В глазах канатоходца

«В глазах канатоходца» — статья Андрея Балабухи 1992 года об Эрике Фрэнке Расселе. В 2001 году была немного расширена и опубликована под названием «Систематизатор безумий, или О балансировании на грани».

Цитаты

... англичанин по рождению, Эрик Фрэнк Рассел в своём творчестве, да позволено мне будет сказать, переамериканил большинство американцев, взяв на вооружение и успешно используя торопливую, скачущую, порой кажущуюся рваной стилистику американской фантастической прозы тридцатых — сороковых годов.

... в значительной мере ранние его рассказы были написаны под Стенли Вейнбаума...

Чарлз Х. Форт как раз и был собирателем самых разнообразных загадочных, таинственных, необъясненных и необъяснимых историй, в поисках которых он перерывал невероятное количество архивных документов, книг, газет и журналов. <…> А воздействие его на умы окружающих объяснялось прежде всего тем обстоятельством, что в длинном ряду коллекционеров непознаваемого и непознанного он был первым.

В недрах идей и фактографического материала Чарльза Х. Форта устроил себе просторную экологическую нишу не один Эрик Франк Рассел — там мирно паслось несколько десятков писателей-фантастов.

... расселовская новеллистика. И рискну заявить, что в целом она достаточно традиционна и, возможно, затерялась бы в море рассказов и коротких повестей англо-американских фантастов, если бы не одно её свойство: во всех — почти без исключения — рассказах ощущается удивительная гармония. Органически присущая Расселу романтичность, уравновешиваясь столь же имманентно присущей писателю ироничностью, не становится в итоге слащавой и приторно-розовой, что случается с иными авторами-романтиками сплошь и рядом. С другой стороны, ирония, уравновешиваясь романтикой, не начинает горчить. Именно это умение с мастерством настоящего канатоходца балансировать на острой грани, не падая ни в ту, ни в другую сторону, и придает рассказам Рассела неповторимую интонацию, почти безошибочную узнаваемость — качество, которое может быть присуще лишь работам подлинного мастера.

В самом деле, читая «Осу», например, очень трудно отделаться от впечатления, что попади блистательный шпион-диверсант Моури в Москву, Пекин или Берлин — и задачи, вставшие перед нам оказались бы куда более трудноразрешимыми, а сам он очутился бы в кутузке заметно раньше, чем успел бы в одиночку разложить вражеское государство. И это несмотря на то обстоятельство, что он — человек отменнейших кондиций, утверждение чего заложено уже в самом названии романа: по-английски одинаково пишется и слово «оса», и аббревиатура WASР, расшифровывающаяся как «белый, англосакс, протестант» — то есть первостатейный американский гражданин, средоточие лучших качеств нации. В нынешнюю эпоху всеобщего равенства и торжества воинствующего мультикультурализма этого словца почти совсем не услышишь, но в сороковые — пятидесятые годы оно ещё звучало достаточно гордо. Всё это, несомненно, так. И всё-таки... Всё-таки веет со страниц романа чем-то родным и близким; сквозь сирианский грим мистера Моури так и норовят проступить благородные тихоновские черты, и невольно слышится голос Копеляна за кадром...

Каждый нормальный писатель — оппозиционер от рождения <…>, он не столько «за», сколько «против». Против всего, что ему так или иначе не по нутру, поскольку все, что ему по душе,— оно в мире и так само собой разумеется. Расселу был не по нутру расизм — и вот появляется прекрасный рассказ «Пробный камень». Ему не по вкусу ксенофобия — и рождается великолепная новелла «Свидетельствую». Его бесит тупой армейский бюрократизм получите «Абракадабру».И всё-таки главный его враг-тоталитаризм; о нём Рассел не мог забыть никогда. Но даже при всем этом врожденные (или благоприобретенные? — не ведаю) чувство юмора, ироничный склад ума не позволяли писателю то ли подняться, то ли опуститься, Бог весть, до уровня сатиры, памфлета, заидеологизированного политического романа. Его книги всегда чуть-чуть оперетта, чуть-чуть анекдот; но именно благодаря этим качествам они куда легче входят в ум и душу; во взаимодействие текста с читателем Рассел умело вводил, так сказать, «немного смазки» — используя образ, почерпнутый из его же одноимённого рассказа. И смазка эта, нельзя не признать, всегда была первосортной. Так же, как и в новеллистике, в романах своих Рассел искусно балансировал на грани между пылкой апологетикой армии в духе Хайнлайна и пламенными антиармейскими филиппиками в стиле «Билла — героя Галактики» Гарри Гаррисона. И наверное, такое движение по гребню меж двух пропастей и есть главная черта самого Эрика Фрэнка Рассела.

...в глазах канатоходца Мир зыбок и неуловим, И он вот-вот перевернется, И ты перевернёшься с ним.

Литература

• Андрей Балабуха. В глазах канатоходца // Эрик Фрэнк Рассел. Зловещий барьер. — СПб.: Северо-Запад, 1992. — С. 597-606.
• Андрей Балабуха. Систематизатор безумий, или О балансировании на грани // Эрик Фрэнк Рассел. Космический марафон. — М.: АСТ, 2001. — С. 5-18.