Пётр I (роман)
«Пётр Первый» — роман А. Н. Толстого. Две первых книги были написаны в 1929—1934 гг. Перед своей смертью в 1945 автор начал работу над третьей книгой, доведя события лишь до 1704 года.
| Пётр I (роман) | |
 Статья в Википедии
|
Цитаты
править — Хотим Петра Алексеевича… |
Время считать — себя обманывать. Пусть его помедленней летит над Россией, потише… |
Не мила, не уютна была русская земля — хуже всякой горькой неволи, — за тысячу лет исхоженная лаптями, с досадой ковыряемая сохой, покрытая пеплом разоренных деревень, непомянутыми могилами. Бездолье, дичь. |
Древней скукой веяло от этих витиеватых грамот, рабьими стонами вопили жалобы. Лгала, воровала, насильничала, отписывалась уставною вязью стародавняя служилая Русь, кряхтела съеденная вшами и тараканами неповоротная толща. |
Чай, все-таки боязно, — вдруг это мы — и к ним. — О Великом посольстве |
Принесло ясна сокола! Прощай, значит, сон да дрема, — опять надевай машкерку. А отвечать за стрелецкие бунты? за нешибкую войну с татарами? за пустую казну? за все дела, кои вот-вот собирались начать, да как-то еще не собрались. Батюшки, беда! — бояре о Петре |
Ужасом была охвачена вся страна. Старое забилось по темным углам. Кончалась византийская Русь. В мартовском ветре чудились за балтийскими побережьями призраки торговых кораблей. |
Становой хребет государству — мы… Разори нас, — и государства нет, жить незачем… Холопами, что ли, царь, будешь управлять? — бояре Петру |
Это — человек очень хороший и вместе очень дурной. В нравственном отношении он — полный представитель своей страны. — Знатная иностранная дама о Петре |
… учили <стрелять из пушек> строго: Федор Зоммер даром жалованья получать не хотел. Было уже не до потехи. Много побили в полях разного скота и перекалечили народу. |
Вяло махнув платком, дьяк опять задремал. Скучное настало время — ни челобитчиков, ни даров. Москва опустела, — стрельцы, дети боярские, помещики, все ушли в поход, в Крым. Только — мухи да пыль, да мелкие казенные дела. |
Отцы и деды нерушимой стеной стояли вокруг царя, оберегали, чтоб пылинка али муха не села на его миропомазанное величие. Без малого как бога живого, выводили к народу в редкие дни, блюли византийское древнее великолепие… А это что? А этот что же вытворяет? С холопами, как холоп, как шпынь ненадобный, бегает по доскам, бесстыдник, — трубка во рту с мерзким зелием, еже есть табак… основу шатает. |
Завтра в Москву ехать, — мне это хуже не знаю чего… Бармы надевай, полдня служба, полдня сиди на троне с братцем — ниже Соньки… У Ванечки-брата из носу воняет. Морды эти боярские, сонные, — так бы сапогом в них и пхнул… Молчи, терпи… Царь! |
… наложить по две деньги дани на пару лаптей, — вот и побьем хана… |
Озлобленно, праздно, голодно шумел огромный город. |
Петруша, богом тебя молим: покажись во всем царском сане, прикрикни… По царю соскучились,- топни ножкой, а уж мы подсобим… |
Нынче опять — воля… |
Всем надоело,- скорее бы кто-нибудь кого-нибукдь сожрал: Софья ли Петра, Петр ли Софью… лишь бы что-нибудь утвердилось. |
Как сон из памяти,- уходила власть, уходила жизнь. — О Софье |
У вас каждый тянет врозь, а до государства никому дела нет, одному прибытки дороги, другому честь, иному — только чрево набить… Народа такого дикого сыскать можно разве в Африке. Ни ремеслов, ни войска, ни флота… Одно — три шкуры драть, да и те худые. — Лефорт Петру |
Новые министры… выбили из приказов одних дьяков с подьячими и посадили других и стали думать и править по прежнему обычаю. Перемен особенных не случилось. Только в кремлевском дворце ходил в черных соболях, властно хлопал дверями, щепотно стучал каблуками Лев Кириллович вместо Ивана Милославского. |
Конфузия — урок добрый... Славы не ищем... И еще десять раз разобьют, потом уж мы одолеем. Данилыч... Город поручаю тебе. Работы начнешь сегодня же — копать рвы, ставить палисады, — шведов дальше Новгорода пустить нельзя, хоть всем умереть... |
Брошу вас всех к чорту, убегу в Голландию, лучше я часовым мастером стану. — Петр говорит Алексашке |
— Дядя, это же все сгнило. |
Плохо бы отозвались Ваське Волкову его слова: «Мне-де царь ― не указка», ― спознаться бы ему с заплечными мастерами в приказе Тайных дел… Но, вскочив за Алексашкой в сени, он повис у него на руке, проволокся несколько по полу и, плача, умолил взять перстень с лалом, ― сдернул с пальца… ― Смотри, дворянский сын, сволочь, ― проговорил Алексашка, сажая дорогое кольцо на средний палец, ― в последний раз тебя выручаю… Да еще Алеше Бровкину дашь за бесчестие деньгами али сукном… Понял? Взглянув на лал, с усмешкой тряхнул париком и пошел на точеных каблуках, покачивая плечами… |