Средство Макропулоса

«Средство Макропулоса» (чеш. Věc Makropulos) — фантастическая пьеса Карела Чапека 1922 года.

Цитаты

Предисловие

Автор полемизирует с позицией Бернарда Шоу, высказанной им в пьесе «Назад к Мафусаилу».

Насколько я понимаю, в возможности жить несколько сот лет г-н Шоу видит идеальное состояние человечества, нечто вроде будущего рая на земле. Читатель увидит, что в моем произведении долголетие выглядит совсем иначе: как состояние не только не идеальное, но даже отнюдь не желательное. Трудно сказать, кто из нас прав: у обеих сторон, к сожалению, нет на этот счёт собственного опыта.

По-моему, оптимизм бывает двух родов: один, отворачиваясь от дурного и мрачного, устремляется к идеальному, хоть и призрачному; другой даже в плохом ищет крохи добра хотя бы и призрачного. Первый жаждет подлинного рая — и нет прекрасней этого порыва человеческой души.

Поверьте, что настоящий пессимист — только тот, кто сидит сложа руки; это своего рода моральное пора­женчество. А человек, который работает, ищет и претворяет свои стремления в жизнь, не пессимист и не может быть пессимистом.

Действие первое

Грегор. ...денег не нужно только бедняку — богатому они всегда нужны.

Эмилия. Э, все только и делают, что умирают.

Грегор. Я вас вижу впервые — Нет, не смейтесь надо мной... Вы удивительны, необычайны. Эмилия. Я не смеюсь, Бертик. Не сходи с ума. Грегор. Да, я схожу с ума. Я никогда не был таким сумасшедшим, как сейчас... Вы... вы страшно волнуете. Как боевая тревога. Видели вы когда-нибудь кровопролитие? Оно заставляет человека терять голову. А в вас — я чувствую с первого взгляда — есть что-то головокружительное. Вы вели бурную жизнь? Послушайте, я не понимаю: как это вас до сих пор никто не убил?

Действие второе

Кристина. Серьёзно? Я этого не понимаю: она такая великая, прославленная. Как она может кого-нибудь любить?.. Ты не знаешь, что такое, когда женщина любит. Это так унизительно... Янек. Ни капельки! Кристина. Нет, серьезно, вы, мужчины, не понимаете... Тут уж не думаешь о себе, а идешь за ним, как рабыня... такая не своя, такая его... Иногда мне хочется избить себя за это.

Эмилия. Это ваш сын? Прус. Да. Подойди поближе, Янек. Эмилия. Подойдите, Янек, я хочу посмотреть на вас. Вы были вчера в театре? Янек. Да. Эмилия. Понравилась я вам? Янек. Да. Эмилия. Вы умеете говорить что-нибудь, кроме "да"? Янек. Да. Эмилия. Какой у вас глупый сын. Прус. Мне стыдно за него.

Действие третье

Эмилия. Вы хотите плюнуть мне в лицо? Прус. Нет, себе. Эмилия. О, пожалуйста, не стесняйтесь.

Коленатый. Милостивая государыня, убедительно прошу вас оставаться на месте. В противном случае я буду вынужден применить насилие, в нарушение параграфа девяносто первого уголовного уложения. Эмилия. И это говорите вы, адвокат?! Коленатый. Видите ли, я вошел во вкус. Очевидно, у меня врожденная склонность к преступлениям. Подлинное призвание иногда познается лишь к старости.

Эпилог

Витек. Это так грустно, господа. Посудите сами: человеческая душа, жажда познания, мысль, труд, любовь творчество, всё, всё... И на всё — шестьдесят лет! Ну что успевает человек за шестьдесят лет?! Чем насладиться? Чему научиться? Не дождешься плодов с дерева, которое посадил. Не научишься всему, что человечество узнало до тебя. Не завершишь своего дела, не покажешь примера... Умрешь, будто не жил! Господа, до чего коротка жизнь! <…> Не успел ни порадоваться, ни поразмыслить, ничего, ничего не успел, кроме погони за хлебом насущным. Ничего не видел, ничего не узнал, ничего не закончил, даже самого себя — так и остался недоделком. Зачем жил? И стоило ли так жить? <…> Умираем, как животные... Что такое идея загробной жизни и бессмертия души, как не страшный протест против быстротечности жизни? Никогда человечество не мирилось с этой звериной долей. С ней нельзя мириться, она слишком несправедлива! Человек не черепаха и не ворон, ему нужно больше времени. Шестьдесят лет — это рабство! Это слабость, скотоподобие, невежество!

Прус. Вот именно. Жизнь нуждается только в лучших. Только в вожаках, производителях потомства, людях действия. О женщинах не может быть и речи. В мире есть десять, либо двадцать, либо тысяча незаменимых. Мы можем сохранить их, можем открыть им путь к сверх­человеческому разуму и сверхъестественной силе. Можем вырастить десять, сто, тысячу сверхчеловеческих властителей и творцов. Витек. Разведение магнатов жизни! Прус. Да. Отбор тех, кто имеет право на безграничную жизнь. Коленатый. Скажите, пожалуйста, а кто будет их отбирать? Правительства? Всенародное голосование? Шведская академия? Прус. Никаких дурацких голосований! Сильнейшие передавали бы жизнь сильнейшим. Из рук в руки. Властители материи — властителям духа. Изобретатели — воинам. Предприниматели — диктаторам. Это была бы династия хозяев жизни. Династия, независимая от цивилизованного сброда. Витек. А если б этот сброд в один прекрасный день пришел взять своё право на жизнь?

Грегор. Господа, оставим пустые разговоры. Тайна долголетия — собственность семьи Макропулос. Предоставьте этой семье поступать с рецептом, как ей вздумается. Витек. Простите, то есть как? Грегор. Рецептом будут пользоваться только члены этой семьи. Только потомки Элины Макропулос, кто бы они ни были. Коленатый. И они будут жить вечно только по­тому, что произошли от какого-то бродяги или барона и шальной распутной истерички? Славная штука эта семейная собственность!

Эмилия. Люди никогда не становятся лучше. Ни­что не может их изменить. Ничто, ничто, ничто не происходит. Если сейчас начнется стрельба, землетрясение, светопреставление или ещё бог весть что, всё равно ни­чего не произойдёт. И со мною ничего не произойдет. Вот вы здесь, а я где-то далеко, далеко... За триста лет... Ах, боже мой, если б вы знали, как вам легко живётся! <…> Вы так близки ко всему. Для вас всё имеет свой смысл. Для вас всё имеет определенную цену, потому что за ваш короткий век вы всем этим не успели насладиться...(Ломает руки.) Глупцы, вы такие счастливые. Это даже противно. А всё из-за того, что вам жить недолго... Всё забавляет вас... как обезьян. Во все вы верите — в любовь, в себя, в добродетель, в прогресс, в человечество и, бог знает, бог знает, во что ещё! Ты, Макс, веришь в наслаждение, а ты, Кристинка, в любовь и верность. Ты веришь в силу. Ты, Витек, во всякие глупости. Каждый, каждый во что-нибудь верит. Вам легко живется... глупенькие! Витек (взволнованно). Но позвольте... ведь существуют... высшие ценности... идеалы... цели... Эмилия. Это только для вас. Как вам объяснить? Любовь, может быть, и существует, но — только в вас самих. Если её нет в ваших сердцах, её нет вообще... Нигде в мире... Но невозможно любить триста лет. Невозможно надеяться, творить или просто глазеть вокруг триста лет подряд. Этого никто не выдержит. Всё опостылеет. Опостылеет быть хорошим и быть дурным. Опостылеет небо и земля. И тогда ты начнешь понимать, что, собственно, нет ничего. Ровно ничего. Ни греха, ни страданий, ни привязанностей, вообще ничего. Существует только то, что сейчас кому-то дорого. А для вас дорого всё.

Источник

Перевод Т. Аксель