Израиль Владимирович Миримский

Изра́иль Влади́мирович Мири́мский (17 [30] ноября 1908 — 27 сентября 1962) — советский переводчик, литературовед и редактор.

Цитаты

править
  •  

В «Мёртвые — живым» Фрейлиграта <…> смелая, необычная в публицистической лирике мистифицированная форма, когда мёртвые борцы обращаются с речью к живым, готовым после первых неудач выпустить из рук революционное знамя, наполнена злободневным содержанием. <…> Слово мертвеца у Фрейлиграта отличается неизмеримо большей конкретностью и жизненностью, чем слово «живого» у Гервега.[1][2]

  •  

«Царевна вавилонская» — одна из самых оригинальных и художественно совершенных <…> философских повестей <…> Вольтера. <…>
В своих повестях Вольтер решительно отходит от стеснительных правил классицизма, которым он ревниво следовал в драматургии. Перед нами новая, неповторимо своеобразная повествовательная форма, характерная тем, что в ней старые, прописные схемы уступают место свободной фантазии художника. <…>
Развернуть картину жестокостей, безумств, заблуждений, стоящих на пути человека к счастью, подсказать читателю вывод о необходимости очистить мир от феодальной скверны и перестроить его на разумных началах — таков обширный замысел произведения, которого хватило бы на многотомный роман. Но Вольтер, стремясь быть доступным не только для образованных кругов, но и для масс, с помощью поэтических средств, заимствованных из народных сказок, сгущает материал до объёма небольшой повести, потому что, как он говорил, «двадцать томов in folio не произведут революции. Можно опасаться только маленьких брошюр в двадцать су[3]».[4][2]

  — «Царевна вавилонская»
  •  

Вертер <…> с самого начала своего жизненного поприща вступает в непримиримый разлад со всем буржуазно-аристократическим обществом. Оно чуждо и ненавистно ему, потому что основано на неравенстве и произволе <…>. Он возмущён общеобязательной окаменевшей филистерской моралью, которая <…> подавляет лучшие порывы ума и сердца человеческого. Он не хочет раствориться в этом обществе, стать соучастником великой неправды, но он одинок, слишком слаб и безволен, чтобы восстать против гнёта. <…>
Ценность «Вертера» как реалистического произведения неизмеримо возрастает от того, что острая, подчас сатирическая критика его направлена не только против феодально-дворянского миропорядка, но и против новых, буржуазных отношений, которые, не успев оформиться, уже обнаружили свою эгоистическую природу, свою враждебность всему человеческому.[5][2]

  — «Страдания юного Вертера»
[6][2]
  •  

Он был новатором, в том единственном смысле этого слова, который предполагает органическое слияние традиций с новооткрытием.
Останься Гейне автором одной лишь «Книги песен», своего лирического первенца, он с полным правом вошёл бы в круг величайших поэтов Германии. Вместе с тем этой романтической, хотя и далеко не безобидной, книгой он, к удовольствию её либеральных поклонников, ревнителей общественного спокойствия, не вызвал бы против себя Столетней войны, отголоски которой слышны ещё сегодня.

  •  

Во всём, что писал Гейне, от нежной песни до газетной статьи, кипит мощный поток лиризма, звучит голос внутренне раскованной, познавшей себя личности, художника-революционера, который, говоря о времени, не прячется за его широкой спиной, но с сознанием своего права говорит и о себе, кого оно избрало своим певцом, глашатаем и судьёй.

  •  

Сквозной темой книги <…> является неразделённая любовь. <…> С другой стороны, в голове влюблённого поэта, опьянённой близостью «милой», соловьиной ночью, ароматом цветов, бьётся мучительно трезвая мысль, что между ним, простолюдином, и его «жестокой» избранницей сердца стоит не вечный закон взаимного притяжения, а закон социальный, отделивший каменной стеной отчуждения всех благоденствующих от обездоленных. В этом трагедия современной любви.
В романтическую ткань книги время от времени вплетаются стихотворения, которые раскрывают этот социальный мотив, озаряя своим уже не призрачным, а реальным светом печальную повесть о неосуществившейся любви. <…> они напоминают нам о том, что за поэтом-волшебником, неподражаемым певцом любви, стоит суровый, с гневно сжатыми губами поэт-гражданин, решивший освободиться от великого груза сердечных страстей и выйти на ратное поле жизни. <…>
В лирическую стихию «Книги песен» ирония входит не как чуждое ей начало, а как её живой фермент, призванный стоять на страже того, чтобы поэзия, рождённая в разорванном, дисгармоническом мире, сама, вопреки правде жизни, не превратилась во всепримиряющую гармонию, чтобы чувства поэта, стремящегося в романтическую высь, и критический разум, стоящий на почве земной действительности, не теряли друг друга из вида. В «сентиментально-коварных» песенках Гейне ирония то звучит как вторая, насмешливо диссонирующая мелодия, то неожиданно взрывается в финале, разрушая так любовно и бережно возведённое здание мечты.

  •  

Размах гейневской поэзии огромен — от передачи едва уловимых вибраций души до выражения пафоса целой эпохи, от песенки «Ты — как цветок» до «Силезских ткачей», отличающихся друг от друга, как свирель и зовущий к битве барабан.

Статьи о произведениях

править

О Миримском

править
  •  

Редакторская и переводческая работа увеличили его требовательность к своим литературоведческим статьям. Он писал мало, но зато каждая его новая работа была продумана и отделана до мельчайших деталей. Таковы его прелестные эссе — предисловия к «Царевне вавилонской» Вольтера и к «Страданиям юного Вертера» Гёте. Эти статьи немногословны. Изящество мысли сочетается в них с лаконизмом и полнейшей точностью выражения. В наших литературоведческих и критических работах это, к сожалению, встречается не так часто, как хотелось бы. <…>
Цельным был сам И. Миримский. Со студенческих лет он всегда был верен своим симпатиям и привязанностям — личным и литературным. С годами росло лишь понимание, более взыскательным становился вкус.
Центральная тема всех исследований И. Миримского — личность и буржуазное общество, творческое начало в человеке и отношение к нему окружающей среды.[7]

  Александр Аникст

Примечания

править
  1. Предисловие // Немецкая поэзия революции 1848 года. — М.: ГИХЛ, 1948.
  2. 1 2 3 4 Миримский И. В. Статьи о классиках. — М.: Художественная литература, 1966. — 252 с. — 20000 экз.
  3. Из письма Вольтера Д'Аламберу 5 апреля 1765.
  4. Эссе-предисловие // Вольтер. Царевна вавилонская. — М.: Гослитиздат, 1955.
  5. Предисловие // Гёте. Страдания юного Вертера. — М.: Гослитиздат, 1957.
  6. Г. Гейне. Лирика. — М.: Художественная литература, 1963. — Сокровища лирической поэзии.
  7. А. Аникст. Предисловие // Миримский. Статьи о классиках. — С. 6-7.