Александр Грин: различия между версиями
| [досмотренная версия] | [досмотренная версия] |
Содержимое удалено Содержимое добавлено
Нет описания правки |
10 нетрюизмов выбрал Ю. Зубакин на www.fandom.ru/about_fan/citat.htm |
||
Строка 1:
{{значения|Грин}}
{{Персоналия}}
'''Алекса́ндр Грин''' (настоящие имя: '''Алекса́ндр Степа́нович Грине́вский'''; 11 (23) августа 1880 — 8 июля 1932) — русский прозаик, представитель направления романтического реализма.
== Цитаты ==
{{Q|Начав читать с шести лет, я прочёл всё,что под рукой было,сплошь... от [[Жюль Верн|Жюля Верна]] до приложения в газете «Свет». Тысячи книг [[сказка|сказочного]], [[наука|научного]], [[философия|философского]], [[геология|геологического]], бульварного и иного содержания сидели в моей голове плохо переваренной пищей... В 1896 году с шестью рублями в кармане, с малым числом вещей, не умея ни служить, ни работать, узкогрудый, слабосильный, не знающий ни людей, ни жизни, я нимало не тревожился, ''что'' будет со мною. Я был уверен, что сразу поступлю матросом на [[пароход]] и отправлюсь в кругосветное путешествие.|Автор=«Автобиография», 1926}}
{{Q|Это было доисторическое [[время]], когда земля кипела нарядными [[бабочка]]ми, [[стрекоза]]ми с прозрачными крыльями, невыносимо серьёзными [[жук]]ами, царевичами и [[трубочист]]ами. Жить было недурно, только прелесть жизни часто отравляла особая порода, именуемая «взрослыми». «Взрослые» носили брюки навыпуск, ничего не знали (или очень мало) о существовании [[разрыв-трава|разрыв-травы]] и важнейшим делом жизни считали уменье есть суп «с [[хлеб]]ом»…|Автор=[[s:В Италию (Грин)|«В Италию»]], 1906}}
{{Q|В [[океан]]е, где я живу, как вы под железной крышей, — вода светится на три аршина, а [[рыба|рыбы]] летают по воздуху на манер [[галка|галок]]! Это говорю вам я, штурман «Четырёх ветров», хотя её и чинили в прошлом году! Попробуйте-ка прогуляться где-нибудь в [[:w:Вальпараисо|Вальпарайзо]] без хорошего [[револьвер]]а — вас разденут, как [[артишок]]. В [[море]], говорю я вам, бывают чудеса, когда ваш собственный корабль плывёт на вас, словно вы перед зеркалом!|Автор=Штурман «Четырёх ветров», 1909}}
{{Q|Бледно-зелёные газоны, окружённые светло-жёлтыми лентами дорожек, примыкали к плоским цветущим клумбам, сплошь засаженным каждая каким-нибудь одним видом. Преобладали [[левкои]] и розовая [[гвоздика]]; их узорные, светлые ковры тянулись вокруг нас, заканчиваясь у высокой, хорошо выбеленной каменной ограды маленькими полями [[нарцисс (растение)|нарциссов]]. Своеобразный подбор [[растение|растений]] дышал свежестью и [[невинность]]ю. Не было ни одного дерева, нежно цветущая земля без малейшего тёмного пятнышка производила восхитительное впечатление.|Автор=[[s:Имение Хонса (Грин)|«Имение Хонса»]], 1910}}
{{Q|Где-то высоко над головой, переходя с фальцета на альт, запела одинокая [[пуля]], стихла, описала дугу и безвредно легла на песок рядом с потревоженным муравьём, тащившим какую-то очень нужную для него палочку.<ref name="чм">К. Паустовский, «Чёрное море»</ref>|Автор=«Колония Ланфиер», 1910}}
{{Q|Кто из нас не отдал бы всех своих картин, не исключая шедевров, если бы за каждую судьба платила отнятой у войны невинной жизнью?|Автор=«Баталист Шуан», 1915}}
{{Q|Я приходил к заключению, что моя жизнь складывается не из событий, а из дней. Событий — потрясающих, счастливых, страшных, весёлых — не было. Если сравнить мою жизнь с обеденным столом, то на нём никогда не появлялись цветы, никогда не загоралась скатерть, не разбивалась посуда, не просыпалась соль. Ничего. Брякание ложек. А дней много: число 365, умноженное на 40. <…>
Грустное зрелище представляет человек, похожий на тележку, поставленную на рельсы. Кем придумано выражение как сыр в масле — идеал безмятежного прозябания? Автор его был, вероятно, крайне несчастное существо — молочный фермер.
Я шёл, светились кабачки. Там было вино, жидкость, способная превращать грусть простую — в грусть сладкую, и даже (особенности человека) — самодовольную. Быть может, пьяный калека не без тайного удовольствия сознает свои индивидуальные способности. Там, где гений говорит: «я — гений», калека может сказать с достоинством: «я — калека». До некоторой степени вино уравнивает людей; человек, от которого пахнет водкой, счастлив прежде всего удесятерённым сознанием самого себя. В наивысшем градусе опьянения рука желания недостаёт до потолка счастья на один сантиметр.|Автор=«Наследство Пик-Мика», 1915}}
{{Q|… отважный [[скептик]] грандиознее самого пышного [[идеалист]]а.|Автор=«Рене», 1917}}
{{Q|…что делать, надо как-нибудь веселить [[жизнь человека|жизнь]], если она сама, забавляясь, хлопает нас по щекам каждый день, да ещё при этом брезгливо отворачивается.|Автор=«Весёлый попутчик», 1924}}
{{Q|… [[вино]] само по себе есть не что иное, как прекрасный полёт на месте…|Автор=«Состязание в Лиссе», 1921}}
{{Q|Волнение [[прошлое|прошлого]]. Несчастен тот, кто недоступен этому изысканному чувству; в нём расстилается свет сна и звучит грустное удивление. Никогда, никогда больше не повторится оно! По мере ухода лет, уходит его осязаемость, меняется форма, пропадают подробности. Кажется так, хотя его суть та, — та самая, в которой мы жили, окружённые заботами и страстями. Однако что-то изменилось и в существе. Как человек, выросший лишь умом — не сердцем, может признать себя в портрете десятилетнего, — так и события, бывшие несколько лет назад, изменяются вместе с нами и, заглянув в [[дневник]], многое хочется переписать так, как ощущаешь теперь. Поэтому я осуждаю привычку вести дневник. Напрасная трата времени!|Автор=[[w:Золотая цепь (роман)|«Золотая цепь»]], 1925}}
{{Q|У вещей есть инстинкт, отлично [[закон Мёрфи|помогающий им]] падать, например, так, что поднять их страшно мешает какой-нибудь посторонний предмет.|Автор=«Серый автомобиль», 1925}}
{{Q|— Нет, не надо. Вильсон курит осторожно, кряхтя, почти потеет, и весь вид его такой, что это — тяжёлая [[работа]]. Интересно курит Фицрой. Он положительно играет ртом: и так, и этак скривит его, а один [[глаз]] прищурит. По-моему, лучше всех других курит Гленар: у него очень мягкие манеры, они согласуются с его маленькими [[сигара]]ми. Ему это идёт.
— Тебе нравится Гленар?
— Он мне нравился. Теперь я нахожу, что он на вкус будет вроде [[лакрица|лакрицы]]. Дай мне [[папироса|папиросу]], я попробую.
Она крепко сжала мундштук губами и серьёзно поднесла спичку, причём её лицо выражало [[сомнение]]. Закурив, Джесси случайно выпустила [[дым]] через нос, закрыла глаза, чихнула и поспешно положила папиросу на пепельницу.
{{Q|— Я поступаю, как вы [[совет]]уете, — ответила Ева. — Какой это был [[яд]]?
— Не знаю. Во всяком случае, ни один из тех, какие распознаются лабораторным анализом. Но это неудивительно, так как [[наука]] ещё недостаточно исследовала страну тёмных сил, скрытую в органическом мире. Есть много [[ядовитые растения|ядовитых растений]], [[гриб]]ов, [[насекомое|насекомых]], [[рыба|рыб]], [[моллюск]]ов, [[жаба|жаб]] и [[ящерица|ящериц]]; многочисленны разновидности [[труп]]ного яда; даже в человеке есть яды, — в слюне, например.
{{Q|Таргенс дал Катрионе слово «не пить», то есть обещание, равное для мужчины, привыкшему к возбуждению алкоголем, примерно тому, как если бы горный козёл отказался перепрыгивать пропасти.|Автор=«Ветка омелы», 1929}}
{{Q|Хорошо шутить можно только одним способом: делать из людей игрушки.|Комментарий=миллионер Стильтон|Автор=[[s:Зелёная лампа (Грин)|«Зелёная лампа»]], 1930}}
{{Q|Не шуми, океан, не пугай,
Нас земля напугала давно.
В южный край —
В светлый рай
Приплывём всё равно!<ref name="чм"/>}}
===Сборник «Искатель приключений» (1916)===
{{Q|… я был непрерывно в состоянии мучительного философского размышления, что свойственно вообще людям нашего времени, в разной, конечно, лишь силе и степени.
По мере исчезновения пространства, уничтожаемого согласным действием бесчисленных технических измышлений, [[глобализация|мир терял перспективу]], становясь похожим на китайский рисунок, где близкое и далёкое, незначительное и колоссальное являются в одной плоскости. Всё приблизилось, всё задавило сознание, измученное непосильной работой. Наука, искусство, преступность, промышленность, любовь, общественность, крайне утончив и изощрив формы своих явлений, [[информационный взрыв|ринулись неисчислимой армией фактов]] на осаду рассудка, обложив духовный горизонт тучами строжайших проблем…|Автор=«Возвращённый ад», 1915}}
{{Q|[[Будильник]]и — это палачи счастья.|Автор=там же}}
{{Q|[[Зима]] умерла. [[Весна]] столкнула её голой розовой и дерзкой ногой в сырые овраги, где, лежа ничком, в виде мертвенно-белых, обтаявших пластов снега, старуха дышала ещё в последней агонии холодным паром, но слабо и безнадёжно.<ref name="чм"/>|Автор=там же}}
{{Q|— [[Деревня]]? <…>
— Я честно исполнил свои обязательства [[горожанин]]а перед целебным ликом природы. Я гонялся за бабочками. Я шевелил палочкой навозного жука и сердил его этим до обморока. Я бросал чёрных муравьев к рыжим и кровожадно смотрел, как рыжие разгрызали чёрных. Я ел дикую редьку, щавель, ягоды, молодые побеги ёлок, как это делают мальчишки, единственное племя, ещё сохранившее в обиходе различные странные меню, от которых с неудовольствием отворачивается гурман. <…> Я лежал под деревьями, хихикал с бабами, ловил скользких ершей, купался в озере, среди лягушек, осоки и водорослей, и пел в лесу, пугая дроздов.|Автор=«Земля и вода», 1914}}
{{Q|У носа, глаз, висков, на лбу и щеках его легли, ещё нерешительно и податливо, исчезая при смехе, [[морщины]], но было уже ясно, что корни их — мысли — неистребимы.|Автор=там же}}
{{Q|Надо ценить истинно интересных людей. Многих я знаю. Один, бывший гермафродит, вышел замуж; а затем, после развода, женился сам. Второй, ранее священник, изобрёл машинку для пения басом, разбогател, загрыз на пари цирковую змею, держал в Каире гарем, а теперь торгует сыром. Третий <…> обладал поразительным свойством сосредотачивать внимание окружающих на себе; в его присутствии все молчали; говорил только он; побольше ума — и он мог бы стать чём угодно. Четвёртый добровольно ослепил себя, чтобы не видеть людей. Пятый был искренним дураком сорока лет; когда его спрашивали: «Кто вы?» — он говорил — «дурак» и смеялся. Интересно, что он не был не сумасшедшим, ни идиотом, а именно классическим дураком. Шестой… шестой… это я.|Автор=«Искатель приключений», 1915}}
{{Q|Настоящий искатель [[приключение|приключений]] <…> отличается от банально любопытного человека тем, что каждое неясное положение исчерпывается им до конца.|Автор=там же}}
{{Q|Паульсон умело пристегнул своё имя к убийству. Это [[реклама]]. Приятно видеть в запутанной, таинственной сущности нашей жизни господина, отовсюду вылавливающего рубли.|Автор=«Убийство в рыбной лавке», 1915}}
===[[w:Крысолов (Александр Грин)|Крысолов]] (1924)===
{{Q|Дух [[быт]]а часто отворачивается от зеркала, усердно подставляемого ему безукоризненно грамотными людьми, [[сквернословие|сквернословящими]] по новой орфографии с таким же успехом, с каким проделывали они это по старой.|Комментарий=II}}
{{Q|Подлинный [[случай]], закованный в безмятежную простоту естественно верного тона, какого жаждем мы на каждом шагу всем сердцем, всегда полон очарования.|Комментарий=II}}
{{Q|Лукавая, неверная [[память]]! Она клянётся не забыть ни чисел, ни дней, ни подробностей, ни дорогого лица и взглядом невинности отвечает сомнению. Но наступил срок, и легковерный видит, что заключил сделку с бесстыдной обезьяной, отдающей за горсть орехов бриллиантовый перстень. Неполны, смутны черты вспоминаемого лица, из числа выпадает цифра; обстоятельства смешиваются, и тщетно сжимает голову человек, мучаясь скользким воспоминанием. Но, если бы мы помнили, если бы могли вспомнить все, — какой рассудок выдержит безнаказанно целую жизнь в едином моменте, особенно воспоминания чувств?|Комментарий=VI}}
{{Q|… центральный зал, <…> чья-то [[речь]] тихо текла там, пробираясь, как жук в лесной хвое, покапывающими периодами.|Комментарий=VII}}
{{Q|[[Крыса]]м <…> благоприятствуют мор, голод, война, наводнение и нашествие. Тогда они собираются под знаком таинственных превращений, действуя как люди, и ты будешь говорить с ними, не зная, кто это. Они крадут и продают с пользой, удивительной для честного труженика, и обманывают блеском своих одежд и мягкостью речи. Они убивают и жгут, мошенничают и подстерегают; окружаясь роскошью, едят и пьют довольно и имеют всё в изобилии.|Комментарий=X}}
== О Грине ==
{{Q|По первому впечатлению рассказ г. Александра Грина легко принять за рассказ [[Эдгар По|Эдгара По]]. Так же, как По, Грин охотно даёт своим рассказам особую ирреальную обстановку, вне времени и пространства, сочиняя необычные вненациональные собственные имена; так же, как у По, эта мистическая атмосфера замысла соединяется здесь с отчётливой и скрупулёзной реальностью описаний предметного мира. <…>
Грин — незаурядная фигура в нашей беллетристике; то, что он мало оценен, коренится в известной степени в его недостатках <…>. Грин всё-таки не подражатель Эдгара По, не усвоитель трафарета, даже не стилизатор; он самостоятелен более, чем многие пишущие заурядные реалистические рассказы, литературные источники которых лишь более расплывчаты и потому менее очевидны… Грин был бы Грином, если бы и не было Эдгара По.<ref>Русское богатство. 1917. — № 6-7. — С. 280-1.</ref><ref name="вв"/>|Комментарий=1-й абзац обычен для оценок творчества Грина тех лет<ref name="вв"/>|Автор=[[Аркадий Георгиевич Горнфельд|Аркадий Горнфельд]], рецензия на «Искателя приключений»}}
===1930-е===
{{Q|Иногда говорят, что творчество Грина представляет собой подражание [[Эдгар Аллан По|Эдгару По]], [[Амброз Гвиннет Бирс|Амброзу Бирсу]]. Как можно подражать выдумке? Ведь надо же выдумать! Он не подражает им, он им равен, он так же уникален, как они.|Автор=[[Юрий Олеша]], «Книга прощания», 1930-1959}}
{{Q|— Не люблю застольных речей. Опять [[Юрий Олеша|Олеша]] не то сказал. Сказал о Грине, что умер последний фабулист. Не понимаю, что это значит — последний фабулист. Последний флибустьер — это ещё бывает. Не то, не то сказал.|Автор=[[Ильф и Петров]], [[Как создавался Робинзон#«Литературный трамвай», 1932|«Литературный трамвай»]], 1932}}
{{Q|Грин был суровый сказочник и поэт морских лагун и портов. Его рассказы вызывают лёгкое головокружение, как запах раздавленных цветов и свежие, печальные ветры.
Грин провёл почти всю жизнь в ночлежных домах, в грошовом и непосильном труде <…>. Он был матросом, грузчиком, нищим, банщиком, золотоискателем, но прежде всего — неудачником.
Взгляд его остался наивен и чист, как у мечтательного мальчика. Он не замечал окружающего и жил на облачных, весёлых берегах.
Только в последние годы перед смертью в словах и рассказах Грина появились первые намеки на приближение его к нашей действительности.
Романтика Грина была проста, весела, блестяща. Она возбуждала в людях желание разнообразной жизни, полной риска и «чувства высокого», жизни, свойственной исследователям, мореплавателям и путешественникам. Она вызывала упрямую потребность увидеть и узнать весь земной шар, а это желание было благородным и прекрасным.|Автор=[[Константин Паустовский]], «Чёрное море», 1935}}
{{Q|Внешность Грина говорила лучше слов о характере его жизни: это был необычайно худой, высокий и сутулый человек, с лицом, иссеченным тысячами морщин и шрамов, с усталыми глазами, загоравшимися прекрасным блеском только в минуты чтения или выдумывания необычайных рассказов. <…> Грин говорил, что лучше всего узнаёт людей по тому, как они пожимают руку.|Автор=Константин Паустовский, «Александр Грин» («Жизнь Грина»), 1939}}
===1960-е===
{{Q|Его недооценили. Он был отнесён к [[символизм|символистам]], между тем всё, что он писал, было исполнено веры именно в силу, в возможности человека. И, если угодно, тот оттенок раздражения, который пронизывает его рассказы, — а этот оттенок, безусловно, наличествует в них! — имел своей причиной как раз неудовольствие его по поводу того, что люди не так волшебно-сильны, какими они представлялись ему в его фантазии.<ref name="аб"/> Интересно, что и он сам имел о себе неправильное представление. Так как он пришёл в литературу молодых, в среду советских писателей из прошлого, причём в этом прошлом он принадлежал к богеме, то, чтобы не потерять уверенности в себе (несколько озлобленной уверенности), он, как за некую хартию его прав, держался за ту критическую оценку, которую получил в своё время от критиков, являвшихся проповедниками [[искусство для искусства|искусства для искусства]].|Автор=Юрий Олеша, «[[Ни дня без строчки]]» (часть 4), 1960 [1965]}}
{{Q|[Грин взывает] скорее к нашему чувству романтики, чем к логике. Автор знакомит нас с чудесами, не давая им объяснений, но и не прибегая ни к ложным реакционным наукам, ни к мистике.<ref name="аб"/>|Комментарий=перевод: В. Бемова, 1961|Автор=[[Жак Бержье]], «Советская научно-фантастическая литература глазами француза» (La science-fiction soviétique vue par un Français), 1961}}
{{Q|основному содержанию их творчества, эмоциональному воздействию на души читателей Грин и Э. По — писатели полярно противоположные.<ref name="вв">А. С. Грин. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 1. — М.: Правда, 1965. — С. 20. — 463000 экз.</ref><ref name="аб"/>|Автор=В. Вихров, «Рыцарь мечты»}}
{{Q|Представление о Грине — «чистом» романтике, сторонившемся житейской прозы, не соответствует ни наличию у него сугубо реалистических рассказов, основанных на точных фактах политической жизни России, ни природе гриновского творчества. Его фантастика далеко перерастала намерение украсить голубой мечтой «томительно бедную жизнь». Она и вытекала из этой жизни — реалистическим обрамлением вымысла, но, главное, эскапизмом — чувством отталкивания от действительности. Грин и море-то полюбил через «флотчиков», ненавидимых в обывательской [[w:Киров|Вятке]] за «смуту», которую они сеяли, одним своим появлением напоминая о другом мире, где не действует вятский серенький здравый смысл. Он пришёл к своей романтической фантастике от ненависти к этому самому «здравому смыслу». И свою [[w:Гринландия|«гринландию»]] он создал не для того, чтобы укрыться в её воздушных замках, а чтобы там свести счёт с всероссийской духовной Вяткой. <…>
Фантастика у Грина — своеобразный приём анализа страны страстей, вымышленной и такой реальной, где романтическая чистота смешана с прозаической грязью. <…>
Грин изобретал свои чудеса, сторонясь научного обоснования неведомого, в значительной мере потому, что знанием грубым и ограниченным, чувствовал он, можно лишь разорвать тонкую материю интуиции, принизить парение духа. Он видел вокруг себя знание, низведённое до «здравого смысла», и верно угадывал в нём самодовольство обывателя, убеждённого в непогрешимости своих кухонных истин. <…>
Гриновская традиция укрепила в фантастической литературе человеческое начало, и можно пожалеть, что мы так долго заблуждались относительно его творчества. Грин воспринимается сегодня связующим звеном между человековеденьем «большой» реалистической литературы и «машиноведеньем» золушки-фантастики. В значительной мере ему мы обязаны тем, что наша фантастика, отсвечивающая металлом звездолётов и счётнорешающих машин, потеплела в 50—60-е годы человеческими страстями.<ref name="аб">А. Ф. Бритиков. Русский советский научно-фантастический роман. — Л.: Наука, 1970. — С. 83-89 (Время «Аэлиты», 7).</ref>|Автор=[[Анатолий Бритиков]], «[[Русский советский научно-фантастический роман]]», 1969}}
== Статьи о произведениях ==
* См. в [[:Категория:Произведения Александра Грина|отдельной категории]]
== Примечания ==
{{примечания}}
{{DEFAULTSORT:Грин, Александр}}
[[Категория:Персоналии по алфавиту]]
[[Категория:Писатели по алфавиту]]
[[Категория:
| |||