Титаническое поражение

«Титаническое поражение» — сатирико-фантастический рассказ Кира Булычёва 1988 года, впервые изданный в 1990. Вошёл в переиздаваемый авторский сборник «Пришельцы в Гусляре» 1995 года.

Цитаты

	Чем хуже с колбасой, тем лучше с мистикой и тарелочками, как частным её выражением.
	— предисловие

— Три дня назад мы уговорили Горагропром сократить на шесть процентов квартальную отчётность. После долгого боя они согласились. — Ну и что? — А то, что оставшиеся девяносто четыре процента они увеличили втрое в объёме.

— Если я собираюсь морить тараканов, я первым делом выявляю круг их интересов, повадки, намерения. И после этого бью их по самому больному месту. <…> Объективная сила бюрократии заключается в том, что она владеет бумагой. А бумага, в свою очередь, имеет в нашем обществе магическую силу. Особенно если она снабжена подписью и печатью. При взгляде на такую бумагу самые смелые люди теряют присутствие духа, цветы засыхают, заводы останавливаются, поезда сталкиваются с самолётами, писатели вместо хороших книг пишут нужные книги, художники изображают на холстах сцены коллективного восторга, миллионы людей покорно снимаются с насиженных мест и отправляются в теплушках, куда велит бумага… — Понял, — перебил профессора Удалов. — Нужно запретить учить будущих бюрократов читать и писать. Оставим их неграмотными! — Они уже грамотные, — сказал Белосельский. А Минц добавил: — К тому же бюрократами не рождаются, ими становятся. И опять же по велению бумаги. Потому я предлагаю лишить нашу бюрократию бумаги! <…> Белосельский издал указ, радостно встреченный всем населением. «Отныне и навсегда ни одно учреждение города Великий Гусляр не имеет права держать в своих стенах никакой бумаги, кроме туалетной и предназначенной для написания заявления об уходе (по листку на каждого чиновника)». Мы не будем описывать здесь, как сложно было перекрыть доступ бумаги в учреждения и конторы, как хитрили и изворачивались руководители этих контор, как пришлось ставить добровольцев на городских заставах, чтобы пресечь контрабанду бумаги из области и даже из Москвы. Но если народ решил, то народ справится! Бумажный поток был перекрыт. Город вздохнул свободно. Бравые патрули перехватывали врывающийся в город поток бумаги и тут же сдавали в макулатуру.

Учреждения затаились. В их недрах шли бесконечные совещания, но так как протоколы приходилось вести на туалетной бумаге, они оказывались недолговечными, и наутро приходилось совещание повторять, так как совещание, не оформленное протоколом, считается недействительным. Удалов с Белосельским со дня на день ждали светлого момента, когда откроются двери Горснаба, Горстата, Горотчёта, Горпромплана и других контор, откуда выйдут сотрудники и сотрудницы, чтобы сдаться на милость победителей и перейти наконец к станкам, больничным койкам, классным доскам и прочим местам, где так не хватает людей. Но двери не открывались. Прошла неделя. И вдруг Удалов, проходя по Пушкинской, увидел скромное объявление. Оно звучало так: «Горотчёту на постоянную работу требуются каменщики, ткачи, вышивальщики, гравёры и чеканщики. Оплата по ставкам ведущих экономистов, тринадцатая зарплата гарантирована». <…> Молодцы поставили плиту к стене. Солнце, заглянувшее в комнату, осветило своими теплыми лучами глубоко выбитые строчки. — Распишитесь в получении. — Один из молодцов протянул Удалову медный лист и молоток с долотом. — Вот тут выбейте свою фамилию. До обеда Удалов выбивал по меди свою фамилию. <…> — Они нас победили! Лучше я буду расписываться на бумаге, чем, как египетский раб, выбивать свою фамилию на твёрдых предметах. — <…> Враг пошёл на последние, крайние меры. Значит, он слабеет. — Да вы посмотрите в окно, — сказал Николай. — Отсюда видно — они беспрерывно куют и вышивают! Они все при деле! Они расширяют штаты.

— Вчера приходил к нам один дядя из Горпромплана и всем нам предложил заработать. <…> Мой сверстник в Соединённых Штатах зарабатывает на каникулах сотни и даже тысячи долларов, разнося молоко и газеты! <…> Все мы будем работать курьерами. Удалов искренне рассмеялся: — Какими же вы будете курьерами, если бумаг нету? — А мы и будем бумагами. Каждый из нас получает номер. Я, например, исходящий 18-24 от 14 июня. Состою из шестидесяти пунктов и завтра с утра направляюсь в область. — Не выйдет, — ответил Удалов, всё ещё не в силах поверить в дьявольскую выдумку Горпромплана. — Ты не запомнишь все пункты. — Запомню, — улыбнулся подросток. Он вытащил из кармана длинную тонкую верёвку, от которой отходили короткие верёвочки со множеством узелков. <…> — Докладывая моё содержание, я пользуюсь этим письмом как подсказкой. Показать? — Ну… — неуверенно сказал Удалов. Максимка встал в позу, потянул пальцами конец верёвки и монотонно заговорил: — Исходящий 18-24 от 14 июня. В областное управление Главпромпланстройкомплекта заместителю подзаведующего сектором вторичного учёта товарищу Богаткину Гы Мы…

Туда, на площадь, чиновники из различных учреждений, здания которых окружали площадь, выносили свои столы. Сотни столов, тысячи столов… Руководители учреждений и контор, руководствуясь планчиками, нарисованными на клочках туалетной бумаги, указывали, где ставить столы. <…> В сумме они составили три громадные буквы: «SOS» Затем по команде сотрудники уселись за столы и стали смотреть в небо. Удалов тоже посмотрел в небо. Небо было голубым и пустым. — Чего вы хотите? — спросил он у ближайшего чиновника. — Нам не объясняли, — ответил тот. — Сказали, чтобы сидеть и ждать. Начальству виднее.

— Титаническое поражение, — добавил Удалов. Белосельский не выдержал. Он заплакал. — Коля, — сказал Удалов, кладя руку на плечо другу, — не падай духом. И на Альдебаране мы с тобой отыщем союзников. — А они… они… из соседней Галактики… — Мы и до соседней Галактики доберёмся. — конец