Былое и думы: различия между версиями

{{Q|[[Булгарин]] писал в «Северной пчеле»<!--где конкретно, не указано в комм. т. 9-->, что между прочими выгодами [[w:железнодорожная линия Санкт-Петербург — Москва|железной дороги между Москвой и Петербургом]] он не может без умиления вздумать, что один и тот же человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора в [[w:Казанский собор|Казанском соборе]], а вечером другой — в Кремле! Казалось бы, трудно превзойти эту страшную нелепость, но нашёлся в Москве литератор, перещеголявший Фаддея Бенедиктовича. В один из приездов Николая в Москву один учёный [[профессор]] написал статью, в которой он, говоря о массе народа, толпившейся перед дворцом, прибавляет, что стоило бы царю изъявить малейшее желание — и эти тысячи, пришедшие лицезреть его, радостно бросились бы в Москву-реку. Фразу эту вымарал граф [[w:Строганов, Сергей Григорьевич|С. Г. Строгонов]], ''рассказывавший мне'' этот милый анекдот.}}

 

Встреча московских [[славянофил]]ов с петербургским славянофильством Николая была для них большим несчастьем.}}

 

{{Q|[[Философические письма|«Письмо»]] [[Чаадаев]]а — безжалостный крик боли и упрёка [[Петр I|петровской]] России, она имела право на него: разве эта среда жалела, щадила автора или кого-нибудь? <…>