1Q84. Книга 1

Тысяча невестьсот восемьдесят четыре
1Q84. Книга 1
		1Q84. Книга 2

Первый том романа Харуки Мураками 1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре) вышел в 2009 году.

Цитаты

Может, главная мудрость, которой люди учатся у Истории, и заключается в горьком вопросе: «Кто же тогда мог знать, что всё так обернётся?»

— Реальность только одна. Всегда. Что бы с тобой ни происходило, — медленно, словно подчёркивая в тексте важную мысль, повторил водитель. [...] А как же ещё? Один объект может существовать только в одном месте и лишь в одном отрезке времени. Эйнштейн уже всё это доказал. Реальность, куда ни кинь, — очень одинокая и холодная штука.

...в окружающих лицах нас куда сильней привлекают естественность и живые эмоции, чем принципиально застывшее в Вечности отношение к добру и злу.

Людям, не способным тронуться с места, остаётся только наблюдать за чужими попытками сдвинуться хоть куда-то.

«Силу духа в тепличных условиях не закалить».

Единожды солгав всему миру, вынужден лгать всю оставшуюся жизнь. Да ещё и увязывать очередное вранье с предыдущим. И для психики, и для извилин такая жизнь — сущий ад. Не дай бог, ошибёшься хоть раз — и сам потонешь, и всю команду своей лодки отправишь на дно. Разве не так?

— За что я люблю цифры? — переспросил он, чтобы хоть как-то отвлечься от её пальцев и груди. — Несмотря на целую кучу заумных теорий, главные принципы в математике очень просты. Точно так же, как вода всегда течет сверху вниз по самому короткому пути, закон цифрового потока всегда один и тот же. И если хорошенько вглядеться в этот поток, нужное решение проступает само. От тебя требуется только внимательность. Делать ничего не нужно. Просто сосредоточься и следи, как цифры бегут перед глазами. И они тебе всё расскажут. Более приветливых и благодарных собеседников я, пожалуй, не встречал никогда.

— Тэнго

Настоящая жизнь не похожа на математику. События в ней совсем не обязательно текут по кратчайшему пути. Для меня в цифрах, как бы лучше сказать, слишком много неизменной Природы. Всё равно что красивый пейзаж. Ты просто сидишь в нём, и всё. Менять ничего не требуется, да это и невозможно. Но если сидеть в этом пейзаже слишком долго, кажется, будто сам становишься призрачным, бестелесным. И это пугает…

...Риск — очень ароматная специя для блюда человеческой жизни.

На всех президентов, говорящих что-нибудь интересное, очень быстро совершаются покушения. Может, поэтому каждый, кому есть что сказать, делает всё, чтобы не стать президентом?

А как ты думаешь, братец, в чём главное отличие таланта от чутья? — Даже не знаю. — Сколько бы в тебя ни заложил Бог таланта, это вовсе не гарантирует, что ты не помрешь с голодухи. А вот если он заложил чутье, голодным ты уже не останешься.

Ведь что ни говори, а именно от тончайших, почти незаметных нюансов между словами оживают (или, наоборот, умирают) любые истории.

Когда весь мир слетает с оси, задавать осмысленные вопросы не получается.

Чтобы подружиться с бабочкой, нужно сначала самой превратиться в кусочек природы. Выключить из себя человека, затаиться внутри — и представить себя деревом, травой или цветком. Это требует времени. Но если собеседник тебе открылся, дальше всё случится само собой.

Бабочкам имён не дают. Они и так отличаются друг от дружки — по виду, расцветке, орнаменту. Да и зачем имя тому, кто уходит из жизни так скоро? Эти странницы посещают наш мир совсем ненадолго. Я каждый день прихожу сюда. О чём только с ними не разговариваю! Но каждая бабочка, когда приходит её время, пропадает куда-то бесследно. Сначала я думала, они умирают. Но сколько ни искала, мёртвых бабочек не находила ни разу. Словно в воздухе растворяются, не оставляя после себя ничего. Бабочки — самые эфемерные и самые прекрасные существа на Земле. Откуда-то появляются, тихонько проживают свои крохотные жизни, не требуя почти ничего, а потом исчезают. Наверное, в какой-то другой мир… Совсем не такой, как наш.

...У вина, которое пьёшь в одиночку, почти не бывает вкуса.

	Если человек не выглядит тем, кто он есть, он просто ещё не принял отведенную ему форму.
	— Сэнсэй

— То есть сам редактор Комацу уверен, что его план увенчается успехом? — Он говорит: «У всего на свете есть две стороны, — вспомнил Тэнго. — Хорошая сторона — и, скажем так, не очень плохая». Сэнсэй рассмеялся: — Весьма уникальная точка зрения! Он что, оптимист? Или настолько самоуверен? — Ни то, ни другое. Просто циник, и всё. Сэнсэй покачал головой. — Когда такие люди становятся циниками, они превращаются либо в оптимистов, либо в самоуверенных типов. Разве не так? — Да, возможно, есть такая тенденция…

А ведь пока молодость не прошла, её нужно превращать в радость. На все сто. До полного удовлетворения, понимаешь? Только этими воспоминаниями и можно будет согреть себя в старости.

...Душа человека — святыня, которую никто не имеет права втаптывать в грязь. Самая страшная мука на свете — бессилие, сжирающее тело после того, как над душой надругались.

Хорошенько подумав, он пришёл к любопытному выводу. В дремучем лесу историй, сколько ни отслеживай причинно-следственные связи или взаимоотношения персонажей, прямых и однозначных ответов не получишь всё равно. В этом — главное отличие мира историй от мира чисел. По большому счёту предназначение любой истории — не решение проблемы, но попытка вывернуть проблему и показать её под новым углом. А уже от того, насколько динамично это сделано и каким боком повёрнуто, зависит, появится ли хотя бы намёк на то, как эту проблему решить.

«И что же такое свобода? — часто спрашивала себя Аомамэ. — Вырваться из одной клетки, чтобы очутиться в другой, пошире?»

Мы живём в удобном мире, где всё вертится вокруг смакования нюансов. Вроде бы и луна та же, а каждый видит в ней что-то своё. Возможно, четыре века назад мы действительно были богаче… Да и просто ближе к природе.

Честно сказать, вся эта оккультная мистика мне совершенно не интересна. Подобные мошенники дурят народ со времен сотворения мира. И наверное, никогда не переведутся. Потому что подавляющее большинство людей верят не в реальность, а в то, что хотели бы считать реальностью. Такие люди, сколько ни таращат глаза, всё равно не видят, что происходит на самом деле. Они просто напрашиваются, чтобы кто-то водил их за нос. Нечему удивляться.

Как сказала хозяйка, мы — всего лишь носители для наших генов. Допустим. Но тогда почему мы все живём такими замысловатыми жизнями? Ведь могли бы жить просто, не брать в голову лишнего, просто следить за питанием и безопасностью, — и цель этих чёртовых генов достигалась бы на все сто! Зачем формуле ДНК наши метафизические страдания, извращения, сумасбродства? Разве все это помогает выжить генетическому коду? Педофилы, кайфующие от изнасилования малолеток, и мускулистые геи-вышибалы; религиозные фанатики, подыхающие лишь оттого, что они против переливания крови, и женщины на седьмом месяце, забирающие с собой нерождённых детей на тот свет; девицы, вонзающие мужчинам-садистам в затылок смертоносные иглы, мужчины, которые ненавидят женщин, и женщины, ненавидящие мужчин. Какую пользу вся эта публика приносит человеческим генам? Может, наши гены просто развлекаются, глядя, как мелькают перед ними все эти нелепые, пестрые эпизоды огромной картины мира? Или всё-таки используют нас, как мы есть, для каких-то нам не ведомых целей?

— Аомамэ

— Украсть у людей их Историю — всё равно что ампутировать у них половину мозга. Это страшное преступление. [...] — Наша память состоит наполовину из личных воспоминаний, наполовину — из памяти общества, в котором мы живём, — продолжал Тэнго. — И эти половинки очень тесно взаимосвязаны. Коллективная память общества и есть его история. Если её украсть или переписать, заменить на протез, наш рассудок не сможет нормально функционировать.

— Суть сервиса — в самом сервисе? — Именно. Уникальность пакета услуг диктует содержание самих услуг. А вовсе не наоборот.

Перевод

Д. В. Коваленин, 2011.