Сдвиг времени по-марсиански

«Сдвиг времени по-марсиански» (англ. Martian Time-Slip) — фантастический роман Филипа Дика, впервые опубликованный в 1963 году под названием «Все мы марсиане» (All We Marsmen).

Цитаты

… маленький холодный предмет, что-то сморщенное и сухое, напоминавшее древесный корень. — Это — водяная ведьма, — заметил бликмен. — Она принесёт вам воду, источник жизни, мистер, в любое время, когда понадобится. <…> Мы сами делаем водяных ведьм, мистер. — Юный бликмен кивнул на пожилую пару. — Они — не простые люди. Рассмотрев водяную ведьму повнимательнее, Джек обнаружил у неё лицо и что-то отдалённо напоминающее конечности. Это была мумия какого-то живого существа: он разглядел скрюченные ножки, уши и… вздрогнул. Выражение лица чем-то напоминало человека, на нём застыла маска страдания, словно смерть застала существо, когда оно взывало о помощи. — А как она действует? — спросил Джек. — Раньше, когда человеку нужна была вода, он просто мочился на неё, и она оживала. Но теперь мы так не делаем; вы, мистеры, научили нас, что мочиться нехорошо. Так что теперь мы плюем на неё, и она откликается — открывает глаза, оглядывается, а потом открывает рот и призывает воду. — 2

… something small and cold into it, a dark, wrinkled, dried bit of substance that looked to Jack like a section of tree root. “It is a water witch,” the Bleekman said. “Mister, it will bring you water, the source of life, any time you need. <…> Mister, we fashion water witches.” The young Bleekman pointed to the old couple. “They are authorities.” More carefully examining the water witch, Jack saw that it had a face and vague limbs. It was mummified, once a living creature of some sort; he made out its drawn-up legs, its ears . . . he shivered. The face was oddly human, a wizened, suffering face, as if it had been killed while crying out. “How does it work?” he asked the young Bleekman. “Formerly, when one wanted water, one pissed on the water witch, and she came to life. Now we do not do that, Mister; we have learned from you Misters that to piss is wrong. So we spit on her instead, and she hears that, too, almost as well. It wakes her, and she opens and looks around, and then she opens her mouth and calls the water to her.”

Его руки примотали бинтами к перекладинам кровати, потому что он пытался вытащить катетер. Он лежал лицом к окну и смотрел сквозь грязное треснувшее стекло. За окном виднелся жук на длинных ножках. Жук что-то ел, потом что-то обрушилось на него и раздавило, и он так и застрял раздавленный, впившись зубами в то, что намеревался съесть. Потом его мёртвые зубы вытекли изо рта и поползли в разные стороны. Он лежал там сто двадцать три года, пока наконец его искусственная печень не отказала, тогда он лишился сознания и умер. К этому времени ему уже ампутировали руки и ноги до самых тазовых костей, потому что они начали разлагаться. Всё равно он ими не пользовался. А лишившись рук, он уже не пытался выдернуть катетер, и им это нравилось. — 9

They tied his hands with gauze to the sides of the bed because he tried to pull out the catheter. He lay facing the window, seeing through the dusty, cracked glass. Outside, a bug on tall legs picked through the heaps. It ate, and then something squashed it and went on, leaving it squashed with its dead teeth sunk into what it had wanted to eat. Finally its dead teeth got up and crawled out of its mouth in different directions. He lay there for a hundred and twenty-three years and then his artificial liver gave out and he fainted and died. By that time they had removed both his arms and legs up to the pelvis because those parts of him had decayed. He didn’t use them anyhow. And without arms he didn’t try to pull the catheter out, and that pleased them.

Глаза у неё заволакиваются дымкой и становятся мутными, а из одного высовывается волосатое щупальце мохнатого насекомого, пытающегося выбраться наружу. Его крохотные глазки краснеют в пустой глазнице незрячего глаза и снова скрываются в глубине. Насекомое начинает возиться внутри, и глаз женщины вспучивается. На мгновение оно снова высовывается из её зрачка и озирается, не в силах понять, что происходит вокруг, — оно ещё не научилось пользоваться разлагающимся механизмом, внутри которого обитает. Груди её, как перезревшие дождевики, выбросили клубы спор в его лицо и тут же осели и сморщились, сея гнилостный запах времени, <…> давно уже поселившегося в ней и сейчас пробирающегося на поверхность. — 10

Her eyes fused over, opaque, and from behind one eye the lashes became the furry, probing feet of a thick-haired insect stuck back there wanting to get out. Its tiny pin-head red eye peeped past the loose rim of her unseeing eye, and then withdrew; after that the insect squirmed, making the dead eye of the woman bulge, and then, for an instant, the insect peered through the lens of her eye, looked this way and that, saw him but was unable to make out who or what he was; it could not fully make use of the decayed mechanism behind which it lived. Like overripe puff balls, her boobies wheezed as they deflated into flatness, and from their dry interiors, through the web of cracks spreading across them, a cloud of spores arose and drifted up into his face, the smell of mold and age, <…> who had come and inhabited the inside long ago and was now working his way out to the surface.

… его череп поедал овощи, тут же превращавшиеся в гниль. Джек Болен был мешком с дохлятиной, в котором кишмя кишела гадость. Но внешняя оболочка, раскрашенная и благоухающая, продолжала всех дурачить. Он видел, как она склоняется над мисс Андертон, сочась вожделением, как из неё изливается её мокрая липкая сущность и мертворожденные слова вываливаются из челюстей. Некоторые из них заползали в складки её одежды, впивались в её кожу и пролезали внутрь. <…> Всё тело мисс Андертон чешется от липнущей одежды, приставших волос, праха и помёта мертворожденных слов. Она чешется, разрывая в клочья одежду, потом хватает обрывки в зубы и проглатывает их. <…> Её сотрясают судороги — вся скопившаяся в ней мертвечина вздыбилась и поползла, стремясь вырваться на свет. <…> Она выступала из пор и струилась, капала на пол липкой паутиной, просачиваясь в щели между досками. — 11

… inside him the greens became rotten things as something ate them to make them dead. Jack Bohlen was a dead sack, teeming with gubbish. The outside that fooled almost everyone, it was painted pretty and smelled good, bent down over Miss Anderton, and he saw that; he saw it wanting her in a filthy fashion. It poured its wet, sticky self nearer and nearer to her, and the dead bug words popped from its mouth and fell on her. The dead bug words scampered off into the folds of her clothing, and some squeezed into her skin and entered her body. <…> Her clothing itched her, it was full of hair and dust and the droppings of the bug words. She scratched at it and the clothing tore in strips. Digging her teeth into the strips, she chewed them away. <…> she was convulsed from within, all the corpsethings in her were heaving and crawling, struggling out into the light of the room. <…> They emerged from her pores and scuttled off, dropping from strands of gummy web to the floor, to disappear into the cracks between the boards.

Перевод

М. М. Ланина, 1997