Людвиг (фильм)

«Людвиг» (итал. Ludwig) — исторический художественный фильм-драма режиссёра Лукино Висконти. Совместное производство Италии, Франции, ФРГ (1972 год). В основе сюжета — жизнь короля Баварии Людвига II.

Цитаты из фильма приводятся в двух вариантах. Первый выполнен ГТРК "Культура" с итальянского оригинала, второй произведён с немецкого неким издателем DVD-дисков «Магия». Первый вариант является более художественным, второй — более дословным, оставленным, похоже, без редакторской правки. Во втором варианте, однако, присутствуют некоторые пропущенные в первом подробности.

Цитаты

1 серия

Отец Хофман: Если человек истинно велик, в душе своей он чувствует себя малым и наивысшие почести не стоят в его глазах ничего. — «Культура»

Отец Хофман: Великого человека украшает скромность. Он не обольщается почестями и славой. — «Магия»

Елизавета: Ты стал самым красивым королём Европы. Впрочем, это не самый удачный комплимент. — «Культура»

Елизавета: Ты самый красивый король в Европе. Правда, это весьма сомнительный комплимент. — «Магия»

Елизавета: Перемена участи. Всякая перемена вводит в заблуждение. Новые лица, новая обстановка. Сначала всё это тешило моё самолюбие — самолюбие молодой женщины. Я даже не тосковала по оставленной семье. Но очень быстро я поняла, что мой муж, которого я была готова полюбить всем сердцем, в моей любви вовсе не нуждался. Свекровь, которую я искренне хотела уважать, оказалась недостойной уважения, и со временем я поняла, что она просто отвратительна. Мои дети, которым я хотела посвятить себя, стали ко мне равнодушны. И я заметила, что роскошный дворец превратился в позолоченную клетку. Я почувствовала себя мотыльком, привлечённым огнём и оказавшимся в темнице. Темнице, выхода из которой нет, сколько не бейся. Я бы сошла с ума, если бы не отправилась путешествовать по Средиземноморью. <…> Вот так я и спасла себя — бегством. Говорят, что я веду себя сумасбродно, но мне отвратительна жизнь в царском семействе: никто меня не любит и я никого не люблю, но мне приходится улыбаться. — «Культура»

Елизавета: Перемены, какими бы они ни были, всегда заблуждение. Новые места, новые люди, новые привычки. Для такой девушки, как я, любопытной по природе, всё было интересно. Поначалу я не скучала по семье. Вокруг было столько нового. Я хотела любить своего мужа, пока не поняла, что ему не нужна моя любовь, что он ищет новой любви. Я пыталась завоевать расположение свекрови, пока не поняла, что она достойна ненависти. Она отняла у меня моих детей и отдала их в руки воспитателей, генералов и священников. Они тоже стали мне чужими. В один прекрасный момент я поняла: то, что я называла своим домом, было на самом деле мрачным жутким дворцом. Не понимаю, как я выдержала эти десять лет заточения. Это ужасно. Я чувствовала себя бабочкой, которая полетела на свет, а в доме её поймали сачком. Я очнулась, как после долгого сна, и заболела от тоски, пока наконец однажды не сбежала. <…> Я спасаюсь только тем, что уезжаю. Меня называют эксцентричной. Они стали так говорить, когда заметили, что я ненавижу Хофбург, что мне не нужен муж, который всё время в отъездах и думает только о войне. Всё, что я делала, подвергалось критике. Почему я не могу делать то, что хочу? — «Магия»

Елизавета: Когда я приезжаю с благотворительной миссией в госпиталь, солдаты рукоплещут и плачут, но ты сам знаешь, что мы всего лишь марионетки. — «Культура»

Елизавета: Когда я навещаю раненных в лазарете, они разговаривают и плачут от счастья. Для официальных визитов я подхожу отлично, ведь я выгляжу очаровательно. Этого от меня и ждут. — «Магия»

Елизавета: Ты думаешь, я была неспособна принять любовь? — «Культура»

Людвиг: Приказывай — я всегда тебе подчинюсь. Елизавета: Осторожней, я могу принять твои слова всерьёз. Людвиг: Неправда — ты не принимаешь меня всерьёз. — «Культура»

Людвиг: Приказывай мне, а я всегда буду подчиняться. Елизавета: Осторожнее, не то я поверю всерьёз. Людвиг: О нет, ты всегда шутишь со мной. — «Магия»

Вагнер: Ничто не может быть слишком красиво в доме, где должен жить и работать я. Ненавижу всё пошлое, посредственное, второсортное. Я должен быть окружён красотой для того, чтобы творить. Мне нужна безопасность, неуверенность в будущем мешает мне сосредоточиться на работе, на творчестве. Мне мало надежды на то, что мою музыку оценят после моей смерти. Я хочу, чтобы её исполняли при моей жизни, сейчас, пока я не умер. — «Культура»

Вагнер: Ничто не может быть слишком красиво для дома, в котором я должен работать. Я же не бродяга, который может спать на соломенном матрасе. Я не выношу посредственности. Чтобы я мог работать, у меня всё должно быть самое лучшее. Кроме того, мне нужны гарантии на будущее. Неопределённость подрывает мои нервы, и я не могу написать ни одной ноты. Что толку от того, что мои произведения оценят после смерти? Мои произведения должны исполнять сейчас: когда я хочу и как я хочу. — «Магия»

Вагнер: Король — юный ангел, божество, спустившееся с небес. Но он окружён ничтожествами, толпой скупых мещан. — «Культура»

Вагнер: Он как молодой бог. Но, к сожалению, его окружают жалкие мелочные душонки. — «Магия»

Людвиг: Поэзия Вагнера равна его музыке, а его музыка равна его поэзии. Одно не может существовать без другого. Из их могучего слияния рождается новый язык, понятный без объяснений каждому человеку в любой части земного шара. Язык, способный передавать мысль на расстоянии. Я не могу объяснить, но я знаю, что Вагнер — величайший дар, который я могу принести народу. — «Культура»

Людвиг: Поэзия Вагнера проявляется через его музыку, а его музыка — через поэзию. Они могут существовать только вместе, они — единое целое. И из этого взаимного расстворения возникает новый язык, который будет понятен всем людям во всём мире. Это язык для выражения великих идей. Я ещё не знаю, как именно, но я точно знаю, что сделаю своему народу величайший подарок. — «Магия»

2 серия

Людвиг: «Тристан» подобен океану гармоничных звуков, в котором человек тонет забывая себя. — «Культура»

Людвиг: «Тристан» это гармония небесных звуков, в которую погружаешься, как в объятья. — «Магия»

Людвиг: Ты должна приехать ради «Тристана». Услышав музыку Вагнера, ты поймёшь всё, что я хотел тебе сказать. Ты поймёшь меня. Приезжай. — «Культура»

Елизавета: Я не люблю, когда меня ждут. И не люблю, когда питают беспочвенные надежды. — «Культура»

Елизавета: Ненавижу, когда кто-то поджидает меня. Не люблю пробуждать ложные надежды и разочаровывать. — «Магия»

Людвиг: Это был настоящий триумф Вагнера. <…> Елизавета: И сколько это всё стоило? Людвиг: Что стоило? Елизавета: Постановка. Вагнер. Дирижёр оркестра, вся его семья. Дом для Вагнера. Дом для дирижёра и его семьи. Людвиг: О чём ты говоришь? При чём здесь дом, это был триумф. Елизавета: Триумф? Триумф быстро забывается. А неодобрительные замечания — нет. Кстати, они появились ещё до триумфа. — «Культура»

Людвиг: Это был триумф. <…> Елизавета: Сколько это стоило? Людвиг: Что? Елизавета: Вагнер. Дирижёр вместе с семьёй. Дом для Вагнера и дирижёра с семьёй. Людвиг: К чему Вам это? Это был триумф. Елизавета: О триумфе все скоро забудут или позже подвергнут критике. Но расходы уже заранее вызвали критику. — «Магия»

Elisabetta: Quanto è costato in tutto? Ludwig: Costato cosa? Elisabetta d'Austria: Questo spettacolo! Wagner, il suo direttore d'orchestra, tutta la sua famiglia, la casa per Wagner, per il direttore, per la sua famiglia! Ludwig: Ma che domande mi fai? Che cosa importa? È stato un trionfo. Elisabetta d'Austria: Ah, un trionfo! I trionfi si dimenticano presto e non c'è niente di meglio poi per scatenare le critiche più feroci, qui addirittura le critiche sono incominciate ancora prima dei trionfi! — оригинал

Елизавета: Скажи, к чему ты стремишься? Хочешь войти в историю благодаря Рихарду Вагнеру, как моя свекровь со своими дурацкими живописцами? Если Вагнер велик, он не нуждается в твоей помощи. Дружба с ним питает лишь иллюзию, что ты причастен к чему-то важному. А я создаю иллюзию совершенной любви. Благодаря нам с Вагнером ты наполняешь душу призраками, ты напрасно ждёшь. — «Культура»

Елизавета: Чего Вы, собственно, хотите? Оставить след в истории при помощи Вагнера, как моя свекровь со своими художниками? Если твой Вагнер столь велик, ему не нужна твоя помощь. Эта патетическая дружба создаёт лишь иллюзию важных свершений. Также как я даю тебе иллюзию любви. Ты не должен оставаться один, моя недосягаемая любовь тебе нужна лишь для самоутверждения. — «Магия»

Elisabetta: Quali sono le tue aspirazioni? Quelle di passare alla storia per merito di Richard Wagner? Come mia suocera con i suoi ridicoli pittori? Se il tuo Richard Wagner vale quanto hai detto non ha certo bisogno del tuo aiuto! La tua patetica amicizia con lui ti da solo l'illusione di aver creato qualcosa di importante. Come io servo a darti l'illusione di un amore. Tu non puoi stare solo, io per te dovrei essere l'amore impossibile e fornire così una giustificazione alla tua coscienza. — оригинал

Елизавета: Любовь это долг. Твой долг — создать семью. Забудь мечты о славе. У людей нашего положения не бывает судьбы. Мы марионетки — нас быстро забудут, если мы не придадим себе значимости уйдя из жизни добровольно. — «Культура»

Елизавета: Любовь связана с долгом. Твой долг — жить в реальном мире. Забудь свои мечты о великом. Такие правители, как мы, не оставляют след в истории. Всё это помпа, нас скоро забудут, нам будет вынесен смертный приговор. — «Магия»

Людвиг: Прежде всего Вагнер — великий художник. Живи он в другое время — на него бы молились. Очистительную силу его гения ни с чем не сравнить. Его искусство искупает все пороки общества. Имя Рихарда Вагнера будет жить в веках как имя великого композитора. От художника остаются не его слабости, а его творчество. — «Культура»

Людвиг: Если бы Вагнер не был композитором — он был бы святым. Его мораль чиста и свободолюбива, его искусство окрыляет. Это спасительная сила нашего коррумпированного общества. Рихард Вагнер одной ногой уже ступил в вечность, потому что его искусство — абсолютная правда. После великого художника остаются не его слабости, а его творения. — «Магия»

Людвиг: Легче сразиться на дуэли, чем написать письмо. — «Культура»

Людвиг: На дуэль решиться легче, чем написать письмо. — «Магия»

Отто: Жжёт в глазах. Может, от постоянной бессонницы. Я уже давно не сплю, а когда засыпаю — мне снится, что я не могу заснуть, и я просыпаюсь. И поэтому я всё время широко раскрываю глаза, чтобы не заснуть, и глаза будто горят. — «Культура»

Отто: Глаза как будто горят. Может, это от того, что я не могу спать. А когда я сплю, мне снится, что я не могу закрыть глаза. Я лежу и сплю, но мне кажется, будто я не сплю, мои глаза широко раскрыты, их будто колют иголкой. — «Магия»

Людвиг: Всё происходит в кругу семьи — войны, браки, дети. Мы кровосмесители и братоубийцы. — «Культура»

Людвиг: Мы воюем, женимся, рожаем детей, и всё это только семейные дела — сплошной инцест и братоубийство. И никто не знает, зачем. — «Магия»

Людвиг: Передай генералам: король не знает, что идёт война. — «Культура»

Людвиг: Скажи генералам, что король не желает воевать. — «Магия»

Дюркхайм: Его высочество принц Отто очень несчастлив. Он молод, но кажется, что он уже сжёг свою жизнь безо всякого смысла и пользы. Каждый его день наполнен тоской и страхом. Он потерял сон. Он спит не больше двух часов в сутки. Он не способен развеяться и отдохнуть. С отчаянным упорством он искал счастья, но не нашёл и не мог найти. Он не похож на других людей и чувство тревоги… Людвиг: Почему он должен быть таким, как все? Мир вокруг нас отвратителен. Людей интересует только благополучие и ради этого они готовы пойти на любую низость. Я не такой, как они. Я хочу найти счастье в невозможном. Но, в отличие от брата, стараюсь согласовать действия и устремления. Поэтому я и предпочёл не замечать эту глупую войну, которую я не мог предотвратить. Я хочу жить в мире истины. Дюркхайм: Простите, сир. Позвольте высказаться простому человеку. Ваше величество сказали, что Вы хотите жить в мире истины. Мне кажется, Вы имели в виду, что Вы хотите жить, как свободный человек — по собственным вкусу и желаниям, без притворства и лжи. Не так ли? Но истина, по-моему, не имеет ничего общего с поиском того, что Вы назвали невозможным. И свобода, которую Вы ищете, не имеет ничего общего с подлинной свободой — той свободой, которая принадлежит всем людям и на которую каждый из нас в праве рассчитывать. Мы живём в мире, в котором нет невинных. И никто не имеет права играть роль безгрешного судьи. <…> Я — солдат, который был оставлен один на поле боя. Но даже после этого я испытываю только горечь, а не презрение или желание отомстить моранху, который бросил меня. Мой монарх считает, что был честен в истинном смысле, но он ошибается. Я уверен: нельзя найти счастье вне законов по которым живут все люди. Тот, кто любит жизнь, Ваше величество, не может себе позволить искать невозможное. Он должен распоряжаться своей жизнью с величайшей осторожностью. Даже монарх. Потому что королевская власть всегда ограничена пределами того человеческого сообщества, членом которого монарх и является. И это не изменить. Кто пойдёт с монархом за эти границы? Кто? Смеренные заурядные существа, которые боятся окружающего мира и стремятся обеспечить себе хоть какую-то безопасность (в том числе и материальную)? Нет, Ваше величество, за Вами пойдут только те, кто понимает Вашу свободу как свободу погони за наслаждениями вне моральных ограничений. <…> Вы молоды, у Вас вся жизнь впереди, и Вы не можете найти ничего, что наполнит Вашу жизнь смыслом? Разумеется, нужно обладать смелостью, чтобы ощутить своё родство с посредственными и слабыми людьми. Но это единственная надежда на спасение от безысходного одиночества, которое может оказаться губительным. — «Культура»

Дюркхайм: Его высочество принц Отто очень несчастлив. Он так молод, но кажется, он растратил свою молодость, не прожив её. Его надежды погребены разочарованиями. Он полон горя и ужаса. Он живёт в одиночестве и страхе. Он спит не более двух часов в сутки. Он не находит покоя. Он разочаровался, когда искал счастье там, где это невозможно. Он ищет опоры вне рамок общественных законов. Людвиг: Почему же ему не делать этого? Мир вокруг нас невыносим и ничтожен. Люди стремятся только к материальному благополучию, они рискуют жизнью, чтобы достичь его. Я хочу быть свободным, чтобы искать счастье в невозможном. Но иначе, чем мой брат. Я хочу воплотить в жизнь свои идеи. Я не хотел ввязываться в эту никчёмную войну. Я не трус — я ненавижу обман. Я хочу жить честно. Дюркхайм: Простите меня. Позвольте простому человеку выразить своё мнение. Вы сказали, что хотите жить честно. Я полагаю, вы хотите жить как свободный человек, согласно своим представлениям — без лжи и лицемерия. Верно? Правда и честь не имеют никакого отношения к поискам нереального. Такая свобода это привилегия меньшинства. Она не имеет ничего общего с настоящей правдой — правдой, к которой стремятся все люди и на которую имеет право каждый человек. Мы живём в мире, в котором нет безгрешных. Никто не имеет права играть роль судьи. <…> Я — солдат, которого оставили одного на поле боя в момент смертельной опасности. Но я не испытываю гнева или презрения к своему суверену. Я испытываю сочувствие. Мой король думает, что проявляет мужество, но он ошибается. Он полагает, что счастье заключается в отсутствии обязательств перед людьми. Тот, кто любит жизнь, не смеет растрачивать её на неосуществимое. Он должен строить её крайне осмотрительно. Особенно, если он король. Ведь его власть всегда ограничивается рамками общества, членом которого он тоже является. Кто может позволить ему перейти эти границы? Кто? Никто. И уж никак не беззащитные люди, которые хотят жить в безопасности: материальной и моральной. И об этих людях Ваше величество говорит с презрением. За Вами пойдут только те, для кого свобода это призыв дать волю своим желаниям без всяких моральных препятствий. Нет, Вы не можете этого желать. Вы будете окружены свитой подлых лакеев, эксплуататоров и фигляров. <…> Нет, Ваше величество не может ценить весь этот сброд. Они воспользовались Вашим великодушием и обманули Вас. Молодой человек, у которого вся жизнь впереди, должен наполнить её другим смыслом — смыслом жизни простых людей, которые не гнушаются посредственности. Чтобы смириться с этим нужно большое мужество, особенно если ты преследуешь цели, которые лежат вне этого мира. Но это единственная возможность спастись от одиночества. — «Магия»

Duerckeim: Sua Altezza il Principe Otto è terribilmente infelice, così giovane, ed è come se avesse già bruciata la sua esistenza senza averla vissuta. Le sue aspirazioni sono soffocate nell'amarezza, sono diventate tristezza e paura. Vive in una solitudine angosciosa, non dorme più di due ore per notte, è incapace di riposo. Ha cercato la felicità disperatamente, in quello che è impossibile, e il senso di sicurezza in quello che è... che è fuori dalla regola. Ludwig: E perché no? Il mondo che ci circonda è intollerabile, meschino, gli uomini sognano la sicurezza materiale nient'altro, e sono pronti a perdere la vita pur di raggiungerla. Io voglio essere libero! Libero di cercare la felicità nell'impossibile. Ma al contrario di mio fratello cerco di accordare le mie azioni alle mie idee. Perciò ho abbandonato questa stupida guerra che non ho potuto impedire! Io non sono un codardo! Odio la menzogna e voglio vivere nella verità sempre. Duerckeim: Perdonatemi Sire e concedete a un uomo semplice di esprimere la sua opinione. Vostra Maestà ha detto che vuole vivere nella verità, ma io credo che volesse dire che intende vivere da uomo libero, secondo il proprio istinto e i propri gusti, senza ipocrisie ne menzogne, non è così? La verità, secondo me, non ha niente a che vedere con questa ricerca, diciamo così, dell'impossibile. Una libertà che sia privilegio di pochi, non ha nulla in comune con la vera, autentica libertà. Quella libertà cioè che appartiene a tutti gli uomini e che ognuno di noi, a ragione, ha il diritto di avere. Viviamo in un mondo senza innocenti, dove nessuno ha il diritto di erigersi a giudice. Io sto parlando come a un amico, l'affettuosa benevolenza che Vostra Maestà mi ha sempre dimostrato quando eravamo entrambi più giovani mi dà il coraggio di... di sfogarmi, come può accadere tra due uomini. Sono un soldato che è stato lasciato solo sul campo di battaglia nel... nel momento del pericolo e dell'amarezza, ma che non prova... né disprezzo, né rancore per il Sovrano che lo ha abbandonato, bensì prova una profonda pietà. Il mio Sovrano crede di aver fatto una scelta coraggiosa, ma si sbaglia se crede di poter trovare la felicità fuori delle regole e dei doveri dell'uomo. Chi ama davvero la vita, Maestà, non può permettersi la ricerca dell'impossibile, ma deve giocarla con infinita prudenza. Anche un Sovrano... anche un Sovrano perché il grande potere di cui un Sovrano dispone è pur sempre limitato nei confini del consorzio umano del quale fa parte egli stesso. Chi potrà mai seguirlo fuori da quei confini? Chi? — оригинал

Отец Хофман: Очень многие молодые люди лишь делают вид, что обрели внутренний мир и душевную гармонию. — «Культура»

Отец Хофман: Многим молодым людям требуется время, чтобы стать уравновешенными. Душевная гармония… — «Магия»

3 серия

Булеовски: Это так сложно, когда король хочет заняться любовью. У нас, актёров, жизнь гораздо проще — достаточно одного взгляда или жеста. — «Культура»

Бюловски: Неужели всегда всё так сложно, когда король чувствует потребность в любви. Для нас, артистов, это так просто — достаточно одного взгляда. — «Магия»

Людвиг: Вы думаете, они не знают, что происходит внутри меня? Вы думаете, я не знаю, кто меня окружает? Все эти люди в сговоре, они хотят уничтожить меня. Не знаю, каким способом, но уверен: это их единственная цель. Мне приходится быть начеку, настороженно наблюдая, как они тихо кружат вокруг меня. Мне приходится смотреть, как они намыливают верёвку, чтобы повесить меня. <…> А вы получаете от них деньги. И гораздо больше, чем вы заслуживаете. Гораздо больше. Проститутка! — «Культура»

Людвиг: Думаешь, я не знаю, что творится вокруг меня? Я прекрасно знаю. Я окружён людьми, которые следят за каждым моим шагом. Не для того, чтобы защитить меня, а чтобы погубить. Я ещё не понимаю, как они хотят этого добиться, но я точно знаю, что это их цель. Мне остаётся только одно — наблюдать, как они постепенно окружают меня. Так, будто я свидетель того, как они воздвигают мне Голгофу. <…> Идите, пусть они вам заплатят. Пусть вам хорошо заплатят — больше, чем вы зарабатываете. Идите, мадам. Проститутка! — «Магия»

Людвиг (к Софи): Наша помолвка утомительнее военной кампании. — «Культура»

Людвиг (к Софии): Наша помолвка тяжелее, чем военное сражение, чем мученическая смерть. — «Магия»

Вагнер: Что Вас угнетает, друг мой? Я многое понимаю, но могу говорить только, если Вы меня попросите. — «Культура»

Вагнер: Что гнетёт Вас, мой друг? Я многое понимаю, но не смею говорить, если Вы не хотите этого. — «Магия»

Рихард Хорник: Ничто в поведении Его величества не выходило за рамки того, что считается естественным поведением моранха. — «Культура»

Рихард Хорник: Правда в том, что его поведение никоим образом не соответствовало образу действий суверена. — «Магия»

Елизавета: Угроза вообще исходит не от женщин. Опасность, которая грозит Людвигу, грозит всем молодым мужчинам. Она грозит всем юным и чувствительным юношам. — «Культура»

Отец Хофман: У короля нет права давать повод к скандалу. Репутация короля не может подвергаться сомнению. Король должен быть выше досужих сплетен. Людвиг: И поэтому я должен быть безжалостен к Софи? Отец Хофман: Жалость к Софи пусть питает Господь. — «Культура»

Отец Хофман: Король не имеет права устраивать скандал. Он не должен давать своим подданным повода для критики. Вам не будет милосердия. Людвиг: Поэтому я без милосердия должен жить с Софией? Отец Хофман: Господь пошлёт вам своё милосердие. — «Магия»

Отец Хофман: Твой долг — жениться и родить детей. — «Культура»

Отец Хофман: Ты можешь хотеть только одного: жениться и завести детей. — «Магия»

Отец Хофман: Поверь мне: в темноте спальни ты быстро поймёшь, что все человеческие тела похожи друг на друга. Людвиг: Отец, вы проповедуете что-то новое. Отец Хофман: Для своих подданых ты должен быть таким же, как они. Разумеется, богаче, сильнее, могущественней (ты — избранник неба), но по сути ты должен быть таким же. Нельзя быть другим. Ты не должен казаться чужим. Вагнер был изгнан из Мюнхена, потому что он — гений. А гений это чужой, не такой, как все. — «Культура»

Отец Хофман: И если ты не смог устоять перед грехом и хочешь отдаться телесным наслаждениям, ты увидишь, что одно тело столь же соблазнительно, сколь другое. Людвиг: Падре, это странное поучение. Отец Хофман: Твой народ ждёт от тебя, что ты такой же, как они, только сильнее и могущественнее. Посланный божественным провидением, но всё же один из них. Если ты хочешь быть другим, они никогда не простят тебе этого. Вагнер был изгнан из Мюнхена, потому что он — гений. Это сделало его чужаком. Он был не таким как все. — «Магия»

Какое страдание для матери — он отверг её ласку. Ужасно. — «Культура»

Какая боль — она даже не моет погладить его. — «Магия»

4 серия

Людвиг: Я хочу только одного — преданности и честности. — «Культура»

Людвиг: Мне нужна твоя верность. — «Магия»

Людвиг: Тогда я был чистым, с душой, не утратившей иллюзий. И с тех пор я ищу настоящего друга. — «Культура»

Людвиг: Я был тем человеком с серцем, наполненным иллюзиями. Тщетно я искал с тех пор верного друга. — «Магия»

Людвиг: Быть королём не всегда так легко, как кажется. — «Культура»

Людвиг: Быть королём иногда очень тажело. — «Магия»

Людвиг: Поедем, я покажу тебе моё подлинное царство. Горы, освещённые луной. Весь мир будет принадлежать нам. Чистый, не заражённый. Подумай о своей душе, Дидье. Не думай о теле. — «Культура»

Людвиг: Я покажу тебе своё королевство. Горы, освещённые первыми лучами солнца. Мир, созданный только для нас: чистый и незапятнанный. Подумай о своей душе, Дидье, а не о своём теле. — «Магия»

5 серия

Луитпольд: Я никогда не доверял фаворитам. Особенно — бывшим. — «Культура»

Луитпольд: Я никогда не доверял любимцам. А ещё меньше можно доверять бывшим любимцам. — «Магия»

Дюркхайм: Я готов первым признать, что последние годы Его величество проявлял всё меньшую заинтересованность в государственных делах. Он замкнулся в странном одиночестве, вызывающем тревогу. Но уверенны ли мы, что отсутствие интереса к делам страны не является только видимостью, а его странности — приёмами, с помощью которых он демонстрирует самому себе и всему миру пределы допустимого для монарха? Частная жизнь корола странна, но благодаря попустительству министров. <…> В правительстве были люди, заинтересованные в том, чтобы король потворствовал своим безумствам. <…> Лютс: Полковник, вы намекаете на то, что правительство Баварии в заговоре против своего законного монарха? <…> Хольдштайн: Если обвинения полковника Дюркхайма подтвердятся и на правительство ляжет большая вина, чем на монарха, — нам ничего не останется как подать в отставку. Это будет означать, что король здоров, а все мы — сумасшедшие. — «Культура»

Дюркхайм: Для меня также очевидно, что Его величество в последнее время всё меньше проявляет интерес к государственным делам и живёт в тревожном уединении. Но можем ли мы быть уверенны, что это истинное его лицо? Возможно, его страсть к уединению это лишь средство доказать всему миру, что он обладает чрезвычайными правами. Я придерживаюсь следующего мнения: личная жизнь Его величества столь же эксцентрична, сколь и стиль его правления. До того, как запретили продолжать строительство замков, средства постоянно заимствовались из государственной казны. Кто-то хотел, чтобы его величество занимался этим, кто-то из людей близких королю и имеющих опасное влияние, касающееся управления. <…> Лютс: Полковник Дюркхайм обвиняет правительство в организации заговора против короля. <…> Гольдштейн: Возможно, найдутся ещё свидетели, которые придерживаются мнения, что вина правительства намного тяжелее, чем вина короля. В таком случае, дорогой казначей, мы должны обследоваться у врача. Так как, если король полностью здоров, это означает, что мы сошли с ума. — «Магия»

Людвиг: Лучше смерть, чем то, что они задумали: убить меня и при этом оставить в живых. — «Магия»

Дюркхайм: Армия и народ хотят только одного — выступить на защиту Вашего величества. Вы должны попросить о помощи. — «Культура»

Дюркхайм: Армия и народ хотят помочь Вашему величеству. Но Вы должны попросить их об этом. — «Магия»

Людвиг: Ты мог бы оказаться полезным. Очень. Мне нужно немного яду. Найди мне яд. <…> Дюркхайм: Ваше величество, я пришёл спасти Вас, а не помочь Вам умереть. — «Культура»

Людвиг: Вы можете мне очень помочь. Очень. Мне нужен яд. <…> Дюркхайм: Ваше величество, я приехал сюда для того, чтобы спасти Вас, а не убить. — «Магия»

Людвиг: Я прочёл много книг о материализме. Человек никогда им не удовлетворится. Человек не хочет быть приравнен к животным. — «Культура»

Людвиг: Я много читал о материализме. Но меня не удовлетворяет всё это. Никто не заставит меня жить как животное. — «Магия»

Людвиг: Утонуть — это прекрасная смерть: не остаётся обезображенного трупа. Это лучше, чем броситься с высоты. — «Культура»

Людвиг: Утонуть — красивая смерть: тело остаётся неискалеченным. Но выпрыгнуть из окна… — «Магия»

Людвиг: Снова пошёл дождь. Он будет идти всегда. Всегда. — «Культура»

Людвиг: Снова дождь. Он никогда больше не кончится. Никогда. — «Магия»

Людвиг: Нет ничего прекраснее и загадочнее ночи. — «Культура»

Людвиг: Нет ничего более очаровательного, чем ночь. — «Магия»

Людвиг: Бедный доктор Гудден, вы вынуждены изучать меня с утра до вечера и с вечера до утра. Но я — загадка. И хочу остаться загадкой навсегда: для других и для самого себя. — «Культура»

Людвиг: Бедный доктор Гудден. С утра до вечера вы пытаетесь постичь меня. Но я для вас загадка. И хотел бы остаться загадкой навсегда: для всех остальных и для себя самого. — «Магия»

Хольдштайн: Сумасшедшие очень хитры. — в обоих вариантах