Чистовик

«Чистови́к» (2007) — фантастический роман Сергея Лукьяненко, продолжение книги «Черновик».

Цитаты

• Природу мы привыкли считать покоренной, ничуть не интересуясь ее мнением.
• Человек — это и есть судьба. Всегда есть то, что ты можешь изменить. То, через что способен перешагнуть. А есть и то, что никогда не совершишь. На что не способен. Хоть о стену головой бейся.
  Я читал несколько книжек, где авторы доказывают, будто человек способен на все. Помести его в соответствующую обстановку — так он будет и говно жрать, и горла грызть. Некоторые очень убедительно это доказывают. Только мне все равно кажется, что такие книжки доказывают лишь одно: именно этот человек готов и жрать, и рвать. Иначе все неправильно. Иначе все зря. Поэтому я всегда любил плохие книжки. Те, в которых говорится, что человек даже лучше, чем он сам о себе думает.
• Живой осел важнее дохлого льва.
• Но если дали линованную бумагу, то пиши поперек.
• Лидер — это не тот, кто «впереди на лихом коне». Это тот, кто направит каждого в нужную сторону. И сумеет вовремя остановиться сам.
• Если что-то тебе помогает, то оно же тебе и вредит.
• А идеология, как ни странно, это такая штука, которая тем сильнее, чем она примитивнее, чем ближе к базовым ценностям общества: защите территории, отстаивании веры, готовности пойти на смерть за свое «племя». Для огромных и могущественных Соединенных Штатов гибель в войне миллиона людей уже неприемлема. Для какого-нибудь маленького тоталитарного или религиозного государства — миллион станет разменной монетой. Все решает вера.
• Ни в одной схватке не принимал участия, а был ко всем доброжелателен и твердо держал нейтралитет. Такие обычно не выбираются на самый верх, но зато и никогда не падают вниз.
• После третьей бутылки понты пропадают, и все пиво становится одинаково вкусным.
• Каждая встреча - крошечный глазок в мир, где ты бы мог жить.

• Железнодорожный вокзал — место преображений. Мы входим в поезд и перестаем быть собой. Отныне мы обретаем другое прошлое и рассчитываем на другое будущее. Случайному попутчику мы готовы рассказать все, что с нами было, а также то, чего с нами никогда не было. Если судить по разговорам в поезде, то в мире нет скучных людей с неинтересными биографиями.
• …в самых непролазных джунглях вряд ли так же опасно, как в светлых и кондиционированных коридорах власти и бизнеса…
• Форма – она объединяет, даже если от нее остались лишь ботинки…
• У каждого народа есть традиции, которые внутри страны уже отклика не находят, зато прекрасно идут на экспорт. Можно даже сказать, что чем красивее и экзотичнее традиция, тем меньше у нее шансов выжить на родине (кстати, нечто подобное происходит и с людьми).
• Одного человека достаточно, чтобы целый мир пошел по другому пути.
• С тех пор, как человек научился считать, объясняться стало гораздо проще. Скажешь «горстка храбрецов сдерживала превосходящие силы противника» — только плечами пожмут, мол, горстки — они всякие бывают. А отчеканишь «триста спартанцев против десятков тысяч персов» — сразу становится ясен масштаб. Одно дело «денежный мешок», другое — «мультимиллионер». Одно дело «страшный холод», другое — «минус сорок». Одно дело «марафонская дистанция», другое — «сорок два километра». Никакие слова, никакие красочные эпитеты не сравнятся с той силой, что несут в себе числа.
• …мы, дети мегаполисов, любим сравнивать природные явления с техникой.
• Меня всегда поражало, как неуловима грань между красивой девушкой и просто хорошенькой — один овал лица, одна форма глаз и носа, все похоже — но какие-то неуловимые глазом миллиметры все кардинально меняют.
• Может, в этом и состоит тот европейский секрет, который никак не откроет для себя Россия? Делать все чуть-чуть лучше, чем нужно. Чуть больше. Чуть крепче. Чуть красивее.
• Проще всего понять человека, увидев его дом.
• Фанатики бегают и выполняют приказы. А руководство всегда вменяемо.
• История — дама ветреная и веселая, пусть даже ее юморок — большей частью черный.
• Демократия — это древняя форма политического правления, неразрывно связанная с рабовладением и уравнивающая в правах мудреца и идиота, бездельника и мастера, опытного старца и сопливого юнца. Ну и что хорошего в такой уравниловке?
• Вот потому, что вам все равно, у вас жизнь никак и не наладится.
• Есть люди, которые умеют просить. Во-первых, это профессиональные нищие – не согбенные старушки, протягивающие за подаянием руку где-нибудь у магазина, а те, для кого побираться – профессия, занимающие места у церквей и кладбищ, в парках среди гуляющей публики и рядом с ресторанами, где подвыпившие кавалеры не преминут произвести впечатление на даму. Во-вторых, это прирожденные любители ездить на чужой шее – все мы знаем таких, а порой и дружим с ними: списывающими уроки в школе («ты алгебру сделал?»), пропускающими пары в институте («прикрой меня, ладно?»), опаздывающими на работу («скажи шефу, что я с утра тут кручусь»), зовущими нас на дачу («вскопаем огород – и шашлычок с пивком, ага?»). И мы брезгливо морщимся, но все же подаем первым, мы ругаемся вполголоса, но все же помогаем вторым. В конце концов, у нас всегда есть возможность отвернуться от нищего или отказать слишком уж надоедливому приятелю. Но есть и третья категория профессионалов. Самая ужасная, ибо от нее не скрыться. Это политики.
• Когда помимо двух сторон в переговорах незримо участвуют Бог и дьявол – это очень, очень трудные переговоры…
• А вера в Бога всегда имеет в себе еще одну составляющую – веру в дьявола.
• Как хорошо быть молодым и горячим! Верить, что у тьмы есть сердце, у врага — имя, а у экспериментов — цель.
• Сон — единственная радость, которая может приходить не вовремя.
• Вера не должна быть ханжеской.
• Союзники — в этом слове всегда есть элемент временности.
• Логика — штука хорошая. Хоть и подлая.

В безумье расточенья сил В часу последней переправы Господь мне ангела явил, Его движенья величавы… Как строг очей нездешний взгляд, Покорный высшему приказу! Не испытав ни боль, ни глад, Не сомневался он ни разу… Я человек, чей жалок вид, Я заключен в ловушке плоти. Но совершенство не манит, Коль не достигнуто в работе. В работе сердца и ума, В ошибках, горе и смиреньи! Так горечь рабского клейма В душе рождает вдохновенье… И мне дороже боль и тлен, И редкий, горький миг блаженства, Чем бесконечный рабский плен Дарованного совершенства!

— ...Скажите, пан Кшиштоф, а если бы я был не из России — вы бы меня так же азартно ловили? — Конечно, — возмутился Кшиштоф. — Это моя функция! Хотя, конечно, русских я не люблю. — За что? — А за все, что было! — Странно, конечно, — сказал я. — У всей Европы друг с другом постоянно все было, только пыль летела. А не любят только нас...

См. также

• Черновик

Источники

• Сергей Лукьяненко. Чистовик. — М.: АСТ, 2020. — 352 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-17-102032-3