. Когда-то Черчилль сказал, что в Англии нет антисемитизма потому, что англичане не считают себя глупее евреев. Нам нечего боятся Европы, потому что мы не глупее остальных европейцев.

Современное русское общество устроено несправедливо. В нем, у кого больше кулак, у того больше и прав. Сегодня в России правда в силе, а должно быть наоборот – сила в правде.

Мы должны создать фигуру "ответственного налогоплательщика", со всеми его обязанностями, но, разумеется, и с правами. Только тот, кто платит налоги, имеет право спросить у государства – что оно за эти налоги для него сделало? У нации-рантье такого права нет, и поэтому власть делает с нацией все, что хочет.

Вектор развития русского либерализма, который сегодня является исключительно политическим, должен быть переосмыслен. Производство конституционных проектов, планов радикальных политических и экономических реформ является бесполезным занятием до тех пор, пока общество не почувствует, что либеральная идея – это справедливая идея.

Россия уже ведет настоящую войну. Позора заслуживают те, кто посылает героев умирать не во имя национальных интересов, не ради защиты Отечества, а ради сохранения у власти кучки плутократов, стремящихся так продлить жизнь уже пережившего свой срок режима.

Война стала единственным драйвером отжившего режима. Она идет в Украине, но это война не ради Украины или России, а ради власти. То, что вызвало такой бурный обывательский восторг, принесет уже в ближайшем обозримом будущем бесчисленные беды русскому народу.

Правящий режим превращает Россию в китайский протекторат. Речь идет даже не об аннексии Сибири. Сегодня достаточно и того, что Сибирь будет полностью замкнута экономически на Китай, который будет выкачивать из нее ресурсы фактически бесплатно, как из колонии.

Задача настоящих патриотов России не в том, чтобы обещать русскому народу счастливое плавание, а в том, чтобы говорить правду. Только понимание масштаба угрозы, исторической значимости момента может подвигнуть народ на подвиг. А без подвига Россию сегодня уже не спасти.

Десять последних лет Россия теряла время, настала пора наверстывать упущенное.

2015 год

• Друзей все-таки мы ищем лет эдак до тридцати, а потом — товарищи; потом друзей найти все сложнее и сложнее. У всех есть свои друзья, и мы становимся менее терпимы к чужим недостаткам, чтобы допускать человека близко к себе/
• Передо мной не стоит цель обязательно вскарабкаться на вершину пирамиды. Передо мной стоит цель, может быть, более наглая — изменить страну.
• Когда меня спрашивают, когда сменится Путин, я говорю — с вероятностью в 50 % в течение десяти лет.
• Для меня, конечно, «Единая Россия» не является партией, идеологической структурой. Знаете, когда на кальмара нападают, он выбрасывает чернильное облако. Ровно так же бюрократия, которая является бенефициаром последних полутора десятилетий правления Владимира Путина, выбрасывает разного рода чернильные облака для того, чтобы защитить свои личные корыстные завоевания. Одним из этих чернильных облаков является «Единая Россия».
• Парламент — это здание школы или местного совета, которое заняли бомжи. Которые там гадят. А тот, кто их туда запустил, с удовлетворением за этим наблюдает. Потому что он не хочет, чтобы люди учились в школе. Он понимает, что эта школа, здание которой сейчас безбожно загажено, а окна вынесены и парты разбиты, на самом деле, очень важна для общества и опасна для него лично.
• И мы, по сути дела, имеем на территории России — я бы даже не сказал иностранное государство, это было бы слишком мягко. Мы, скорее, имеем очень своеобразную штуку — территориально обособленную этническую преступную группировку, которая жестко контролирует население на этой территории. И которая стремится распространить свое влияние на всю территорию России. Это, на самом деле, не государственное образование, это этническая преступная группировка. Сколько в нее входят? Несколько десятков тысяч человек (О ситуации в Чеченской республике).
• Я вообще с удивлением задумываюсь, что Путин пытается куда-то туда залезть, он технологии берет из XVI века. Казань брал, Бекбулатовича на трон сажал, в Лавру поклоны бить. Аналогий какое-то совершенно сумасшедшее количество. Ребята, это 400 лет назад было! Ребята, мы в другом мире живем. Не-а, не-а, вот оно — оттуда. И это надо останавливать.
• Я считаю Кадырова личным вассалом Путина.
• Для меня каждый человек, который в конечном итоге пойдет в тюрьму — или чья судьба окажется сломанной, это дополнительный груз на совесть.
• Я не являюсь политиком
• Для меня Путин — это оппонент, который перевернул в какой-то момент шахматную доску.
• Я в тюрьме тщательно следил за тем, чтобы ничто из тюремного быта, включая язык, не прилипало.
• У меня были четыре бизнеса, которые вышли за миллиард, ЮКОС был четвертым.

2016 год

Вот я, например, будучи человеком из простой семьи, технарём, наконец зеком, который 10 лет не мог выбирать, на какой концерт сходить, просто люблю Валерию. Я её слушал почти каждый день, годы. Она мне напоминала о доме и я ей могу простить всё, если ей нужно мое прощение.

2017 год

• Путин начал свою избирательную кампанию. Мы это все наблюдаем. Его администрация не может ему предложить никакого видения будущего, поэтому у нас до смешного – повторение голый торс, повторение щуки – я не знаю, что там еще он будет повторять – ездить по городам? Ну это все выглядит достаточно смешно, когда бы не было так грустно.
• Я прекрасно помню, как в 2001 году я ездил в Китай, и китайцы мне пытались впихнуть своих рабочих, так сказать, потому что говорили, что эти рабочие чуть ли не в три раза меньше зарабатывают, чем у нас на нефтепромыслах. На сегодняшний день мы знаем, что средний заработок по Китаю выше, чем российский. Ну куда там дальше отставать?
• Послушайте, есть нацисты, есть фашисты, их в стране маргинальное количество. Вы посмотрите, вы что, вот этих ряженых, за 50 долларов которые на улицу вылазят, вы их называете реальной силой? Вы от них ожидаете каких-то проблем? Да наплевать на них и забыть. Они подкармливаются с той же руки администрации президента. О чем мы говорим? Нас пугают давно завшивевшим пугалом. Нету его.
• Квачков – маргинал. Интересный человек, именно интересен своей маргинальной позицией, так же как Лимонов маргинал. Таких людей в стране не так много – незачем нас ими пугать. Ну незачем.
• Проблема в другом – мы видим с вами, что Владимир Владимирович чем дальше, тем больше управляется, манипулируется его окружением.
• Я твердо убежден, что в России каждый добрый царь спустя короткое время становится «не отцом, а сукою». Мы это наблюдали, наблюдали неоднократно, даже вот за нашу жизнь – и Бориса Николаевича мы помним, и Юрия Михайловича мы помним, так сказать, пусть в меньшей мере, да? Я абсолютно убежден, что это присуще той системе власти, которая есть в нашей стране.
• Мы, несомненно, живем в одном государстве, но означает ли это, что та часть нашего государства, которая удерживается под контролем бандой Кадырова, ощущает себя именно частью России, я не знаю.

Без указания источника

• Тюрьма — место антикультуры, антицивилизации. Здесь добро — зло, ложь — правда. Здесь отребье воспитывает отребье, а приличные люди ощущают себя глубоко несчастными, так как ничего не могут сделать внутри этой отвратительной системы.
• Система исполнения наказаний отвечает за что угодно, кроме главного — снижения уровня рецидивной преступности, восстановления нормальной человеческой личности. Именно поэтому в «зонах» до сих пор делают из людей зомби — несамостоятельных, лишённых реальных трудовых и социальных навыков. В общем, идеальную криминальную «пехоту».
• Иногда происходящее в тюрьме кажется моделью нашей обычной жизни «за забором», доведённой до гротеска. У нас сегодня и на свободе часто трудно отличить рэкетира от сотрудника официальной структуры. Да и есть ли оно, это отличие, для обычного человека?.
• Мой рецепт выживания — учиться понимать и прощать. Чем лучше, глубже понимаешь, надеваешь чужую шкуру, — тем сложнее осуждать и проще прощать.
• Важнейшее условие — самодисциплина. Либо работаешь над собой, либо деградируешь.
• Делать то, что можешь, надо, по-моему, здесь и сейчас, каждый день, как будто он последний. Тогда нет времени бояться.
• Что же касается «барьеров», то они для меня заключались в одном: никогда не изменять своей позиции под давлением силы, а не аргументов.
• Я считал себя членом команды Ельцина. Одним из очень многих. Именно поэтому пошёл защищать Белый дом в 1991 году и мэрию в 1993-м, именно поэтому вошёл в неформальный предвыборный штаб в 1995—1996 годах. Это, пожалуй, стало самым опасным мероприятием в моей жизни (почти). Именно из-за Бориса Николаевича я не выступал против Путина, хотя и имел про него своё мнение.
• Считаю исходной ошибкой в постсоветской России ликвидацию системы сдержек и противовесов в Конституции 1993 г. Остальные ошибки — следствия этой. Страна не должна зависеть от личных качеств одного человека.
• Что же касается «олигархической» тусовки, то я всегда выступал против такого обобщающего понятия. Мы были совершенно разными людьми. Гусинский и Березовский, Бендукидзе и Потанин, я и Прохоров. У нас совершенно разные цели в жизни, восприятие жизни. Скорее, были нефтяники и металлурги, массмедийщики и банкиры. И то, наверное, будет не очень точно.
• Думаю, могу определить себя как вольтерьянца, то есть сторонника свободомыслия, свободы слова.
• Свобода слова не может быть выборочной. Надо читать и Сталина, и «Майн кампф», чтобы нынешние наследники этих изуверов имели меньше шансов обманывать наших детей.
• В 1996 году оборонщики напрямую Ельцину деньги дать отказались (в кредит Правительству, тогда было такое возможно!), а я попросил — дали под честное слово. Хотя рисковали головой. Частично на их деньги я и купил ЮКОС, потом деньги отдал.
• Мы очень серьёзно подходили к сотрудничеству с КГБ. Мы — это оборонщики. Они работали на нас и одновременно контролировали нас, но совсем не с точки зрения «политической грамотности», а с точки зрения физической охраны, контршпионажа и т. п. Это были очень серьёзные, очень квалифицированные специалисты. Некоторые из них прошли Отечественную войну на нелегальной работе. Их уроки мне очень пригодились в тюрьме, так как у них за плечами были и тюрьмы, и концлагеря, и зинданы. К слову, никто из них (из специалистов) никогда не попросил у меня денег. Хотя некоторым я помог найти работу после 1991 года. А их коллеги спасли нам жизнь, отказавшись штурмовать Белый Дом.
• Теперь о лидерстве и карьеризме. Не соглашусь — вещи разные. Карьера, в плохом смысле, — это вверх по ступенькам бюрократической лестницы, подхалимничая и пресмыкаясь. Да, таков путь большинства «успешных людей». Так можно было стать вторым секретарём, заместителем директора завода, начальником управления и даже заместителем министра. Но не «линейным руководителем» — начальником цеха, директором завода. Туда ставили других. Лидеров. И терпели их, так как карьеристы на линейных постах «валили» дело. А за дело был спрос.
• Борис Николаевич был фигурой. Глыбой. Настоящий русский царь со всеми плюсами и минусами данной ипостаси. Он сделал много хорошего и много плохого. Чего больше — не мне судить. Можно ли было Россию глобально изменить сильнее или лучше, чем он? Можно ли было обойтись без «термидора» и нового застоя, без возвращения «товарищей из органов»? Без чеченской войны, без штурма Белого Дома? Наверняка можно. Мы не сумели. Не он — все мы. И какое у меня право судить?
• Я пользовался любой дыркой в законодательстве и всегда лично рассказывал членам Правительства, какой дыркой в их законах и как я буду пользоваться или уже пользуюсь. Да, это была маленькая месть, возможно — грех тщеславия. Но, надо отметить, они вели себя прилично: судились, перекрывали дырки новыми законами и инструкциями, злились, однако никогда не обвиняли меня в нечестной игре. Это был наш постоянный турнир.
• Искать дырки в законах и пользоваться ими в полной мере или ограниченно — вот где проходил наш барьер. А демонстрация Правительству его ошибок в законодательстве — главное интеллектуальное удовольствие в этой сфере.
• Что же касается «жёсткости» при захвате и перераспределении, то вопрос имеет смешной, неправдоподобный ответ. В «высшей лиге» играло от силы два десятка игроков. Больше просто не было. А список предприятий, например, для «залоговых аукционов» был 800 позиций. У нас всех вместе сил хватило, по-моему, на 70.
• Мы все очень редко реально конкурировали между собой, мы боролись с общим бардаком и разрухой. Бандиты нас тоже практически не атаковали, так как им было абсолютно непонятно, что и как можно ухватить в такой гигантской машине. Конечно, бывали «отморозки», бывали риски, но вообще времена в «высшей лиге» были «вегетарианские» по сравнению с нынешним «днём рейдера». И это была обычная практика: PR-кампания, лоббирование, деньги. Но не милиция и не криминал. Если бы кто-то был замечен в таком, с ним бы просто перестали иметь дело из соображений безопасности.
• Никогда не считал и не считаю оправданной позицию «все нарушали». Если нарушал ты — отвечай. Моя позиция совершенно в другом: наше законодательство (как, впрочем, и законодательство любой другой страны) оставляет множество «белых пятен», простора для толкований, которые, собственно, и являются предметом деятельности суда (в основном Верховного).
• Идея коммунизма, как всеобщего «светлого завтра» ушла, оставив в душе горечь от раскрывшегося обмана. Ведь под красивой мечтой скрывался наглый бюрократический тоталитаризм. Причём сама идея социального государства, обеспечивающего систему заботы общества о своих аутсайдерах (вольных или невольных), о равном шансе для каждого из детей — эта идея живёт.
• Те, кто сконструировали уголовные дела против меня и моих коллег, просто хотели забрать бесплатно самую процветающую нефтяную компанию страны рыночной стоимостью около $40 млрд. Все остальное могло быть поводом, но не истинной причиной наезда.
• Общечеловеческие ценности пробивались ко мне долго. Думаю, именно тогда, когда они «пробились», я и восстал. Было это в 2001 году — НТВ, — и восстание было «на коленях». Но именно тогда на РСПП встал вопрос: что «во-первых» — собственность или свобода слова? Ведь долги НТВ «Газпрому» были реальными. И тогда я для себя пришёл к выводу: одного без другого не бывает, и дал НТВ 200 миллионов долларов. Что мне потом записали в обвинение.
• В детстве было такое выражение «неквинтикультяпистый». Вот из обвинения получается, что я похитил нефть именно этим способом.
• Сегодняшняя номенклатура базируется на наличии компромата, то есть возможности уничтожить «взбрыкнувшего».
• Что такое мораль? Откуда она взялась? В ней нет логики. Логику можно придумать и под такую мораль, и под сякую. Подлецы часто успешнее приличных людей, но вот счастливее ли?.
• Обвинение допросило более полутора тысяч человек. Многих с угрозами сделать обвиняемыми (некоторых сделали). Отобрали для суда чуть больше 80. И эти люди, которые вполне обоснованно опасались за свою судьбу, не взяли грех на душу. Никто, я подчёркиваю, никто не дал показаний против нас с Платоном. А некоторые даже решились выступить в нашу защиту.
• Я действительно «государственник», то есть считаю, что на ближайшие 20—40 лет (дальше я не заглядываю) роль государства в жизни России (российского общества) должна быть больше, чем сегодня. Однако я совсем не за «жёсткую руку». Убежден: государство — это хорошо работающие институты, живущие за счёт налогоплательщика и в интересах налогоплательщика. Со временем многие из них должны быть заменены общественными структурами. То есть прекратить жить за счёт налогоплательщика, а стать элементом самоорганизации и гражданского служения.
• Я — глобалист. Однако убеждён, что национально-территориальное деление себя изживёт ещё не скоро. И если в области экономики, экологии и т. д. глобализация необходима и позитивна, то в области культуры — очень сомневаюсь. Я лично хочу жить в моей привычной с детства Москве, а не в Баку или Чайнатауне. Даже если из-за этого мой город недосчитается каких-то доходов. Прошу понять правильно, я не сужу о людях по происхождению или национальности, но если человек приезжает в «мой город», то он должен принимать мои правила, а не навязывать мне свои.
• Мировой опыт показывает — этап создания национального государства необходим. Национальная общность — то культурное пространство, где человек ощущает себя своим и окружающих считает своими. Только таким образом можно сформировать заинтересованность людей в делах друг друга, в защите общих (общенациональных) интересов. Иные варианты: социальная, профессиональная общности, землячество и т. п. — гораздо опаснее для России. Мы отравлены ядом СССР, построенного на идее социальной общности и закрепившего эту идею большой кровью.
• Системная проблема России в том, что мы застряли на полпути от империи к национальному государству. Цепляясь за имперское прошлое, мы проигрываем собственное будущее и будущее своих детей.
• Мы живём в государстве циников, у которых нет идеологии, даже «советской».
• Убеждён, и сделаю все от меня зависящее, чтобы добиться у нас в России, равенства возможностей для каждого ребёнка. Идеал недостижим, как и во всём. Но потратить жизнь на приближение к этому идеалу мне не жалко. Я считаю, что «право на шанс» — главное, что мы должны обеспечить всем детям в России.
• Я отстаиваю эту позицию с 1991 года, хотя знаю, что многие либералы, мои друзья, со мной не согласны. Увы, концептуально они ошибаются, а практически сегодня качество государства таково, что оно неспособно справиться с решением этих вопросов. Решать же их надо. Поэтому полномочия государства можно (и нужно) убавить (их чрезмерно много, и они несбалансированны), а вот роль государства, его фактическое участие в экономической и социальной жизни общества, на этом этапе — повысить.
• Величайшая ошибка Путина в том, что он, вольно или невольно, притормозил процесс становления гражданского общества. Сейчас есть надежды на возобновление этого процесса, что делает меня счастливым. Может, мои слова и глупо звучат.
• Я не могу думать о Сечине хорошо. Он — организатор и вдохновитель той вакханалии государственного рейдерства, которая, уничтожив ЮКОС, расползлась по всей стране. Хотел ли он этого, или решал локальную задачу? Не знаю, но он воспользовался государственной властью, сделав то, что сделал. Нам всем — миллионам граждан России, всей стране в целом, — предстоит разгребать последствия его действий долгие годы. На его совести — десятки тысяч человеческих судеб, сломанных если не им лично, то его последователями.
• Нам удалось протолкнуть в закон о трубопроводном транспорте — так называемый «равный доступ к трубе», то есть квоты, которые раньше «творчески» ежеквартально утверждались чиновниками, получили четкое законодательное закрепление. Мы смогли провести законодательное закрепление шкалы таможенных пошлин — это было ещё одно место «массового кормления» — и ещё несколько аналогичных антикоррупционных поправок в законодательство.
• Я мог уехать, но после ареста Платона счел это предательством. В конце лета съездил, попрощался на всякий случай со своими коллегами, которые уже были за рубежом, и вернулся в Россию.
• Собственность, а особенно крупная собственность, сама по себе отнюдь не делает человека свободным. Будучи совладельцем ЮКОСа, мне приходилось тратить огромные силы на защиту этой собственности. И приходилось ограничивать себя во всем, что могло бы этой собственности повредить. И вот я перешёл в другое качество. Я становлюсь обычным человеком (с экономической точки зрения — представителем обеспеченной части среднего класса), для которого главное — не обладание, а бытие. Борьба не за имущество, а за самого себя, за право быть самим собой
• Вы не представляете, какой это восторг, когда проекты с бумаги переходят в металл, в тысячи целеустремлённо движущихся машин, в гигантские сооружения, в ожившую мечту… А потом приходит усталость, и ты осознаёшь весь груз обрушившейся на тебя ответственности — за чьи-то надежды, за сотни тысяч судеб, за неизбежные несчастья, которые не смог предотвратить. И здесь понимаешь: это уже не ты воплощаешь свою мечту в жизнь, а ожившая мечта хватает твою судьбу в свои руки. Ты говоришь то, что должен, твоё время распланировано на месяцы и годы, ты общаешься с теми, кто нужен «воплощенной мечте». Ты её раб. Оглядываешься вокруг и видишь: мечта сама по себе, а жизнь идёт параллельно, и то, что тебе казалось важным, не просто неважно, но и мешает чему-то гораздо более важному, что ты мог бы, да что там мог бы — должен был сделать!
• Деньги, положение — всё это важно, когда то, что ты делаешь, не расходится с твоим внутренним пониманием правильности. Когда же расходится — возникает ощущение несвободы. Но вырваться на свободу мешает сила привычки. Так и становишься рабом вещей, системы, положения, собственности. Убеждён: единственно правильный поступок — бросить всё это и идти дальше. Мы с женой, когда ощущали, что «тонем в вещах», просто брали самое необходимое и переезжали. У нас не было своей квартиры, постоянного дома, но мы были счастливы своей независимостью.
• Мы живём не для того, чтобы только загрязнять воду и воздух. Мы все существуем для чего-то большего. Для чего — не знаю, и никогда не узнаю. Каждый из нас в отдельности — для счастья. А все вместе? Я верю, что есть Великая Цель у человечества, которую мне не дано постичь. Люди назвали эту цель Богом. Когда мы ей служим — мы счастливы, когда уходим в сторону — нас встречает Пустота.
• Либералов, судя по количеству жалоб в Страсбургский суд, у нас полстраны (шучу).
• Сам я не особенный либерал, в том смысле, который обычно вкладывают в это понятие. Я сторонник сильного государства в России, и у меня есть целый ряд аргументов. Я сторонник активной промышленной политики, социального государства. В общем — скандинавской модели.
• Если нам нужна демократия, за нее надо драться всем вместе — и левым, и правым, и либералам, и государственникам.
• Я абсолютно не согласен с призывами к либеральной, демократической общественности не сотрудничать с властью. Это — путь слабых. Путь сильных — на любом месте отстаивать демократические ценности, права человека, бороться с коррупцией, определяемой эвфемизмом «административный ресурс», и не поддаваться искушениям. Пусть власть, пока она власть, сама выбирает, с кем ей пойти, зная при этом, что мы принесём во власть не только свои знания, но и свои идеалы.
• Власть — это работа, профессия. Можно быть талантливым или бесталанным управленцем.
• Мне, как гражданину России, не хочется всякий раз возлагать надежды на вождя-небожителя, правящего по одному ему известному алгоритму. Необходимо создать институциональные условия для того, чтобы страной управляла прозрачная команда ответственных профессионалов. Готовая уйти от власти точно также, как и прийти к власти.
• В целом мы похожи на американцев. Похожи кипучей энергией, желанием двигаться вперед, рисковать, выдумывать. Это — наше. Когда был век великих географических открытий — они шли на Запад. Мы — на Восток.
• Невозможно сказать другому человеку, как ему следует жить. Уехать или остаться — очень серьёзный и индивидуальный выбор. Тут каждый решает сам. Я не мыслю себя без России, хотя мой пример вряд ли является хорошей рекламой веры в Родину.
• Всё-таки, я люблю мою страну, мою Москву. Вроде, огромный безразличный муравейник, а сколько душевности… Знаете, я внутренне был уверен в людях, и они оказались даже лучше, чем я думал. А семья… Конечно, всё непросто, но я очень счастлив, что они есть. Помните песню: «Мне было довольно, что от гвоздя остался маленький след». Так вот — у меня не след от гвоздя. Мои всегда со мной. И ещё. Более 20 лет назад я расстался с первой женой. Сын уже большой, окончил университет, работает. И он, и она, и её мама пишут все эти годы, поддерживают меня, моих родителей. Всё-таки, мне везёт на хороших людей
• Самое удивительное это история прохамасовских акций в Европе, самая непонимаемая вещь, как люди и пропаганда взяли и отрезали то, с чего все началось, можно обсуждать соразмерность-несоразмерность боевых действий, все ли было сделано армией Израиля для минимизации жертв мирного населения…, но берут и просто отрезают информационную поляну, вот вводят войска в сектор Газа, а до этого просто ничего не было, меня это поражает, не было никакого нападения, не было тысяч жертв, не было отрезанных голов, просто взяли и зашли в сектор Газа…

Цитаты о Ходорковском

Был в истории российского государства некий Михаил Ходорковский, который стал богатейшим человеком планеты, не получив в наследство от родителей ни одного ломаного гроша. Отсидел в лагерях десять лет. Начал там скулить. И был помилован. Видимо, в колонии приходилось часто кукарекать, но вышел он шизофреником. Всё бы ничего. Но, желая услужить своим западным хозяевам, побежал даже впереди их паровоза. После кровавого происшествия в Париже, он возомнил себя бОльшим французом, чем президент Франции и премьер-министр этой страны. В то время, как французские власти заняты расследованием и принятием мер, которые предотвратили бы дальнейшее нагнетание напряженности, Ходорковский требует от всех журналистов повторения опыта парижского издания и печатания карикатур. Эти призывы с осуждением встречены большинством, кто их читал. Своими безмозглыми действиями Ходорковский поставил на себе крест. Он объявил себя врагом всех мусульман мира. Значит и моим личным врагом. Я уверен, что в его любимой Швейцарии найдутся тысячи законопослушных граждан, которые призовут беглого уголовника к ответу. И, видимо, этот спрос будет жестким и чувствительным.

— Рамзан Кадыров