Хроники Заводной Птицы

	Хроники Заводной Птицы
	Статья в Википедии

Хроники Заводной Птицы (яп. ねじまき鳥クロニクル) — мистический роман японского писателя Харуки Мураками, написан в 1994—1995 годах. В центре произведения — человек, оставшийся наедине с собой, в жизни которого происходят мистические изменение. Человек, ищущий смысл жизни.

Цитаты

Тору Окада

Я всегда любил этих животных — и нашего кота тоже. Но коты живут своей, кошачьей жизнью и притом весьма неглупы. Если кот пропал, значит, решил куда-то наведаться. Устанет, есть захочет и вернется домой.
Иногда десять минут — это не десять минут. Они могут растягиваться и сжиматься. Это я знал точно.
Дом, может быть, и пустой, но он ведь кому-то принадлежит.
Способен ли один человек до конца понять другого? Мы можем потратить массу времени и усилий, пытаясь узнать другого человека, а как близко удается нам в результате подобраться к его сущности? Мы убеждаем себя, что разбираемся в людях, но известно ли нам о них что-нибудь поистине важное?
… часто случается, что именно с пустяка начинаются самые важные в мире вещи.
Ходить на работу — занятие не из легких, не то что сорвать в саду самую красивую розу и доставить ее за два квартала от своего дома к постели схватившей насморк бабушки.
Только став женатым человеком, я по-настоящему осознал, что являюсь жителем Земли, третьей планеты Солнечной системы.
В мире полно непонятного, и кто-то должен заполнять этот вакуум. Пусть уж лучше этим занимаются те, с кем не скучно. Так ведь?
Ничто так не изматывает человека, как бессмысленные и бесполезные усилия.
Эти истории были интересными и захватывающими, но каким бы увлекательным рассказ ни был, он неизбежно теряет свою прелесть, если его повторять по семь-восемь раз.
По-моему, некоторым системам взглядов — из-за их поверхностности и простоты — невозможно ничего противопоставить
Я подумал, что с точки зрения литературы человек выглядит куда реалистичнее, если в минуты беспокойства не мучается от того, что у него кусок в горло не лезет, а наоборот — на него нападает зверский аппетит.
Молодые люди часто болтают подобные глупости. Не умеют выразить как следует то, что чувствуют, и потому нарочно говорят все наоборот, раня этим других людей, да и себя тоже.
— Ты слышал историю про обезьян с дерьмового острова? — спросил я у Нобору Ватая. Тот без всякого интереса покачал головой. — Где то далеко-далеко, за тридевять земель, есть дерьмовый остров. У этого острова нет названия. Просто он не стоит того, чтобы его как то называли. Дерьмовый остров очень дерьмовой формы. На нем растут дерьмового вида кокосовые пальмы, приносящие дерьмово пахнущие кокосы. Там живут дерьмовые обезьяны, которые любят эти дерьмовые кокосы. Дерьмо этих обезьян падает на землю и превращается в дерьмовый грунт, из которого вырастают еще более дерьмовые пальмы. Получается такой замкнутый цикл… — Глядя на тебя, я вдруг вспомнил эту историю. И вот что хочу сказать: всякая зараза, всякая гниль и мрак имеют свойство расти и размножаться сами по себе, подчиняясь своему внутреннему циклу. И как только процесс минует некую определенную стадию, остановить его невозможно. Даже если человек сам того захочет.
— Настоящий дзэн получается. Как система взглядов представляет интерес, конечно, но мало что объясняет.
Чтобы ни о чем не думать, надо размышлять обо всем понемножку. Чуть подумаешь о чем-нибудь — и сразу выбрасывай из головы.
…когда сидишь на дне колодца, звезды видны даже днем.
— Заводная Птица, — повторила девушка. Она словно повесила это имя в воздухе и какое-то время рассматривала его. — Замечательное имя. А что это за птица?

— Такая птица на самом деле есть. Правда, я ее ни разу не видел и не знаю, как она выглядит. Только слышал, как кричит. Она садилась на ветку какого-нибудь дерева возле нашего дома и… кр р р ри и и … начинала заводить пружину нашего мира. Не будь ее — в мире прекратилось бы всякое движение. Но про это никто не знает. Все люди думают, что мир приводит в движение какое-то более достойное и сложное устройство, огромный механизм. Однако они ошибаются. На самом деле это все Заводная Птица. Летает туда-сюда и подкручивает то тут, то там маленькие пружинки. Вот от них-то мир и движется. Пружинки — самые простые, вроде тех, что вставляют в заводные игрушки. Но их вполне достаточно. И видит их только одна Заводная Птица.

Если у человека нет имени, что же ему писать?
Хотя, сказать по правде, чем больше проходит времени, тем меньше я о нем думаю.
— Тебе ведь нужны деньги. А у денег разве есть имя?

Я тоже покачал головой. Конечно, у денег нет имени. А если было бы, то это уже не деньги. Деньгами деньги делает то, что они анонимны: происхождение у них — как ночь, такое же темное. Есть у них и еще одно — небывалое, захватывающее дух — качество: за них можно получить все, что угодно.

Конечно, закрывать глаза в абсолютной темноте нет необходимости — все равно ничего не видно. Но я все таки зажмуриваюсь, и в этом есть свой смысл, как бы темно ни было вокруг.
Чтобы стать ни к чему не годным, побольше времени требуется.
А штука в том, что выбирать сны человек не может.
Мне жаль было тридцатисемилетнего водителя грузовика, погибшего в этой катастрофе. Никто не пожелает себе такой смерти — в засыпанной снегом Асахикаве корчиться в агонии от невыносимой боли в разорванных внутренностях. Но я не был знаком с этим водителем, а он не знал о моем существовании, поэтому мои жалость и сострадание не относились лично к нему. Я сочувствовал не ему, а просто человеку, которого вдруг настигла такая ужасная смерть. В этой обыденности сочетались реальность — и в то же время полное ее отсутствие.
Кажется, я просто считал, что если жить обыкновенно, то все будет нормально само собой. Но, похоже, из этого ничего не вышло. К сожалению.

Мэй Касахара

Когда нечего делать, мысли убегают далеко-далеко — так далеко, что не уследишь.
Трудно разговаривать, когда имени не знаешь.
— А ты не думаешь, что смелость и любопытство имеют много общего? — спросила Мэй. — Где смелость, там и любопытство, где любопытство, там смелость. Скажешь, не так?
Интересно, почему люди так боятся облысеть? Думают, наверное: раз появилась лысина — значит, скоро жизни конец. Вылезают волосы у человека — ему начинает казаться, что вместе с ними и жизнь уходит, что он все быстрее приближается к смерти, к последнему звонку.
— Ну, например… сажают человека в полную темноту одного, есть пить не дают. Вот он постепенно там и умирает.

— Это жестокая и мучительная смерть! Не хотел бы я так. — Ну а жизнь сама по себе разве не то же самое, а, Заводная Птица? Ведь мы все заперты где-то во мраке, нас лишают еды и питья, и мы медленно, постепенно умираем. Шаг за шагом… и все ближе к смерти.

— Ну что ты со всем соглашаешься? Думаешь, признаешь свои ошибки, покаешься — и больше нет вопросов? Ничего подобного. Признавай не признавай, а ошибка есть ошибка, и никуда от нее не денешься.

— Согласен.

Оказывается, человека на тот свет отправить гораздо проще, чем кажется.
Без еды, если есть вода, люди не скоро умирают.
— То есть… мне кажется, люди знают, что когда-нибудь умрут, и потому не могут не задумываться всерьез, зачем живут на этом свете. Ведь так? Какой смысл размышлять о жизни, когда знаешь, что будешь существовать вечно? Какая в этом необходимость? Да если б и была такая нужда, все бы как рассуждали? «Времени еще навалом, потом как-нибудь подумаю». Но «потом» может быть поздно. Думать надо прямо сейчас, сию минуту. Может, завтра вечером меня грузовик переедет, а ты, Заводная Птица, денька через три уже будешь лежать в колодце мертвый от голода. Понятно? Никто не знает, что может случиться. Поэтому смерть совершенно необходима для нашей эволюции. Вот так! Смерть — это что-то яркое и огромное, и чем оно ярче и больше, тем сильнее у народа крыша едет от всех этих мыслей.
Послушай, вот ты говоришь: «Ага! Теперь я начну строить новый мир», — или: «Буду делать из себя нового человека»… Что это значит? Ведь такое никому не под силу, я считаю. Можно сколько хочешь думать: какой, мол, я молодец, смог другим человеком сделаться. А поглядишь — за всем этим делом та же самая рожа; случись что — и пожалуйста: здрасьте, вот и мы! До тебя это не доходит. Ты вообще не от мира сего. И идея эта — переделать самого себя — тоже не от мира сего.
— Последние десять лет плохое у нас тут одно — скука смертная.
— Я вот что думаю, Заводная Птица, — сказала Мэй. — Все люди появляются на свет непохожими друг на друга, и это отличие сидит у них где-то в самой глубине. Оно управляет каждым человеком, излучает изнутри тепло. И у меня это есть, как у всех. Но бывает, оно идет вразнос — то разбухает во мне, то сдувается, дрожь какая-то подымается. Хочется кому-нибудь передать, что чувствуешь, но никто не понимает. Наверное, я толком объяснить не могу, но ведь никто как следует и слушать не хочет. Только прикидываются, что слушают, а на самом деле — ни фига подобного. Я иногда страшно бешусь от этого и прямо с катушек слетаю.
Кажется даже, что из за того, что я пашу здесь без роздыху, как муравей, я постепенно приближаюсь к «себе настоящей». Не знаю, как бы получше объяснить… но, похоже, когда о себе не думаешь, все ближе к себе становишься.
Чем с зарплатой, пособиями, профсоюзами возиться, куда выгодней, когда рабочие все время меняются.

Другие герои

Это не вопрос: лучше или хуже. Не идти против течения — вот что главное. Надо идти вверх — подымайся, надо идти вниз — опускайся. Когда нужно будет подыматься, найди самую высокую башню и заберись на верхушку. А когда нужно будет двигаться вниз, отыщи самый глубокий колодец и опустись на дно. Нет течения — ничего не делай. Станешь мешать течению — все высохнет. А коли все высохнет — в этом мире наступит хаос… Откажешься от себя, тогда ты — это ты. (Хонда-сан)
Но на человеческую судьбу надо оглядываться, когда жизнь прожита. Не надо забегать вперед. (Хонда-сан)
Но, господин Окада, когда речь заходит о сути вещей, часто бывает, что выразить это можно только общими словами… Однако скажу откровенно: по другому продвигаться вперед нельзя. Конечно, конкретика привлекает внимание. Но в большинстве случаев это не более чем второстепенные явления. Так сказать, ненужные боковые дорожки. Чем глубже стараешься заглянуть, тем более общий характер приобретают явления. (Мальта Кано)
— Сами знаете, Окада сан, в каком жестоком, пропахшем кровью мире мы живем. Выживает сильнейший. И в то же время важно прислушиваться к самому слабому звуку, чтобы ничего не упустить. Понимаете? Ведь добрые вести обычно дают о себе знать тихо. Пожалуйста, помните об этом. (Крита Кано)
А торговля телом по сравнению со смертью — в общем-то, пустяк. (Крита Кано)
— Ненависть — она как вытянутая темная тень, и даже тот, на кого она упала, обычно не знает, откуда эта тень наплыла. Это как обоюдоострый меч. Опускаешь его на противника — и себя рубишь. И чем сильнее достанется ему, тем сильнее — тебе самому. Даже смертельные случаи бывают. Избавиться от этого чувства очень нелегко. Вам надо быть очень осторожным, Окада сан. Это в самом деле опасно. Стряхнуть с себя ненависть, если она уже пустила корни в вашем сердце, — нет ничего труднее. (Крита Кано)
Когда устанешь, надо выпустить пар на кого-нибудь. Потом легче. (Кумико)
Смерть — единственный путь

Для тебя плыть свободно. Номонхан.

Как говорил отец, если человек неспособен стать лучшим в таком маленьком коллективе, как класс и школа, как он может рассчитывать на большее в суровом взрослом мире? (Отец Нобору Ватая)
Никто не создает людей равными друг другу, заявил он. О принципе равенства говорят учителя в школе, но это полный вздор. Япония — демократическое государство по своему устройству, но в то же время это классовое общество, где действует «закон джунглей» — кто смел, тот и съел. Если не пробьешься в элиту, жить в этой стране нет никакого смысла. Жить лишь для того, чтобы попасть между жерновами и быть перемолотым в прах? Человек должен бороться за каждую ступеньку лестницы и подниматься по ней все выше и выше. Это абсолютно здоровые амбиции. Стоит людям их лишиться — и страна погибнет. (Отец Нобору Ватая)
Возможно, от тещи никому не было бы вреда, если бы не один недостаток: как нередко бывает с женщинами такого типа, она была невыносимо претенциозна. Не имея за душой ничего своего, такие люди могут удерживаться в обществе, лишь взяв напрокат чужие взгляды и принципы. Их постоянно гложет один и тот же вопрос: «Как я выгляжу в глазах других?» Так мать Кумико стала недалекой, психически неуравновешенной особой, озабоченной только служебным положением мужа и успехами сына в учебе. Все, что не укладывалось в эти узкие рамки, потеряло для нее всякий смысл. Она настояла, чтобы сын поступил в самую престижную школу, затем — в самый престижный университет. А счастливое ли у него детство? Какие взгляды на жизнь у него складываются? Эти вопросы были далеко за гранью ее понимания. И если бы кто-то высказал по этому поводу пусть даже самые легкие сомнения, она, вероятно, восприняла бы это как незаслуженное личное оскорбление.
— А коли так, пока все не прояснится, тебе лучше поучиться смотреть на мир своими глазами. И не бойся потратить на это время. Когда не жалеешь его на какое то дело — это в каком то смысле самая утонченная месть. (Дядя Тору Окада)
Деньги надо тратить, не думая при этом, приобретешь ты или потеряешь. А энергию — беречь на то, чего нельзя купить за деньги (Дядя Тору Окада)
…секрет вот в чем: когда хочешь в чем-то разобраться, не нужно начинать с самого главного. То есть определяешь для себя порядок — что надо делать — от А до Я и начинаешь не с А, а откуда нибудь с конца — поближе к Я. Вот ты говоришь: все запуталось и переплелось, не могу, мол, разобраться. А не оттого это, что ты пытаешься решать свои дела с самого верха? Собрался что-то важное сделать — начинай лучше с какой-нибудь ерунды. С пустяка, который каждому виден и понятен. И обязательно потопчись как следует вокруг него. (Дядя Тору Окада)
Есть еще время до смерти — значит, есть и возможность выжить. Остается только цепляться за эту возможность, какой бы мизерной она ни была. (Лейтенант Мамия)
Многие считают, что вещи, лежащие за пределами их понимания, — абсурд, на который не стоит обращать внимания. (Лейтенант Мамия)
…но у жизни куда более жесткие законы и рамки, чем думают люди, затянутые в ее водоворот. Свет проливается на человека лишь на короткое время — быть может, всего на несколько секунд. И все! Это проходит, и, если не успел уловить заключенное в его лучах откровение, второй попытки не будет. Может статься, что остаток жизни придется провести в глухом, беспросветном одиночестве, в муках раскаяния. В этом сумеречном мире человек уже не способен к чему либо стремиться, чего то ждать. Он несет в себе только высохшие призрачные останки того, что было. (Лейтенант Мамия)
Я иногда думаю: хорошо бы и мне что нибудь в этом роде, поприличнее, но вот беда — имена ведь не выбирают. Родился на этот свет Усикавой — всё: нравится или не нравится — так Усикавой на всю жизнь и останешься. С самого детского сада: «Уси, Уси…» Ну что ж поделаешь? Если человека зовут Усикава, как же его еще звать? Так ведь? Считается, что имя часто говорит о характере, а может, наоборот — кого этим именем назвали, тот все больше и больше на него походит. Так что фамилия моя Усикава. (Усикава)
Человек на то и человек, чтобы мозгами шевелить. (Усикава)
Нельзя сказать: раз он плут — значит, ни на что не годится. Мир политики, Окада сан, — это алхимия своего рода. Мне не раз приходилось видеть, как совершенно несуразные и вульгарные желания приносят великолепные результаты. А есть и другие примеры: когда благородные великие цели оборачиваются продажностью и коррупцией. Политика — такая штука… В ней не рассуждают. В ней все решает результат. (Усикава)
Например, человек кого то ненавидит. Как вы думаете, от чего он бесится больше всего? Когда видит, что другой человек без всякого труда получает то, о чем он сам безумно мечтает, но не может иметь. Когда с завистью смотрит, как кто то запросто входит туда, куда ему хода нет. И чем ближе этот счастливчик, чем лучше он знаком, тем сильнее к нему ненависть. (Усикава)
Военным лучше вопросов не задавать… Вопросы их только раздражают, а нормального ответа все равно не получишь… Сами они вопросы задавать мастера, но очень не любят на них отвечать. Спросишь, который час, — и то, наверное, не скажут. (Ветеринар)
Если среди японцев много таких, как ты, ваша Япония обязательно возродится после разгрома. А вот Союз обречен. Перспектив, к сожалению, почти никаких. При царе и то лучше было. Царям, по крайней мере, над всякими дурацкими теориями не надо было голову ломать. Ленин понял что то у Маркса, позаимствовал и сделал из этого то, что ему выгодно. То же самое Сталин — взял у Ленина что ему нужно (так, самую малость). Как у нас получается? Чем меньше человек понимает, тем больше власти захватывает. Чем меньше понимаешь, тем лучше. (Борис Громов)
…не надо будить воображение, а то можно и жизни лишиться. (Борис Громов)
— Скажите, доктор, вы боитесь смерти?

— Наверное, это зависит от того, как умирать, — подумав, ответил ветеринар. (Ветеринар)

— Как вы знаете, — продолжал он, не повышая голоса, но так, что было слышно каждое его слово, — в жизни человеку приходится испытывать разную боль. Физическую, душевную… Мне доводилось сталкиваться с болью в самых разных проявлениях, да и вам, думаю, тоже. Хотя часто чувство боли очень трудно передать или объяснить словами. Люди говорят, что их боль, кроме них самих, никто понять не в состоянии. Но так ли это на самом деле? Я лично иного мнения. Если прямо у нас на глазах человек по-настоящему страдает, мы подчас воспринимаем его мучения и боль как свои. Здесь действует фактор сострадания. Вы понимаете, что я имею в виду?
Все мы вышли из теплой грязи и когда-нибудь вернемся в нее.
— Старая добрая обувь, пусть даже малость поношенная, очень даже может пригодиться…
…человека в бою убить легче, чем зверя в клетке.
Закрытый мир моды, проникнуть в который дано не каждому, в каком-то смысле устроен справедливо — в нем правит конкуренция.
Создание новых моделей одежды — процесс, конечно, творческий, но в то же время, в отличие от работы скульптора или писателя, это еще и бизнес, с которым связаны интересы многих людей. В деле этом нельзя запереться и творить, что захочешь. Кому то нужно выходить на люди, представлять окружающим «лицо» фирмы. Потребность в этом растет, становится все больше по мере увеличения оборота. Кто-то должен мелькать на приемах и показах мод, говорить речи, вести светские беседы, давать интервью.
… истина не обязательно факт, а факт не всегда есть истина.
Воля человека ничего не значит, как и думал всегда ветеринар. Люди — как заводные куклы на столе — не имеют выбора. Повернешь ключик на спине, заведешь пружинку — и они будут двигаться как положено, пойдут куда надо.
— Не всегда один человек обращается к другому только за тем, чтобы сказать правду, Окада сан… Точно так же далеко не всегда люди встречаются, чтобы друг другу душу открывать. Понимаешь, что я имею в виду?