Унесённые ветром (роман)

«Унесённые ветром» (англ. Gone with the wind) — роман Маргарет Митчелл, события которого происходят в южных штатах США в 1860-х годах, во время и после гражданской войны. По роману снят знаменитый одноимённый фильм.

Цитаты

Мне её жалко, а я не люблю людей, которые вызывают во мне жалость. Стюарт Тарлтон

Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра.

Настоящая леди не выставляет грудь напоказ до обеда. Мамушка

Многие бедствия мира проистекали от войн. А потом, когда война кончалась, никто, в сущности, не мог толком объяснить, к чему все это было. Эшли Уилкс

Жентмунам-то кажется, что им нужны тихие, маленькие дурочки, у которых и аппетита и мозгов не больше чем у птичек. Сдается мне, ни один жентмун не сделает девушке предложения, ежели заметит, что она кое в чем смыслит больше него. Мамушка

Он просто проявлял вежливый интерес к тому, чему другие отдавали душу. (про Эшли)

Войны всегда священны для тех, кому приходится их вести.

— Вы боитесь жениться на мне, и со страху женились за этой жалкой дурочке, которая кроме да и нет ничего не может сказать, и нарожает она вам таких же жалких, безъязыких котят, как и она сама! — Вы не должны так говорить о Мелани. — Да пошли вы к черту со своей Мелани!

— Вы не достойны стирать пыль с его сапог! — А вы будете ненавидеть Эшли до самой смерти!

Я не нуждаюсь в том, чтобы вы меня спасали. Я сумею сама позаботиться о себе, мерси. Скарлетт

	Войны будут всегда, потому что так устроены люди. Женщины — нет. Но мужчинам нужна война — о да, не меньше, чем женская любовь.
	— Ретт Батлер

Не тратьте время зря, это материал, из которого состоит жизнь. Надпись на часах в Двенадцати Дубах

	На крушении цивилизации можно заработать ничуть не меньше, чем на создании ее.
	— Ретт

…и взмах её ресниц решил его судьбу. (про Чарли Гамильтона)

-Капитан Батлер, не прижимайте меня к себе так сильно, на нас все смотрят! -А если бы не смотрели, вы бы не стали возражать? (благотворительный вечер в Атланте)

— Капитан Батлер, не прижимайте меня так крепко. Я рассержусь. -А вы великолепны, когда сердитесь. Я прижму вас ещё крепче — вот так, — нарочно, чтобы поглядеть, как вы рассердитесь. Вы даже не подозреваете, как ослепительны вы были тогда в Двенадцати Дубах, когда, рассвирепев, швырялись вазами.

− Я намерен пригласить вас на следующую кадриль. А также и на следующую и ещё. — О нет! Я не могу! Вы не должны меня приглашать. Моя репутация погибнет. — От неё и так уже остались одни лохмотья, так что ещё один танец ничего не изменит.

-А вы были замужем? -Откуда, по-вашему, у меня ребенок?! -Ну, муж — это не единственная возможность...

	− Лучше получить пулю в лоб, чем дуру в жены.
	— Ретт

	− У вас необыкновенно отвратительное свойство издеваться над благопристойностью, превращая ее в непроходимую глупость!
	— Скарлетт — Ретту

− Она просто не понимала, как этот человек умудряется всех всегда бесить. (про Ретта)

− Женщины, по-моему, могут все на свете, и никакой мужчина им не нужен, разве только чтоб делать детей. А уж что до этого, то право же, ни одна женщина, если она в своем уме, не станет по доброй воле заводить ребенка.

	− Согласно кодексу европейского этикета, это дурной тон и очень плохой вкус, когда муж и жена любят друг друга. Женись для удобства, а люби для удовольствия.
	— Ретт

− Мы живём в свободной стране, и каждый имеет право быть негодяем, если ему так нравится. Батлер

— Я предлагаю вам стать моей любовницей. — Любовницей? Что за радость я получу от этого, кроме кучи слюнявых ребятишек?

Война была бы чудесным пикником, кабы не вши и не дизентерия.

	Черт побери, Скарлетт, не будь гусыней. Откуда мог бы я узнать про Эшли, стоя по самый зад в грязи в окопах?
	— Дядя Генри

	Я сам никогда не пойму и не прощу себе этого идиотского поступка. Меня бесит мое еще не изжитое до конца донкихотство.
	— Ретт, перед тем как уйти в армию

Правду про вас говорили. Вы — не джентльмен!  — Слабо, моя дорогая, очень слабо.

Ее ноша — это ее ноша, и значит, должна быть ей по плечу.

Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить.

Воспоминания — вещь драгоценная.

Бог предназначил женщине быть скромным, боязливым существом, а если женщина ничего не боится, в этом есть что-то противное природе…Нужно сохранить в себе способность чего-то бояться…так же, как способность любить. Бабуля Фонтейн

Не вопи – жди с улыбкой своего часа. Бабуля Фонтейн

Если когда-нибудь мой муж вздумает писать мне такую галиматью, ему достанется от меня на орехи! Скарлетт, читая письмо Эшли к Мелани

Сильные люди не любят свидетелей своей слабости.

Когда спускаешься вниз до конца, дорога может вести только вверх.

От слез может быть толк, когда рядом мужчина, от которого нужно чего-то добиться.

Минует, быть может, лет пятнадцать, а женщины Юга с навеки застывшей горечью в глазах все еще будут оглядываться назад, воскрешая в памяти канувшие в небытие времена, канувших в небытие мужчин, поднимая со дна души бесплодно жгучие воспоминания, дабы с гордостью и достоинством нести свою нищету. Но Скарлетт не оглянется назад.

Почему память сердца слабее памяти желудка?

Эллин О'Хара была тем зрительным залом, перед которым он разыгрывал увлекательный спектакль под названием "Жизнь Джералда О'Хара". Теперь же огни рампы потухли, занавес опустился навечно, зрительный зал куда-то исчез, а старый актер остался как громом пораженный, один на пустых подмостках.

Жизнь и днем достаточно похожа на кошмар, чтобы они мучили меня еще и по ночам!

Еда! Еда! Почему память сердца слабее памяти желудка?

Скарлетт умеет смотреть жизни в лицо, упорно борется, преодолевая встающие на пути препятствия, штурмует их решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, даже когда поражения не избежать. Эшли

...желать — не значит получить.

Смерть, налоги, роды — ни то, ни другое, ни третье никогда не бывает вовремя. (Скарлетт)

...она распрямила свои худенькие плечи. И этот жест сказал ему больше, чем любые слова.

Эшли подумал, что действительно никогда ещё не встречал человека более отважного, чем Скарлетт О’Хара, решившая завоевать мир с помощью платья из бархатных портьер своей матери и перьев, выдранных из петушиного хвоста.

Сражение — как шампанское: одинаково ударяет в голову и трусам и героям. Любой дурак может стать храбрецом в бою, когда выбор невелик: не будешь храбрым, быть тебе убитым. Эшли Уилкс

	Nihil desperandum — никогда не отчаивайся.
	— Ретт)

	Обаяния в Вас гораздо больше, чем разрешено законом.
	— Ретт

— Ах, Ретт… Во имя нашей старой дружбы я хочу просить вас об одолжении... — Ну вот, наконец-то леди с мозолистыми руками приступила к выполнению своей подлинной миссии.

Лучше держитесь за свое проверенное оружие — улыбки, глазки, вазы и тому подобное.

	Влияние — все, а проблемы вины или невиновности представляют чисто академический интерес.
	— Ретт

Временами Ретт вел себя просто чудовищно. В сущности, почти всегда.

	Таковы уж мы, южане: мы не можем не стать на сторону проигранного дела.
	— Ретт

Я оскорблен в своих лучших чувствах и глубоко разочарован тем, что вы охотились за моими деньгами, а вовсе не за моей неотразимой персоной.

Почему вы думаете, что стоите триста долларов? Большинство женщин так дорого не берут.

Я вам нравлюсь, Скарлетт, признайтесь. -Ну, иногда немножко. Когда вы не ведете себя как подонок.

Мне следовало бы полюбить вас, потому что вы очаровательны и обладаете множеством восхитительных и никчемных дарований! Но на свете много столь же очаровательных и столь же никчемных дам, как вы. Но вы нравитесь мне безмерно — мне нравится эластичность вашей совести и ваших моральных правил, ваш эгоизм, который вы весьма редко даете себе труд скрывать, нравится ваша крепкая жизненная хватка, унаследованная от какого-то не очень далекого ирландского предка-крестьянина.

— Ретт

— Пошли вы к черту — и не только в свободное время. И вообще можете убираться: вы мне осатанели. — Кошечка моя, я уже был у черта, и он оказался невероятно скучным. Больше я к нему не пойду, даже чтобы вам угодить.

...нервный, застенчивый и добропорядочный, а уж паршивее качеств для мужчины не придумаешь. Скарлетт о Фрэнке

Случалось, Фрэнк тяжело вздыхал, думая, что вот поймал он тропическую птицу, которая вся – огонь и сверкание красок, тогда как его, наверное, вполне бы устроила обыкновенная курица.

Если вы ничего плохого не делаете, то лишь потому, что вам не представилось возможности, и вероятно, люди это смутно понимают.

Мой дед со стороны Батлеров был пиратом. Старый джентльмен по большей части бывал пьян, а напившись, забывал, что служил на флоте капитаном, и принимался вспоминать такое, что у его деток волосы вставали дыбом.

— Интересно, какие у нас будут внуки! — Вы сказали «у нас», намекая, что у нас с вами могут быть общие внуки? Фи, миссис Кеннеди!

	Еще ни одной женщины я не желал так сильно, чтобы жениться на ней.
	— Ретт

	Хоть бы бог отправил твою мелкую лживую душонку на веки вечные в ад!
	— Ретт

Отважился ли благородный Эшли поцеловать вас с риском погубить свою бессмертную душу?

Гордость, и честь, и правдивость, и целомудрие, и милосердие. Вы правы, Скарлетт, все это перестает иметь цену, когда лодка идет ко дну. Но посмотрите вокруг на своих друзей. Они либо благополучно пристают со всем этим грузом к берегу, либо, подняв все флаги, идут ко дну. — Они идиоты, — отрезала Скарлетт.

-Так все же — почему между вами и Эшли ничего не было? — Неужели вы думаете, что Эшли стал бы... — Ах так, значит Эшли, а не вы ведет эту борьбу за непорочность! Право же, Скарлетт, не надо так легко выдавать себя!

По-моему, вкусно поесть "и всякое такое" — это одно из самых приятных времяпровождений на свете.

У гордости вкус преотличный, особенно когда корочка хрустящая, да еще и глазурью покрыта.

	Дорогая Скарлетт! Уж вы-то не беспомощны! Человек столь себялюбивый и столь решительный ни в каком положении не окажется беспомощным.
	— Ретт

Всегда найдется пятьдесят свидетелей, чтобы подтвердить, что южанин был там, где его не было.

Дедушка Мерриуэзер и дядя Генри Гамильтон беззастенчиво заявили, что провели вечер в борделе красотки Уотлинг, и когда капитан Джеффери раздраженно заметил, что они слишком стары для подобных похождений, они чуть не набросились на него с кулаками.

	Вежливость не мешает даже и в горе.
	— Ретт, в день похорон

	Я вела себя так низко, а он взял и умер.
	— Скарлетт

Ваша совесть не очень вас мучила, когда вы собирались расстаться с этим сокровищем…ммм... за триста долларов? — Я, конечно, тогда не очень думала о Боге. А когда задумывалась… ну, я считала, что Бог поймет.

Вы совсем как вор, которого поймали с поличным и который вовсе не жалеет о том, что он украл, он очень, очень жалеет, что ему придется идти за это в тюрьму.

Почему бы вам не выйти замуж за отличного молодого мужчину со скверной репутацией и умением обращаться с женщинами?

Но Ретт, я не люблю вас. -Это не должно вас удерживать. Я что-то не помню, чтоб любовь играла большую роль в двух ваших предшествующих предприятиях.

Похоже, я в свое время наговорил вам черт знает сколько всяких глупостей!

Нет, дорогая моя, я в вас не влюблен – как и вы в меня, но если бы даже и был влюблен, то вы были бы последним человеком, которому я бы в этом признался. Храни Господь того, кто действительно полюбит вас. Вы разобьете ему сердце, моя милая, жестокая дикая кошечка, которая до того беззаботна и так уверена в себе, что даже и не пытается убрать коготки.

Право же, Скарлетт, я не могу провести всю жизнь, гоняясь за Вами в ожидании, когда удастся втиснуться между двух мужей!

Прошу простить за то, что напугал вас пылкостью своих чувств, дорогая моя Скарлетт — я хочу сказать: дорогая моя миссис Кеннеди. От вашего внимания не ускользнуло то, что с некоторых пор моя дружба к вам переросла в более глубокое чувство— чувство более прекрасное, более чистое, более святое... Осмелюсь ли я назвать его? Ах! ведь это любовь придала мне такую смелость!

Скажите, что вы выйдете за меня замуж, когда я вернусь, или, клянусь Богом, я никуда не уеду. Я останусь здесь и каждый вечер буду появляться с гитарой под вашим окном и распевать во весь голос серенады, и так вас скомпрометирую, что вам придется выйти за меня замуж, чтобы спасти свою репутацию.

Она не понимала Ретта и не давала себе труда понять, в нем было порой нечто такое, что озадачивало ее. К примеру, то, как он на нее смотрел, когда думал, что она этого не видит. Внезапно обернувшись, она вдруг замечала, что он наблюдает за ней, и в глазах его — напряженное, взволнованное ожидание.

И почему все кудахчут по поводу меня, точно куры? Это мое дело, за кого я выхожу замуж и как часто я выхожу! Скарлетт

Ты разобьешь Мамушке сердце, а такое сердце, как у нее, слишком ценно, чтобы взять его и разбить.

	Спасибо за крошки с Вашего стола, госпожа Богачка.
	— Ретт

Конечно, страшно умирать во сне от голода, после того как был съеден ужин из семи блюд, включая того огромного краба.

	Просто с девочками больше хлопот, чем с мальчиками, а люди склонны больше волноваться о тех, кто доставляет им заботы, чем об остальных.
	— Ретт

Ты родишь этого ребенка, Скарлетт, даже если бы мне пришлось надеть на тебя наручники и приковать к себе на ближайшие девять месяцев.

Ну кто бы мог подумать, что из всех людей именно Ретт будет столь открыто, столь бесстыдно гордиться своим отцовством?

	Твой отец был героем, Уэйд. Он ведь женился на твоей матери, верно? Ну, так вот это уже достаточное доказательство его героизма.
	— Ретт

Миссис Мерриуэзер не хотелось признаваться в том, что она неверно судила об этом человеке, но будучи женщиной честной, сказала, что в мужчине, который так любит своего ребенка, несомненно, есть что-то хорошее.

Бонни сморщила курносый носишко и заерзала, высвобождаясь из его объятий. – Фу, как плохо пахнет. – Чёрт бы меня подрал! Вот уж никогда не думал, что обнаружу в собственном доме поборницу воздержания!

Красота еще не делает из женщины леди, а платье — настоящую леди.

	Если флаг не держится, его надо прибить гвоздями к мачте.
	— Ретт

Если я готов терпеть то, что у меня жена – проститутка, трусихи я не потерплю.

Но, черт подери, я бы не стал на него злиться, овладей он вашим телом. Я знаю, сколь мало значит тело — особенно тело женщины. Но я злюсь на него за то, что он овладел вашим сердцем и вашей бесценной, жестокой, бессовестной, упрямой душой. А ему, этому идиоту, не нужна ваша душа, мне же не нужно ваше тело. Я могу купить любую женщину задешево. А вот вашей душой и вашим сердцем я хочу владеть, но они никогда не будут моими…

Мы могли бы быть счастливы, потому что я любил вас и знаю вас, Скарлетт, до мозга костей – так, как Эшли вас никогда не узнает. А если узнает, то будет презирать…

Клянусь Богом, сегодня ночью в моей постели нас будет только двое.

Впервые в жизни она встретила человека, который оказался сильнее ее, человека, которого она не смогла ни запугать, ни сломить и который смог запугать и сломить ее.

Все улыбались, глядя на отца с дочкой – улыбались не с издевкой, а искренне, по-доброму. Великая любовь к дочери существенно помогла Ретту восстановить свою репутацию в глазах общества.

Наверное, можно закрасить пятна у леопарда, но, сколько их ни крась, он все равно леопардом останется.

Мистер Батлер, хладнокровно сносивший выходки маленькой хозяйки, когда она дергала его за хвост, или позволявший без конца осматривать себе копыта, считал, что Творец создал его не для того, чтобы переносить свою толстую тушу через перекладину.

— Вы убили ее, чтобы потешить свою гордость! — Неужели у вас нет жалости? — Нет. И ребенка у меня тоже нет.

Скарлетт никогда не нуждалась в друзьях до сегодняшнего дня – дня, когда Бонни уже нет на свете, а она так одинока и испугана и сидит за сверкающим обеденным столом напротив пьяного, отупевшего, совсем чужого человека, превратившегося в животное у нее на глазах.

	Мелани не такая сильная, как вы. Она вообще никогда не отличалась особой силой. Одно только и было у нее – это сердце...
	— Ретт

Мелани всегда стояла рядом с клинком в руке – стояла неназойливо, как тень, любя ее, сражаясь за нее со слепой страстной преданностью, сражаясь с янки, с нищетой, с общественным мнением и даже со своими любимыми родственниками… Скарлетт почувствовала, что мужество и уверенность в своих силах покидают ее, ибо она поняла, что этот клинок, сверкавший между нею и миром, сейчас навеки вкладывается в ножны. И Скарлетт снова очутилась в Таре, и перед нею шумел враждебный мир, и она была в отчаянии от сознания, что не сможет смотреть жизни в лицо, не чувствуя за своим плечом необычайную силу этой слабой, мягкой, нежной женщины.

Если я и был когда-то сильный, то лишь потому, что она стояла за моей спиной, и …вся сила, какая у меня была, уходит вместе с ней. Эшли

Сумеет ли Эшли все это вынести? Я сумею. Я что угодно вынесу. А он не сможет – ничего не сможет вынести без нее.

Эшли не любит ее и никогда по-настоящему не любил, но это не причинило ей боли. …И не пообещай я Мелли, мне было бы все равно, даже если бы я никогда больше его не увидела.

Всего полчаса тому назад она считала, что потеряла все, кроме денег, — все, что делало жизнь желанной: Эллин, Джералда, Бонни, Мамушку, Мелани и Эшли. Оказывается, ей надо было потерять их всех, чтобы понять, как она любит Ретта – любит, потому что он сильный и беспринципный, страстный и земной, как она.

Она начинала понимать, что происходит в душе Ретта, когда он говорил "прости" единственному человеку на свете, которого он уважал. Она, конечно, еще до конца не осознала, и не могла разобраться в том, что чувствовал Ретт, но на секунду ей показалось, будто и ее коснулись шуршащие юбки мягкой лаской последнего "прости". Она смотрела глазами Ретта на то, как уходила из жизни не женщина, а легенда — кроткая, незаметная, но несгибаемая женщина, которой Юг завещал хранить свой очаг во время войны и в чьи гордые, но любящие объятия он вернулся после поражения.

Скарлетт, вам никогда не приходило в голову, что даже самая бессмертная любовь может износиться? Вот моя и износилась – в борьбе с Эшли Уилксом и вашим безумным упрямством…

Вы принимаете любовь и держите ее как хлыст над головой человека.

По-моему, вы так и остались ребенком. Ведь только ребенок может быть таким упорным и таким бесчувственным.

Приходило ли Вам когда-нибудь в голову, что я любил Вас так, как только может мужчина любить женщину? И если бы Вы только мне позволили, я бы любил Вас так нежно, так бережно, как ни один мужчина еще не любил.

Бонни была не такая, как вы – она меня любила, и я был счастлив отдать ей всю любовь, которая вам была не нужна…Когда ее не стало, вместе с ней ушло всё.

Возьмите мой платок, Скарлетт. Сколько я вас знаю, никогда в тяжелые минуты жизни у вас не бывает носового платка.

Я не должна делать ничего такого, что может вызвать его презрение. Он должен меня уважать, даже… даже если больше не любит меня.

Она едва ли слышала, что он говорил. Она знала лишь, что не в состоянии выносить дольше звук его голоса, в котором не было любви.

	Вы так жестоки к тем, кто любит вас, Скарлетт. Вы принимаете любовь и держите ее как хлыст над головой человека.
	— Ретт

Скарлетт, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины.

Мне хотелось бы волноваться по поводу того, что вы делаете и куда едете, но я не могу. Дорогая моя, мне теперь на это наплевать.

Если бы она поняла Эшли, то никогда бы его не полюбила, а вот если бы поняла Ретта, никогда не потеряла бы его.

И сильная духом своего народа, не приемлющего поражения, даже когда оно очевидно, Скарлетт подняла голову. Она вернет Ретта. Она знает, что вернет.

Нет такого человека, которого она не могла бы завоевать, если бы хотела.

«Я подумаю обо всем этом завтра, в Таре. Тогда я смогу. Завтра я найду способ вернуть Ретта. Ведь завтра уже будет другой день».

Уэйд очень любил свою маму – почти так же сильно, как и боялся, — и при мысли о том, что ее повезут на черном катафалке, запряженном черными лошадьми с перьями на голове, его маленькая грудка разрывалась от боли, так что ему даже трудно было дышать.

О романе

	… это хороший роман, правда, не слишком своеобразный, там много взято из «Пересудов кумушек», из «Ярмарки тщеславия» и изо всех книг про Гражданскую войну. Ни новых характеров, ни новых приёмов, ни новых наблюдений — ничего из того, что создаёт литературу, и в особенности никаких новых постижений человеческих чувств. Но с другой стороны, роман интересный, на удивление объективный, последовательный, он искусно написан от начала и до конца, и я не испытывал ни малейшего чувства высокомерия, мне просто было немного жаль тех, кто убеждён, будто это высшее свершение человеческого гения.
	… it is a good novel — not very original, in fact leaning heavily on The Old Wives’ Tale, Vanity Fair, and all that has been written on the Civil War. There are no new characters, new technique, new observations — none of the elements that make literature — especially no new examination into human emotions. But on the other hand it is interesting, surprisingly honest, consistent and workmanlike throughout, and I felt no contempt for it but only a certain pity for those who considered it the supreme achievement of the human mind.
	— Фрэнсис Скотт Фицджеральд, письмо Скотти Фицджеральд зимы 1939