Лукий, или Осёл
«Лукий, или Осёл» (др.-греч. Λούκιος ή Όνος) — авантюрно-сатирическая повесть II века, которую традиционно, но сомнительно, приписывают Лукиану. Она создана между 150 и 180 годом по популярному античному сюжету, возможно, на основе несохранившегося сочинения исторически недостоверного Лукия из Патр, протагониста данной повести. По мотивам того же сюжета и тогда же Апулей написал роман «Метаморфозы», возможно, не без влияния «Лукия, или Осла»[1].
Цитаты
править5. … Палестра[2][1] хлопотала у очага, приготовляя нам ужин. |
9. Она сняла с себя одежду и, став передо мной совсем нагая, начала приказывать: «Юноша, разденься и, натеревшись маслом, обхвати соперника; стисни его обеими ногами, вали его навзничь, затем, налегая сверху и раздвигая его колени, встань, подними кверху его ноги и не отпускай и, совладавши с ним, нажимай, дави и толкай его всячески, пока не устанешь. Пусть бёдра твои окрепнут, тогда, вытащив оружие, нанеси широкую рану, снова толкай в стену, потом бей. Когда увидишь, что он слабеет, хватай его и, связав узлом ноги, поддерживай его, только старайся не спешить, а бороться с некоторой выдержкой. Теперь довольно». |
13. … я увидел, что превратился в осла, и, чтобы упрекнуть Палестру, не имел человеческого голоса. Только вытянутой нижней губой и всем своим обликом, глядя, как осёл, исподлобья, я жаловался ей, как мог, на то, что превратился в осла, а не в птицу. <…> |
16. … они взяли меня, другого осла и лошадь, нагрузили нас и всё награбленное связали. <…> Не раз я хотел закричать: «О, Цезарь», но испускал только рёв. «О» я кричал сильно и звонко, но «Цезарь» не выходило. Между тем за это меня били, так как я выдавал разбойников своим рёвом. <…> |
… δὲ ῥόδα ἐκεῖνα οὐκ ἦν ῥόδα ἀληθινά, τὰ δ᾽ ἦν ἐκ τῆς ἀγρίας δάφνης φυόμενα• ῥοδοδάφνην αὐτὰ καλοῦσιν ἄνθρωποι, κακὸν ἄριστον ὄνωι τοῦτο παντὶ καὶ ἵππωι• φασὶ γὰρ τὸν φαγόντα ἀποθνήισκειν αὐτίκα. |
18. Когда он увидел, что я быстро удаляюсь, он закричал, чтобы выпустили собак за мной. А собак было много и очень больших, которые могли бы сцепиться с медведем. Я сообразил, что если они поймают меня, то растерзают, и, отбежав несколько в сторону, решил по совету пословицы: «лучше вернуться назад, чем плохо бежать». Итак, я повернулся и возвратился прямо во двор. Тогда разбойники удержали собак, бросившихся в погоню, и привязали их, а меня начали бить и остановились не раньше, чем я от боли извергнул все съеденные овощи обратно. <…> |
22. … я ударился копытом об острый камень и от ушиба получил мучительную рану, так что остальную дорогу я ступал, хромая. Тут разбойники стали говорить между собой: «К чему кормить этого осла, который постоянно спотыкается? Сбросим его с обрыва, этого вестника несчастья». «Да, — сказал другой, — сбросим его как очистительную жертву нашего отряда». И они уже сговаривались покончить со мной, но я, слыша это, зашагал, как будто отныне рана принадлежала не мне, а кому-то другому: страх смерти сделал меня нечувствительным к боли. |
24. Вернувшись обратно домой, мы нашли старуху повесившейся на верёвке: испугавшись гнева хозяев из-за побега девушки, она задушила себя, затянув себе петлю на шее. Разбойники удивлялись такому достоинству старухи, отвязали её от скалы, чтобы она могла упасть с обрыва вниз, как была с петлёй на шее, а девушку привязали внутри дома; потом сели за ужин, и у них была обильная попойка. |
28. Если когда-нибудь надсмотрщик и подпускал меня к кобылам, то я погибал от ударов и укусов жеребцов. Они постоянно подозревали меня в незаконных отношениях к кобылам, их жёнам, и преследовали меня, лягаясь обеими ногами, так что я не мог долго выдержать этой конской ревности. |
30. Он перемешивал мою ношу с колючими репейниками и, перевязав все это веревкой, свешивал сзади с хвоста; естественно, что подвешенные колючки ударяли меня на ходу и уколами своими ранили мне весь зад. Защититься мне было невозможно, так как иглы были привешены и все время преследовали меня и ранили. Если я, остерегаясь размаха репейников, продвигался вперёд шагом, я изнемогал под ударами палки, а если избегал палки, тогда беда мучила меня сзади. |
35. Это был старый греховодник, один из тех, которые носят по сёлам и деревням Сирийскую богиню[1][4] и заставляют её просить милостыню. <…> |
39. … один из друзей прислал владельцу усадьбы в подарок бедро дикого осла; повар взял его, чтобы приготовить, но по небрежности утерял, так как собаки потихоньку пробрались в кухню. Боясь ударов и пытки из-за пропажи бедра, повар решил повеситься. Но жена его, несчастье моё, сказала: «Не убивай себя, мой дорогой, не предавайся такому отчаянию. <…> Уведи осла жрецов в укромное место и там убей его и, отрезав <…> бедро, принеси сюда и приготовь, подай хозяину, а труп осла сбрось где-нибудь в пропасть. Все подумают, что он убежал куда-нибудь и исчез. Ведь ты посмотри: он в теле и во всяком случае лучше этого дикого осла». |
42. … я на опыте убедился, что раб для исполнения нужной работы не должен ожидать руки господина. |
48. Видя во мне, естественно, животное необыкновенное, господин <…> поручил научить меня таким вещам, которыми я мог бы его особенно повеселить. <…> Сначала он заставлял меня ложиться за стол, как человек, опираясь на локоть, потом бороться с ним и даже плясать, стоя на двух ногах, кивать и качать отрицательно головой на вопросы и прочее, что я мог бы делать и без учения. <…> |
«… зовут меня Лукий, — сказал я, — брата моего — Гай. <…> Я составитель историй и других сочинений, а он элегический поэт и хороший прорицатель. Родина наша — Патры в Ахее». |
55. Я решил, что с моей стороны самое лучшее пойти к женщине, которая была влюблена в меня, когда я был ослом, полагая, что теперь, став человеком, я ей покажусь ещё красивее. <…> |
Перевод
правитьБ. В. Казанский, 1935
Примечания
править- ↑ 1 2 3 4 И. Нахов. Комментарии // Лукиан. Избранная проза. — М.: Правда, 1991. — С. 685.
- ↑ Имя означает примерно «ловкая и умелая в борьбе».
- ↑ С. П. Маркиш. Комментарии // Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды. — М.: Издательство Академии Наук СССР, 1956. — С. 405.
- ↑ Лукиан написал о ней трактат «О сирийской богине».
- ↑ Быка, от которого она родила Минотавра.